А вот это уже совершенно новая серия: переводы из Aspect Books (а потом и Castebooks), являющие собой биографии значительных Возвышенных их глазами. Первая редакция, да, но не думаю, что с тех пор многое изменилось.
Переводить и выкладывать я буду по пятеркам (в случае с дракорожденными - Воздух-Земля-Огонь-Вода-Дерево).
И первый здесь - Тепет Арада, Танцор Ветра.



Сейчас уже не могу сказать почему, но мое семейство перебралось в Чанос еще когда я был младенцем, и он оставался их основной резиденцией еще долго – я успел вырасти и пойти своим путем. Никто бы его не назвал хорошим городом. Сегодня он примерно такой же, как и тогда – почти что три века назад – полон солдат уезжающих, в отпуске и всех, предающихся удовольствиям. Пьянки, шлюхи, пьянки, драки, пьянки, обучение и пьянки: вот на что похожи такие города, если вам никогда не выпадало удовольствие в них побывать. Сейчас я думаю, что мое семейство не слишком отличалось от всех других. Были кузены, и слуги, и наставники, и так далее, а родители всегда занимались своими делами, так же, как и все другие. Возможно, они были несколько менее внимательны, чем большинство, и семейство эту черту подцепило. Все было изменчивым, шло своим чередом, и потому меня в детстве на слишком коротком поводке не держали. Я получил свою долю проблем, и, думаю, их хватало. Я не был дома, занимаясь своими делами: дрался с другими детьми, охотился, рыбачил, делал вылазки, чтобы выпить, и так далее. К тому времени, как я пошел в армейскую подготовительную школу, которая там была, я был обычным хулиганом, добившимся звания босса своей шайки, и давшим понять всем остальным, что мы тут главные. Нам частенько влетало, но это нам не мешало почти все время творить, что хотели.
Обычно мы демон знает что вытворяли в свободный от школы день, шатаясь у баров и выглядывая легионера, способного поставить нам немного вина или пытаясь проникнуть внутрь с другими школьниками. Мы были обычной крутой бандой. Один чудной старый моряк наколол нам на руки татуировку «Озорной Легион» – мою еще можно разглядеть. Думаю, это было весело, так как большинство из нас были из состоятельных и важных семей, и мы вышагивали по округе и изображали крутость. Как помнится, отец приказал кому-то из дома хорошенько всыпать мне за татуировку. Я всегда получал за то или иное. Но таков был Чанос. Только его мы из мира и видели за пределами домов. Именно это вы видите, если растете среди солдат и подобных им.

Возвышение

Была еще одна детская банда – забыл, как они себя называли, но они были похожи на нас: та же школа и все такое. Мы постоянно с ними цапались, вламываясь в какие-то места, или подводя друг друга под проблемы в школе, или просто стараясь друг друга перещеголять, когда было состязание или что-то вроде него. Думаю, школа некоторым образом поощряла такое до определенной границы – дабы держать нас в форме и не размягчать. В любом случае, однажды первый парень из этой компании – Райнер его звали – отловил меня одного со своими подручными, и они действительно задали мне жару. Не помню, что там было, но мне разбили губу, поставили два фонаря и так далее. До сих пор думаю, что это был худший мой бой. После того я решил лично расквитаться с парнем при первой возможности. Некоторое время вражда качалась туда-сюда, на протяжении нескольких месяцев мы встревали в изрядные проблемы. Так вот, однажды я карабкался по веревке – некое упражнение – а Райнер оказался внизу, он смеялся и тряс ее туда-сюда, словно пилил толстое полено… а я-то был на самом верху. Шансов у меня особо не было, так что я слетел с веревки и врезался в снег как камень. Помню, как чувствовал что-то – «забавное», можно сказать – когда падал, и это смешивалось с болезненным ожиданием удара; даже сейчас могу наполовину вспомнить, как ощущение не прошло после падения, но смешалось с настоящим гневом.
Меня заперли в особой комнате, когда я убил Райнера. Я и в самом деле не могу ясно все вспомнить – только обрывки тут и там – но мне сказали, что я еще долго бесился, и каждого, кто подходил ко мне, начинал душить и бить. Это было неверно, но я это сделал, и с этим пришлось жить. Хотя тогда я еще больше разозлился.
Так что меня послали в другую школу – для тех, кто не может вести себя правильно, во Дворец Укрощенной Бури. Подходящее имя в моем случае. Он был в Имперском Городе, и я сразу понял, что они более чем привыкли иметь дело с хулиганами. Вся школа была как тюрьма. Тебе говорили где есть, спать, гадить, учиться и делать все остальное. Выйдешь за рамки – побьют. Огрызнешься – побьют. Проклятье, даже если ничего не делать, все равно иногда побьют. Вообще, там были дети и похуже меня. Была девчонка – не больше десяти лет, убившая обоих родителей-патрициев, когда неожиданно Возвысилась. Говорят, ее анима сожгла весь дом со всеми, кто там был, и она после этого слегка двинулась умом.
Я некоторое время старался не давать себя воспитывать, тупица. Но я быстро понял, что они просто меня забьют, если я не исправлюсь. Внешне, во всяком случае. Я платил малыми делами, когда мог, тут и там. Если достаточно долго вести себя как требуется, то можно к окончанию школы совершить немало.

