А.И. в бараке занимал самое почетное место.
Долгие зимние ночи Великий Мыслитель любил проводить размышляя за кружкой чая.
Вдруг осторожный стук прервал высокий полет его сознания и дверь со скрипом приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель с халуйским выражением просунулась морда и заискивающе произнесла:
А.И., р... р.... разрешите?

А.И. хоть и был настоящей грозой, непримиримым бойцом за свободу и правду, но к такого рода типам он относился с толикой призрения и жалости. Отхлебнув еще глоток ароматного напитка из железной кружки, А.И. кивнул и не поворачивая головы не спешно бросил:
- Ну входи.

В теплое, натопленное помещение настоящей свободы не смело вошел начальник лагеря, внеся вместе с собой лютый холод кровавой государственной машины. Застенчиво снял шапку, стряхнул с нее снег, начал мять ее в руках и спустя несколько мгновений, не дождавшись приглашения пройти, нерешительно сделал шаг вперед и вдруг остановился как вкопанный перед коротким взглядом Великого. Холодная испарина выступила у него на лбу, во рту пересохло. Им всем было невыносимо тяжело смотреть ему в глаза. А.И. перевел взгляд на коврик. Начальник лагеря сделал шаг назад, вытер сапоги и после одобрительного кивка продолжил путь на не гнущихся ватных ногах.

- А.И., Вам тут депеша из ставки, извольте получить.
- А... опять эти жалкие псы молят о пощаде?
- Никак нет, докладывают. Ну сами же знаете, операции фронтовые и прочие... гм... моменты.
- Ну положи на тумбочку.
- Я ммогу идти?

А.И. не ответил, только отхлебнул крепкий горячий чай. Это было гораздо яснее всяких слов.
Начальник лагеря поежился, ему стало зябко. Он торопливо, но аккуратно положил конверт на тумбочку и поспешил скорее убраться.
Атмосфера свободы и правды слишком угнетающе на него воздействовала.