Ух, я прозрел:

[justify]Поэт был неграмотным и пел, как птица, на одном таланте.

Звонкий цветной звук приходил извне: солнце, воздух, открытое ветру окно и запах завтрашнего счастья - слова, вспорхнув, сплетались в узор, в прозрачный орнамент стиха, абсолютный и необъяснимый, как выдох любимой женщины в тот самый - последний - миг.
Эти стихи даже наизусть нельзя было выучить, чтобы после декламировать с выражением и жестикуляцией; они существовали сами по себе, они просто были.

А потом, в долгую мёртвую ночь, когда из души уходит желание жить и сердце пропускает удар - пришёл версификатор.[/justify]
[justify]Ты глуп, поэт, сказал версификатор. Ты глуп и ничтожен. Смотри: а, бэ, вэ - азбука. Синтаксис. Деепричастные обороты.

Поэт постиг структуру языка, его тайные шарниры и пружинки - стих стал изящен, как хроматический этюд, и предсказуем, как предвыборное враньё.

Поэзия - это фокус! - и версификатор вытянул из рукава гирлянду блескучих аллитераций. Пиши красиво.
Слово бессмертно: вырви его сердце и вставь резиновый моторчик - что есть стиль, как не провокация?
Нельзя быть похожим. Нельзя быть одним из.
Побольше цинизма! Обмани читателя, скорми ему картонную пустышку вместо образа, а метафорой ударь внезапно и насмерть, как длинным белым ножом - в расслабленую спину.
Гармония самодостаточна - рифмуй невозможное. Любая звонкая чушь, пронизанная тонкими серебряными венами резонанса, имеет большую цену, чем высоколобый эрзац на глагольных протезах.
Ты уже умён, но не мудр, а ум и мудрость столь же различны между собой, как звук и музыка. Умный поэт, поэт-интеллектуал, подобен сороконожке, задумавшейся какой ногой куда ходить.
Не напрягайся - от преждевременного семяизвержения ещё не родился ни один шедевр, да и неприлично это.
Не кричи - быстро привыкают и перестают слышать. Уговорить человека можно только тихо, влажным вкрадчивым шёпотом.
Никогда никому ничего не объясняй - стихи суть гипноз, сон разума.

И стал поэт - магом, заклинателем слов.
Он понял, что язык - это первовещество, манна для создания артефактов. Суть вещей закодирована в имени, а имя можно изменить, подменить или отменить вовсе. По настроению.
Поэт вывернул звук наизнанку, слова стали смыслом и сутью. Старый спор гармонии с алгеброй утратил актуальность, насекомые запятые защекотали их до потери половой ориентации, и жёсткая семантика бытия, прогнувшись, дала трещину. Скол смысла. Кто, когда, какой неизвестный автор определил чёрное и белое, правое и левое, верх и низ? Мир оказался сочинён скучным графоманом, и поэт решил это слегка подправить. Поэт мог всё. Он был богом.

Ну и что? - сказал версификатор, расковыряв отвёрткой блоху поэтова стиха. Фуфло всё это, ловкость рук.
Демиург хренов. Семантика, бля, бытия... Ты не умничай, ты - пальцем покажи!
Тебя лишь филологи читают. Пиши просто.
Забудь о том, что ты бог. Чудо удивляет, но злит и провоцирует на взлом. А хакнутый артефакт - версификатор с хрустом раздавил сложносочинённую блоху - это как надувную девственницу поиметь, тот ещё кайф, резиновое удовольствие... Скрип, тальк и тоска. Тьфу.

Запомни: поэту голова не для мозгов дадена, а венец носить - лавровый или терновый - тут уж как повезёт, но думать - глупо и вредно. Из головы только подлости всякие выходят, типа windows или телевизора, а стихи придумать нельзя. Стихи - это твой оргазм. Оргазм, блядь! у тебя стоять должен, когда ты творишь! стоять, как штык! Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо - понял теперь? Да-да. "Про это".

Природа ещё не знала ни одного гения - импотента.

Играй не словами, играй людьми. Растворись в них, стань ими, сделай им больно и весело, красиво и страшно. Пусть плачут, смеются, грешат в унисон твоим рифмам и воспаряют на крыльях твоих строк, пусть живут по придуманным тобой законам, пусть, суки, стреляются в англетерах, спят на гвоздях и непротивятся злу насилием, рубят в труху ветряные мельницы ржавыми мечами и пластают в мясо отрицательных старух, в мясо, в лапшу, в мелкий фарш - за мятый червонец заначки прямо по мягкой, седой башке - бац! холодным чёрным топором.
Люди - вот суть поэзии, её рабочий материал. Рифмуй людей.

И стал поэт пророком и мессией. Ловцом человеков.
Всё оказалось на удивление просто: вивисекция и симбиоз. Поэзия была не абстрактной категорией, но сугубо физической величиной, внутренним органом души, деталью потрохов организма: сердце, печень, пищевод, поэзия. Поэт вскрывал души, как гнойные чирьи, и небрежно, даже руки не помыв, извлекал оттуда гармонию - грязную, окровавленную, истекающую слизью чувств и страстей. Он срастил себя с людьми - и познал людей, и понял их, и они стали ему неинтересны.

Скучный мир и одинаковые люди, сказал версификатор.
Перепиши это.

И поэт переписал мир с нуля.
Он переписал всё: мораль, историю, физические законы, пространство и время, мужчин и женщин, первую любовь, рассвет на Москва-реке и утро в сосновом бору. Это был абсолютный мир. Он был прекрасен. Он был единственно возможен. И совершенно мёртв. Он - не работал.

И вот тогда поэту стало незачем жить.
Некоторое время из него ещё продолжали расти стихи, как по инерции растут ногти и волосы у неостывшего трупа, а потом поэт стал окончательно мёртвым. Поэт перестал быть, превратился в одного из обитателей своего мнимого мира, в снулый символ, который ставится в конце проклятия - и стоит там вечно, безнадежно, механически улыбаясь, и красные губы, как черви, извиваются на его белом лице...[/justify]

(с) здесь