Старшая школа

Я был не первым, кто угодил в Дом Колоколов из Укрощенной Бури. Каждый год было несколько таких, и многие из нас отличились лучше, чем все другие. Если подумать – все верно. После Укрощенной Бури дисциплина и тренировки Дома Колоколов были такими же, но теперь побои имели значения. Я к этому отлично привык – то, что я был сильнее и храбрее остальных, означало, что я был капитаном отряда с самого начала, и дело примерно так и осталось вплоть до выпуска. Я все еще пинаю систему, когда мне хочется, но Укрощенная Буря научила меня тому, как выйти сухим из воды. Надо выбирать битвы, убеждаться до начала, что можешь победить, и до демонов убедиться, что справишься с последствиями, если проиграешь. Вот это для меня важнее всего. Никто не поломает уверенность человека, знающего, что он может совладать с самым худшим еще до того, как он начнет действовать.
Дом Колоколов меня многому научил и вылепил многое из того, что во мне есть сегодня. Прежде всего он научил, что слова и всякое могут быть во многих случаях так же жестоки и эффективны, как и кулак. Слова могут во многих случаях быть лучше. Кто-то у тебя на пути? Научись побивать их, лишь запугивая. Можно передавить кого-то такого, даже не касаясь его пальцем. Хочешь, чтобы все знали, что ты главный? Не обязательно долбить по головам. Просто надо показать, что ты лучший и что занят серьезным делом. За тобой пойдут, если ты гарантируешь – они знают, что ты заслужил быть во главе. Это иной важный урок из Дома Колоколов: власть надо заслужить. Неважно, о какой власти речь. Любую власть надо заслужить самому, если только ты не тиран. То, что ты самый крутой или хитрый – ничего не значит. Если ты главный – то ты отвечаешь за всех, кто идет за тобой, как родитель за детей – одно и то же говорится в Безупречных Текстах и «Тысяче Верных Действий Стойкого Солдата». В детстве я этого не понимал, но до демонов ясно все усвоил в Доме Колоколов.

