Я не знаю, что ты сделала со мной. Сколько длится эта каторга... как будто две тюрьмы, две огромные тюрьмы размером со страну прижались друг к другу огромными боками.
В первый год я училась убивать.
Я убивала себя с педантичной тщательностью. Я выскребала из себя душу по кусочкам. Я обрезала ниточки вен, я выламывала спицы костей, когда могла - выгрызала ее, освобождала ее, вытягивала,; когда не могла - адавилась, кашляла кровью, вытирала желчь, хрипела, стонала, рыдала, молча грызла колени, как зверек.
Во второй год я училась терпеть.
Забывая о боли, я вкладывала свою душу в тебя. Я ждала, я верила, что она приживется. Я была для нее и солнцем, и светом, и воздухом, и дождем, и почвой. Я лелеяла ее. И она вросла, вросла в тебя.
В третий год я училась уходить.
Моя душа стала твоей. Ты спрашивала, что такое одиночество. Ты говорила: "Почему ты молчишь?". И я тогда отвечала: "Потому что одиночество - это тишина". Но нет. Одиночество - это миллиарды звуков, среди которых нет ни одного - для тебя.
Сейчас в моем мире нет звуков для меня. В моем мире нет звуков и для тебя тоже.
В третий год я училась уходить.
И научилась оставаться