Арман протянул дочке апельсин. Аманда откусила дольку, и посмотрела лукавыми искорками, спрятанными, под тенями, падающими с больших ресниц.
- Папа, а почему люди нас не любят?
- Потому, что они всегда боятся того, что им не доступно. Боятся и ненавидят. Еще они жестоки, а мы – нет. Мы никогда не убиваем из ненависти. Мы – охотники, заложники бытия, как и все существа на свете, которым нужен воздух, пища, запас ресурсов для того, чтобы выжить. Нам не нужен свет. В темноте, по мнению людей, происходит много диких и гадких ужасов. Их воображение рисует чудовищные страхи, которых никогда нет, не было и не будет на просторах их цивилизации. Они смотрят на нас, а их разум рождает чудовищ. Им не ведомо, что мы тоже умеем любить. Им отчаянно завидно, потому что мы не живем в мире страхов и запретов, мы не ходим в церковь, не боимся божьей кары, смерти, страшного суда. Нам не нужно гнуть спину, истязая себя рабским трудом, боясь не успеть закончить запланированную часть работы до захода солнца. Мы умеем летать, чувствовать под собой мир, полный красок и грязи, глупости, доброты, ненависти, безумия и знать что все это только тень от твоей свободы.
Аманда слушала немного удивленно, устраиваясь время от времени на подушке по-удобней, так что кудряшки темного золота будто бы извивались сами с каждым движением ее головы. Она думала о том, что в мире все как то неравномерно, шероховато, неудобно, местами уродливо, близоруко оценено, криво сшито, и просто по-большей части не понятно.
Если ее отец говорит о простых и естественных вещах, как о простых и естественных, то почему она видела во сне, как загорелые крепко сбитые, с грубыми злыми лицами дядьки и тетки, держа в руках вилы и факелы идут из деревни в сторону их замка?
Ей вдруг стало страшно от того, что она больше не увидит как светлячки, мельтешащие в самой дремучей чаще леса, между гигантскими корнями вековых деревьев по очереди замирают отдельной яркой точечкой, и задумчиво исчезают в тумане.
Арман наклонился к подушке девочки. Она задумавшись, лежала с закрытыми глазами. Поцеловав маленький бледный лоб, отец Аманды сказал:
- Спи, мой ангел, и ничего не бойся. Не пускай страх в свои сны, он может превратить их в реальность.
Он взошел на подоконник и прыгнул вперед. Ткань плаща повисла в воздухе черным озером, с дрожащими бледными извивами складок не разу дважды не повторяющих своей формы. Потом плащ разделился на две части, превратившихся в большие кожистые крылья. Крылья какое-то время рассекали воздух движениями вверх и вниз. Потом, вампир с прекрасным отрешенным лицом, расправил крылья, они оказались в одной подвижной плоскости. Планируя, Арман описывал в воздухе один круг за другим, сужая их по мере снижения.
На земле его ожидала при свете звезд неумолимо приближавшаяся деревня.

Кто-то считает, что душевные конфликты это вещь естественная и обыкновенная.
Но я думаю, что если человек привык жить в гармонии с собой и окружающим миром, то для него малейшие неполадки в мировосприятии уже повод для сильного огорчения, паники и душевых терзаний, ведь он привык к тому, что все нормально, хорошо. Он, будет что-то делать чтобы найти выход, думать, искать, пытаться почувствовать в какую сторону ему двигаться, чтобы ему стало лучше.
Человеку привыкшему к постоянным конфликтам, душевному дискомфорту и к тому, что в его мировосприятии что-то не так, даже как-то не верится, что стоит что-то делать. Просто жить, как есть, и не верить что кто-то другой, сможет преуспеть в поисках выхода из его внутреннего конфликта.

Он сидит за компьютером внимательный, красивый, мрачновато-одухотворенный. Он набрал некоторое количество строк давно задуманных нескольких новых постов.
Но желание верстать видео побеждает, он пока опять не выложит ничего.
Понаблюдав за прекрасным зрелищем, закрываю глаза, начинаю первую осану.
Поза «алмаза» – пятая.
В предыдущих позах быстрыми искрами меня посещали короткие видения: пока самое яркое – внизу горы, вокруг небо, а в руках ощущение что они – крылья и ты паришь как орел. Но сейчас я знаю, что скорей всего увижу того, кто часто посещает меня, осветив мой путь милостью своей. Сидя на ногах, согнутых коленях постепенно наклоняюсь назад. Медленно, еще чуть-чуть и я коснусь пола.
И вот я вижу линию его таких узнаваемых ушей, а потом головы и всего тела, сидящего в позе лотоса. Иногда бывает что он говорит со мной. Еле слышный приятный шелест, но я все понимаю. В этот раз он сказал, что Будда это и есть Джа. Он посещает остров Ямайку, принимая облик кого-то из местных жителей. Видимо, проходя по жарким улицам благославенного острова, нельзя знать заранее что вон тот худощавый негр в огромном берете это не Джа, или старушка с корзиной.
Вот это да! Джа это Будда! )
Плавные перетекания из осаны в осану.
Последняя – поза мертвого тела.
Полное расслабление мышц тела, и еще продолжает парить душа…
Я открываю глаза, радость моя, отворачивается от компьютера, смотрит и улыбается. Я улыбаюсь в ответ.
Сейчас я расскажу ему про свои видения.
А пока где-то как будто слышится:
«Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой,
А в городе том сад, все травы да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы…»