Жизнь и обязательства

Закончив со школой, я переехал в дом старшего брата, но бывал там лишь изредка. Большую часть времени я путешествовал в разные места, где у нас постоянно была армия и смотрел. Как все происходит. Я знал, что я пойду в легионы, уже все уладил и был почти готов, но хотел быть способным идти на поле без всяких шор. Хорошее дело – слегка постранствовать, думаю. Я то же советовал своим детям, племянницам, племянникам и прочим, когда они у меня были, и советую то же любому юному взрослому, который еще не предался карьере и всему такому. На всю жизнь хорошо послужит – расширит кругозор и даст неплохую идею крупной картины.
В итоге, я оказался в поле с легионами, что, думаю, всем известно. По-моему, была неплохая работа. Я предпочитал больше интуитивные операции, долговременную разведку и быстрые атаки. Я люблю быть на воздухе и иметь точные цели, но неконкретные методы – чем дольше задание, тем лучше, как мне кажется. Я сделал все, чтобы оставаться в поле – так я держался подальше от Благословенного Острова и города. Не поймите неправильно, я могу красиво одеться, танцевать и болтать о политике с высшим обществом. Я просто такого не люблю. Дайте грязи, меч и стомильный бег – и я даже не замечу, как пролетит время.
Я возвращался домой, когда звали – на праздники, приемы или еще для чего начальству был нужен здесь. Собственно, это было требование – если я хотел попасть куда-то в легионах или помочь поддержать мой Дом. Признаю, я общался и касался политики – самый минимум, чтобы куда-то попасть, по крайней мере, на формальных событиях. Я слишком рад был провести выходные за охотой или чем-то вроде, и старался направить все таким образом, насколько был способен. Но всегда находился кто-то, указывающий, что я могу сделать больше, и через некоторое время это меня вконец достало. Тут я о нескольких десятилетиях говорю. Я и в самом деле не понимал, чего семье от меня надо – действительно. На мой взгляд, я делал немало всего того, чего не нравилось, чтобы все было в равновесии, и делал до демона отлично все, что мне нравилось. Но каждый раз кто-то пытался меня подстегнуть или показать нечто, дабы заставить меня что-то сделать еще лучше. Один из братьев или дядей отводил меня в сторону и выдавал болтовню, «мужской разговор», я всегда знал, что в конце будет «но», и всегда оказывался прав. Вот так-то я и получил оружие моего деда, дайклейв самого Тепета.
Годами старший брат отца упоминал оружие в разговорах, намеренно и случайно, подразумевая, что кто-то из моего поколения может быть его достоин, если проявит себя и заработает право. Уверен – каждый из моего поколения, служивший в легионах, это слышал. Я тогда думал, что это утомительно, очевидно и оскорбительно для Дома и меня. В конце концов меня это так достало, что я просто на несколько лет ушел. Я больше не мог справляться с раздражением, так что я просто пожил на Севере сам по себе, торговал мехами и прочим с некоторыми ледоходами, и медитировал.
За это на меня изрядно обрушились, когда я вернулся, но, думаю, я свою позицию прояснил. Несколькими годами позже была большая кампания – та, против Анафемы Йохима. Жуткие бои и много жертв. Йохим рохлей не был, и он мог обучить людей за неделю, сделав из них до демонов крепких бойцов. Они были бесстрашны, и в глазах у них было что-то неестественное, нечто безумное. Мы теснили его снова и снова, забирали назад все земли и города, которые он поднял и захватил, пока он не укрылся в старом форте на холмах. Безумное дело – но я взял несколько лучших людей, прокрался в форт и сравнял его с землей. За это меня и прозвали Танцором Ветра, и на остаток моей карьеры это задало тон всему, что я делал своим любимым методом.
Я вернулся к дяде-генералу, брякнул Йохимову демонову башку ему на стол и спросил – хватит ли ему такого «проявления». Многие сказали б, что это ребячество, но я командовал легионами Тепета еще долгое время после того, как дядя обратился в прах, и меч все еще у меня на спине.
Я не хочу говорить о недавней кампании на Севере. Черная, черная шутка. Нельзя просто кинуть солдат на проблему, сесть и ожидать отчета; по-моему, всех этих солдат убили лень, безразличие и жадность их собственной страны. Династия может провалиться к демонам, все, что скажу.

