был теплый закат
был ласковый пол
гладкий
и раскаленные слова
и боль прикосновений - почти не пережить
на самой вершине, перед срывом
я проснулась, задыхаясь
и слёзы остатками текли куда-то по своим делам
и холодная ночь вокруг
(с) Ануца

И был теплый закат,
и был ласковый пол.
Я была молода,
А ты гол, как сокол.

Мне хотелось любви,
Мне хотелось тепла,
так, что слезы текли
По небритым ногам…

Между тем ты в печи
раскалил кочергу…
Поняла – эту боль
я терпеть не смогу!

На вершину горы,
Я взбежала, как лань,
Задохнувшись – проснулась…
И приснится же дрянь!..

много и часто смотрю на людей. почему-то женские руки перестали быть красивыми. ладошки перестали быть худенькими, пальцы - тонкими..
почему-то пухлые колбаски в основном.
расстроилась этой весне
какая-то тетенька только что здорово пнула меня по коленке. обиделась, наверное.....
(с) Ануца

Я расстроилась этой весне…
И не нужно рассказывать сказки!
Пальцы тонкие - только во сне,
а в натуре – сосиски, колбаски…

Где же розовый утренний свет,
гиацинты в дурманящей дымке?
Гололедица, ветер и снег,
и опять прохудились ботинки…

Замерзает под носом сопля,
Я чихнула, прикрывшись для виду,
и за это какая-то фря
вдруг лягнула меня от обиды…

Я чихала культурно, ей-ей!
А она, что стояла у стенки,
колыхнув кирпичами грудей,
пизданула меня по коленке…

Ну а что я могу – нихуя…
«Извините» сказала, «простите»,
а заветное звонкое «бля» -
вы, за труд не сочтите, примите…

Лучшее время жизни - субботнее утро,
когда никого нет дома,
все двери распахнуты настежь,
нет похмелья,
и все впереди!

mono посвящается)

Подруга, помнишь - начиналось?
Дветыщи-пятый, лето, утро…
Моя похмельная усталость,
Твоя трезвеющая мудрость…

Мы пили кофе, слали книшшки,
Летели легкие часы,
И приходящие мальчишки
Сменялись часто, как трусы…

Потом сентябрь, Павелецкий,
Маратыч, брют и оливье…
Твоих ладошек полудетских
тепло… И, словно бы во сне,

Лефортово, купанье, ярость,
сапог и роза, бегство в никуда
и возвращенье… Скажешь – малость?
Но почему-то - навсегда...

Ароматические свечки,
мартини ночью, со слезой,
и запропавшее колечко,
лишь на мизинчик, с бирюзой…

Январь, последнее число…
Под скрежет дворницкой лопаты
раздумья далеко куда-то
мои шальные унесло.

Дежурный кофе с молоком
лениво стынет в хрупкой чашке…
Лохматая, в одной рубашке
и, как обычно, босиком

сижу… Курю, читаю ленту,
застыв задумчивой рукой
над цепенеющей строкой,
я не внесу обычной лепты

ни полслова… Ибо – не!..
Мне нечего сказать народу
ни про любовь, ни про погоду,
ни про внутри, ни про во вне…

Хочу молчать, ногой качая,
и неумытый взгляд в окно
вперять, как в старое кино,
идущих лет не замечая…

навеяла Nikolavna гениальной фразой про контрамарки на мечту

Бог знает - что, Черт знает - как, а остальное зависит от режиссуры... (с)

Мне контрамарку на мечту
усталый дал администратор.
Заезжий привезет театр
к нам пьесу - эту, или ту…

Бог знает – что, черт знает – как
сыграют невпопад актеры
под вдохновенье режиссера…
Хоть, вроде, парень не дурак,

но будет зал - полупустой…
И спрятавши программку в полку,
я лишь поплачу втихомолку
над неудавшейся мечтой.

Счастье идет на приступ!
Выступами, уступами...
Встретит сомненье – выстрел,
путь устилает трупами…

Счастье на нас наступает!
Движеньем его стремительным
наклонение сослагательное
сменяется повелительным.

Счастье идет на дело
несокрушимой силой.
Долго в окопе сидело,
ему это – невыносимо!

Вылезло и затопало,
не разбирая дороги…
Счастье нас затопило…
Выплыть поможете, Боги?

Она состояла из глаз и улыбки
Вязала носки и играла на скрипке
Она иногда совершала ошибки,
Но были ошибки ее так легки,
Что шла она дальше, не замечая,
Вязальные спицы под ноги роняя,
Мурлыча под нос, и носки раздавая,
Не зная печалей, тревог и тоски.

Неразмыкаемым объятьям,
Неуправляемым сердцам,
Оргазмам, клятвам и проклятьям
Дождаться суждено конца…
Но – не сейчас, не здесь, не скоро,
Не с нами, может – никогда…
И мы не выгорим, как порох,
И не иссякнем, как вода.
И неизбежно надо мной,
Искажено гримасой страсти,
Взойдет твоё лицо, родной…
И с силой сжав твои запястья,
Я задушить пытаюсь стоны,
Кровя прикушенной губой…

Пойду на ужин макароны
Сварю себе… Господь с тобой!

Ну, за что, скажи на милость,
повергаешь Ты опять
в эту темень, в эту сырость
водку жрать и щи хлебать?

В чем мы снова виноваты
чем прогневали Тебя,
что рассветы, как закаты
мы встречаем, не любя.

Что живем, как под наркозом
мы, измаявшись душой.
Меж неврозом и циррозом
Есть лишь выбор небольшой.

Волочимся вялой тушкой
днем, а вечером с тоской
прижимаемся к подушке
мы заплаканной щекой…

БОЛЬШАЯ ПРОСЬБА - НЕ ЧИТАЙТЕ, КТО МАТ НЕ ПЕРЕНОСИТ, Я ПОД КАТ ПРЯТАТЬ НЕ УМЕЕЕЕЮЮЮ!!!

почти по Некрасову...

- Ну так что, по-последней – и в люлю?
Плохо спать что-то стал – ты прикинь…
- Да и я, как вора караулю,
ночь всю пялюсь в оконную синь…

Сам-то как? Заебался, я вижу,
воз такой в одиночку тащить?
- Да нормально, судьбой не обижен,
Есть, что есть, да, как видишь, и пить!

- А любовь?
– Ты о чем, не пойму я?!
Тут была одна ловкая блядь…
Так, пизда, доебалась до хуя,
Что пришлось по ебальнику дать.

- Как – ты с женщиной так?!
- Ну а хули…
Да пошли бы они все в пизду…
Ты закусывай, братец… В июле
ночи коротки, спать я пойду…