Ходила сегодня в реконструированный Обкомовский парк. Снимала. Впервые после того как фотик вернулся из Дании.

Начинаю понимать, что от наших решений мало что зависит. Можно стремиться к чему-то, можно думать, что мы можем все решить в своей жизни, что есть что-то, что в наших силах. Но мы можем решить на какой остановке нам выйти или какой купить майонез, а изменить что-то глобально мы не можем. Перемены происходят сами, причаливают возле вас, как тихоокеанский лайнер (именно этот образ, потому что большой). От нас зависит, может быть, сесть на него или нет. Но если уже сели, прыгать за борт уже поздно. И что будет дальше не нам решать. Лайнер может изменить только буря.
Мы можем попрощаться с кем-то или отменить прощание, но все будет так, как ему нужно быть сейчас, пока время его не выйдет. Мы можем прощаться с чайками, с горизонтом, с солнцем. Но на следующий день мы увидим, то что есть, а не то, что заказывали. И даже вздохнем с облегчением, потому что даже если мы это проклинали ночью, то днем вполне искренне можем быть этому рады.

Первый акт - занавес во всю ширь.
Не трогать ружье на стене -
Оно пригодится попозже.
Маленький, всеми проклятый гений,
Капля всемирной души,
Идет в этот мир из глуши,
Кинуть в него свои дрожжи.
Залы веселых столиц
Примут не сразу, но наверняка.
Вот путь от дурацких "зачем?"
До страшных "почем?",
Как только войдешь в эти двери.
Театр начинается с виселиц,
Не потеряй номерка.
Здесь так трудно выжить, не став самому палачом,
Но в это не хочется верить.

Да сохрани тебя небо,
Хотя бы в единственный раз.
Странная небыль,
В которую дай Бог поверить
Кому-нибудь из нас.

Я прошел мимо умных и правильных книг -
Неприметный солдат рок-н-ролла,
Не помышляющий стать офицером.
Сексуальные революционеры,
Куда мне до них,
Героически павших на баррикадах
Вендиспансеров.
Но я тоже не свят, я жаждал любви
Да и прочих безумных вещей,
Зашвырнув в дальний угол талмуд
С главой про тычинку и пестик.
Через несколько лет вы услышите хрип
И хруст поврежденных хрящей -
Это я в первый раз наступлю
На горло собственной песне.

Храни меня, небо,
Пока я в терновых венках.
Корка черного хлеба
И целая вечность до третьего звонка.

Акт второй - пора становиться большим.
Время разбрасывать камни в огороды собратьев,
Голосу времени вторя.
Я занялся всерьез
Покореньем каких-то вершин,
Не заметив, что уровень неба,
Постепенно спускается
Ниже уровня моря.
Я стал в доску своим
Среди в стельку чужих,
Разменяв идеалы,
Что в юности вынес со стрита.
И столкнувшись с язвой желудка,
Как с одним из путей спасенья души.
Я решил отсидеться в тиши
И отделаться легким гастритом.

Хорони меня, небо,
Я в лавровых венках.
Что за чертова небыль.
Еще двести грамм коньяка
До третьего звонка.

Третий акт - надвигается эра реформ.
Сними же ружье со стены,
Передерни затвор, ну и так далее.
Смерть совершенна среди готовых лекарственных форм.
Что уж там лечит горбы,
Не говоря о воспалении миндалин.
Напиши на рецепте
"Прием раз в жизнь, перед сном, натощак",
И она не замедлит прийти
Бескомпромиссная, точно очковая кобра.
Жизнь, о Боже, как трудно вымолвить слово "прощай"
Соленое море в глазах навеки размоет твой
Всепобеждающий образ.

Возьми меня небо
Из похоронных венков.
Окуни меня в небыль вечно звучащей симфонии
Третьих звонков

Ю.Наумов.

Говорю обычно что думаю, если лучше промолчать, я молчу. Близкие люди отличаются от не близких тем, что при них промолчать не лучше.