Религиозная жизнь

Я очень, очень старался понять учение Стихийных Драконов. Я прошел долгий путь с первых попыток посвящения Меле и следования ей, думаю, но недостаточно долгий. Предполагается, что я выше в Совершенной Иерархии, чем даже мои Возвышенные сородичи, судя по тому, сколько Эссенции в моем распоряжении и то, с какой относительной легкостью я ее направляю. В сердце своем я все еще чувствую изъяны и слабости человека. Я стар, очень стар для дракорожденного, и начинаю это чувствовать по-настоящему. Я прилагал все усилия, чтобы не позволить этому ощущению уменьшить молитвы и медитации, так как знаю – если умру, пытаясь, то будет лучше, чем если бы я жил и не пытался. Надеюсь, Драконы слышат – не ради меня, но ради Царства. Их дети ослабели, включая даже меня, и я думаю, что вскоре настанет время, когда их помощь будет единственной, имеющей значение.

Любовная жизнь

Однажды я был женат. Я никогда ее не встречал до церемонии, и видел лишь несколько десятков раз – в основном чтобы зачать или показать детей. Как вы можете догадаться, это все было чистой формальностью. Я вроде как семейный человек, просто не моментально семейный. Мне нравилась компания и свита братьев, кузенов и племянников. Просто из меня никогда не получится отец или муж. В других случаях у меня за эти годы хватало женщин. У какого солдата не было? Но они все знали, что получают. Никогда не было игр или обмана. Пока я тут – я тут, а когда я ухожу – то так и есть. Были некоторые другие офицеры, с которыми я служил, и о которых мог заботиться… не знаю. Я не слишком об этом думаю; забавно, это какая-то серая зона, в которой я, офицер, часто ориентировался не без трудностей. По сути – я никогда не оставался на месте достаточно долго, чтобы завести с кем-то отношения, и все всегда видели во мне Танцора Ветра, а не просто старого Араду.

Мир, которым правим

Царство

И что теперь Царство, как не куча ссорящихся детей? Даже не знаю, было ли оно когда-то иным, если честно. Ясное дело, нас учили тому, что оно было чем-то большим, но те же династы, которые теперь посылают своих же людей на смерть ради политической выгоды… их тому же учили тоже. Похоже, для них такие слова значат немного, и потому я не знаю – стоит ли мне думать иначе. Конечно, на бумаге и по идее все красиво. Куча всего красиво выглядит на бумаге. Да, сильное общество может стабилизировать мир. Да, цивилизация и разум могут поднять мир от звериного логова до места просветления. Все это и куда больше, да, да.
У нас вообще было Царство, которое мы можем потерять, или нам говорили, что оно было? Я и сам не знаю. Я совершенно не уверен во многом. Я знаю, что я абсолютно и превыше всего уверен в своих сердце и душе: я отличаю верное от неверного. Я знаю, как помогать тем, кому нужна помощь и как наказывать порочных, когда их встречаю. Как построить на этих идеях страну, когда я могу быть уверен только в том, как они есть внутри меня? Я до недавних пор об этом не особо думал – пока уверенность в правоте Царства не пропала. Думаю, я принял как должное, что мы правы и просто делал то, что считал своей ролью, всегда полагая, что все другие исполняют свою.
Алая Императрица была могуча, и превосходила других во многом, но она была лишь одной женщиной. Как могла одна женщина так сильно все изменить за краткое время, просто пропав? Единственное логическое заключение – никто из нас не делал ни демона все это время, и она тащила весь вес Царства на своих плечах. Однако я не могу в это поверить. Лучшее, что я могу кому-то сейчас сказать – поискать в себе то самое, за что, как нас учили, выступает Царство; поискать внутри, где вы можете быть уверены в правильном и ложном. Это – истинное Царство, чувства и идеи у вас в потрохах, и это – все, с чем любому из нас придется иметь дело. Никаких культурных основ праведности, никакого общества Князей Земли. Только ты и то, что ты осознаешь верным.

Дом

С определенной точки зрения, думаю, – потрясающий запоздалый комплимент Дому Тепет, что другие дома посчитали нужным сокрушить его, начиная восхождение к трону. Все наши дети и внуки, что были в легионах – мертвы. Если бы мы не связали себя Быком Севера и были ближе к дому, когда собрался демонов регентский совет… Я не знаю, чего бы тогда случилось, и что бы сделал мой Дом. Мне нравится думать, что Дом Тепет поступил бы правильно, по-сильному, и что мы заставили бы всех остальных понять, что нами движет нечто большее, чем личная выгода.
Могу сказать, что я бы не стоял в стороне и не дал бы кастрировать легионы или не допустил бы другого дерьма, которое они творят. Если б дошло дело до этого, думаю, мне бы пришлось объявить военн… а ну погодите проклятую секунду. Они оставили нас на Севере а смерть, чтобы… не дать мне занять Благословенный Остров. Сукин сын. Они посчитали, что я – тот, кто может попытаться и взять власть, а? Я. Звучит, по крайней мере, правдоподобно, хотя и не знаю, поставил бы я на это.
Интересно, поддержал бы это Дом? Да, думаю, он бы поддержал, если бы я проявил серьезность по такому поводу – и я бы проявил. Думаю, может быть, все могло обернуться для нас весьма неплохо. Дом Тепет не так уж идеален в долговременной перспективе, но он нехило прагматичен в целом. Но, полагаю, нет смысла думать о том, что могло бы случиться. По-моему, будущее Тепетов теперь лежит в торговых семьях, линиях Неригуса и его брата, и с моей внучкой Эджавой – если она удержит голову на плечах. В моих руках будущего теперь нет.

Смертные

Из всех мест, в которые может попасть думающий о карьере дракорожденный, именно в легионах больше всего настоящего контакта с не-Возвышенными. Я не про друзей и все такое, не про кого-то, с кем просто секс или сбор налогов, или чего там еще патриции-штатские с ними делают. Солдаты, даже если один из них – генерал, а другой – нет, развивают уникальную связь службы вместе, особенно если много драться вместе. Думаю, именно потому я куда шире ценю отношения, которые Возвышенный может завязать с обычными людьми.
Слишком многие мои сверстники забавны в этом ключе. Они не хотят, чтобы смертные смотрели им в глаза и или говорили с ними хоть как-то фамильярно. По-моему, это очень поверхностное понимание уважения. Предполагается, что смертные нас уважают, и это не значит, что они могут говорить с нами только по должным дням, надев желтый шарф и ползая на четвереньках.
Более того, уважение не проявляется просто так – не настоящее. Неважно, думают ли они о том, Князь ли ты Земли или еще кто. В сердце не будет уважения к тебе, если не заработаешь его. Это не выбирают. Просто так обстоит дело. И это палка о двух концах – никогда нельзя забывать. Высшему существу придется уважать тех, кто ниже и обращаться с ними так, как диктует место в порядке. Более высокое место в Совершенной Иерархии не значит, что ты получаешь больше власти или уважения, хотя и может этому равняться. Оно значит, что ты получаешь больше ответственности за людей, что ниже тебя. Об этом стоит помнить.

Анафемы

Я дрался с Анафемами. Я убивал Анафем. Проклятье, я с некоторыми перебрасывался словами – я на многих языках говорю. Даже Бык Севера заморгал, когда я обратился к нему на его же наречии. Это одно из моих военных правил. Я в каждую офицерскую копию «Тысячи Верных Действий Стойкого Солдата» вписал: «никогда не планируй стратегию против врага, если не говоришь на его языке».
Могу сказать, что некоторые из них так же боятся себя, как и мы – их. Я видел это в глазах. Не думаю, что кто-то просит о становлении Анафемой, и не думаю, что некоторым из них это нравится – некоторым, но не всем. Чудища вроде Йохима и Быка не возражают, и именно такие – истинная угроза Царству и его образу жизни. У них есть стремления и есть сила, дабы их претворять в жизнь. Что похуже – у них есть огонь в потрохах, который их толкает, и толкает, и доводит до безумного фанатизма. Я вам скажу – таких остановить непросто. Будь больше нескольких Быков Севера – и знакомому нам миру точно придет конец.
А Анафемы-лунары тоже не слишком далеко ушли. Даже когда Бык Севера на марше, язычники-ледоходы все равно рассказывают об оборотнях, союзниках их Хозяев Зверей – тотемных духов – тех, кто учит самых отважных юнцов охоте и языческому шаманству. Сколько еще пройдет времени, прежде чем у них найдется общее с новыми Анафемами-соларами? Я бы поставил на то, что немного. Войн на три фронта нет, и я не думаю, что мы объединимся с монстролюдами, так что им еще делать-то?

Голоса других

Осенний Цвет об Араде

Есть разница между тем, чтобы дурно говорить о Князьях Земли и пытаться с уважением указывать напрямую на видимые ошибки одного из них. Не ошибитесь – я сделаю и то, и другое, но я стараюсь избегать первого как можно больше. Упомянув об этом, и, надеюсь, ясно объяснив мое намерение и смиренную позицию, я бы сказала, что в Араде есть изъян, но куда более уважаемый, чем в других дракорожденных, о которых я осмелюсь говорить отрицательно. Его изъяны – на совершенно ином уровне, более личные. Его гордость не ведет к слепым действиям, ставящим в опасность многих, надменность не приводит к легкому вреду для подчиненных, а эгоизм не заставляет его грабить равных ему и пить кровь из страны. Он горд и эгоистичен, и может действовать вслепую – но только поступая так с собой. Самый большой его изъян – то, что он позволил жизни обходиться с собой как с мелочью, хотя, думаю, это и может звучать забавно в применении к одному из самых знаменитых генералов в истории. Но, если вы знаете, как смотреть на людей – то он все еще подобен ребенку во многих отношениях. Думаю, он нечто упустил в юности, некий важный урок или что-то вроде – но не то чтобы это позволило ему взять и не играть свою роль в Совершенной Иерархии. Я задумываюсь – легче ли знать свою роль, когда знаешь меньшие ее части, поддерживающие ее и ведущие к ней? Если это правда – то, должно быть, ему трудно столь долго быть великим и не знать, как он взлетел так высоко? То есть – что случится, если птица не сможет опуститься? Подозреваю, что в конце концов она падет.

Черная Роза Тепет Эджава

У меня двойственное отношение к моему деду – потому что кажется, что в нем есть два человека. Генерал Арада, Танцор Ветра, – герой своего народа. Отзывы о нем и награды истинно говорят за себя, отмечают его как исполнительного и самоотверженного солдата. Его вклад в стратегию малых групп и быстрого нападения, а также техник обучения – возможно, самый значительный в современности, а его краткие комментарии к классическим трудам в этой области и метод культурного анализа – прелюдии к тактическим действиям, были широко распространены, когда ему еще и двухсот не исполнилось.
Ни при каком офицере солдаты не были так уверены, что лидер без вреда для них введет их в опасную операцию и выведет оттуда, и лишний раз позаботится о том, что каждое впечатляющее действие запомнят и признают. Он всегда готов был пройти лишнюю милю – чтобы заслуженные похвалы достигли как можно большего количества людей – он любил, чтобы солдаты знали: народ услышит об их успехе.
Но он был и другим, и теперь, судя по тому, что я слышу, он разозлен. Мой дед способен на тихую ярость, которая заставит даже самых учтивых поискать другого собеседника. Я видела как он в раздражении просто не говорил ни слова много часов подряд. Он может быть на приеме или подобном ему событии, улыбаться и вежливо кивать, дабы сохранить образ и ожидая подходящего момента, чтобы тихо вырваться прочь. Он всегда был очень учтив и соблюдал лицо, но, оказавшись снаружи, он часто просто смотрел на небо или вдаль на протяжении многих часов.
Энергия истинно разозленного Воздушного – это нечто разовое, в отличие от показухи Огня. Честно, я всегда думала, что для кого-то его положения неприемлемо позволять себе такие моменты, но я также понимала, что не могу знать, как на других давят обстоятельства, и потому не могу судить. Однако я могу и сужу о тех, кто отступает пред ликом врага.

Следующая: Мнемон, первая среди равных