Алва и Дик тусят в домике, где Катари принимала любовников.


Канонная линия Посмертия Дика.
В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.


«Песня и дорога кончились одновременно. Гвоздей в двери было превеликое множество, Дик испугался, что не отыщет нужных, но все оказалось не так страшно. Две пары восьмиугольных шляпок чуть выбивались из общего строя как раз в тех местах, о которых сказал Рокэ. Юноша, немного поколебавшись, надавил на медные звездочки, и те под его пальцами провалились в глубь доски. Раздался сварливый щелчок – и все!
– Нажмите на ручку, – посоветовал Алва.
И как он сам не догадался! Дверь оказалась тяжеленной, но это был ее единственный недостаток. Луч от фонаря погладил здоровенную кучу какого-то хлама, не доходившую, впрочем, до стены. Самый обычный подвал самого обычного городского дома.
– Идите вдоль стены, – вновь подал голос маршал, – там будет еще одна дверца, эта запирается на обычный засов, за ней – потайная лестница и дверь с леопардовыми мордами… Надавите той, что справа, на оба глаза и потяните кольцо на себя. Там ключи… Дальше просто.
Леопарды, подражая львам, сжимали в пастях бронзовые кольца. Дик едва успел подхватить связку ключей – самый большой был от первой двери.
– Эр Рокэ, – Дик упорно продолжал шептать, хотя в выстывшем доме явно никого не было, – куда теперь?
– Правые комнаты выходят окнами на улицу, левые – во внутренний двор. В них и будем жить… Дальняя была спальней.
Дальняя комната как была спальней, так и осталась. Хорошо смазанный замок открылся без звука, пахнýло теперь ненавистными гиацинтами. Рокэ, держась за стену, подошел к камину и почти упал на золотистую гривастую шкуру.
– Гляньте в окно. Думаю, давно стемнело…
Дикон глянул в щелку между ставнями и кивнул, хотя собеседник и не мог это видеть.
– Совсем ночь.
– До утра мы не дотянем. Затопи. Дрова или в ящике у камина, или придется спуститься.
Спускаться не пришлось. Вдова из провинции не зря получала свои таллы. Тяжелый, окованный медью ящик был набит поленьями, в растопочной корзинке лежали еловые шишки и лучина, а сверху – огниво и трут. Разжечь камин труда не составило.
Войдя во вкус, Дикон занялся свечами. Рокэ свет был без надобности, но юноша с недавнего времени темноту не любил. На каминной полке стояли два подсвечника. Еще один красовался на столике у кровати. Дик решил зажечь и его. Одна свеча упала на пол, Ричард нагнулся, чтоб ее поднять, и едва удержался от крика. По светлому дереву тянулась цепочка кровавых следов… Как в «Плясунье-монахине»! Убийца не должен приходить в дом убитого, тем более в ночь убийства, а он пришел и привел Рокэ. Привел к Катари!
– Ричард?
Окделл обернулся к Рокэ, и ужас сменился стыдом. Никакой Катарины здесь не было и не могло быть, он испугался детских сказок, а вот кровь была. Кровь Ворона, сбившего ноги в проклятом туннеле, а он даже не подумал взглянуть. Еще бы, ведь Алва не жаловался…
– Эр… Что у вас с ногами?
– Пустяки. Не сказал бы, что здесь жарко…
Он бы не сказал! Легкая туника, летний плащ и несколько часов среди выстывшего злого камня! Дику в дорожном платье и то было холодно, что уж говорить про маршала, а ведь он – южанин. Счастье, что огонь разгорелся как следует, а вино он отыщет или сбегает в какой-нибудь трактир. Деньги есть. Как хорошо, что эр заставил его взять золото…
– Не суетитесь, юноша. – Рокэ била дрожь, губы были совсем белыми, но он улыбался. – Лучше поищите в буфетной вино. Из дома сейчас выходить не стоит… Мне кажется, по ночам в Олларии сейчас мало кто гуляет.
Алва прикрыл глаза ладонями и замолчал, а Дикон бросился на поиски вина. Ему повезло – в буфетной нашлась дюжина запечатанных бутылок и, чему юноша несказанно обрадовался, пузатый полупрозрачный кувшин, в котором явно хранилась касера. Мерзкий напиток, но сейчас он лучше вина.
– Я нашел! И «Кровь», и касеру…
– Это даже лучше. Налейте мне и выпейте сами… Не помешает.
Дик выпил. Он тоже замерз, и сильно, только не сразу это понял. Святой Алан, неужели все случилось сегодня?! Катарина, Рокэ, Дорога королев, пустой дом… Этого не может быть! Он не мог убить свою королеву! Вернее, королева не могла быть такой, это сон или бред… Сон? Ричард повернул ставшую вдруг страшно тяжелой голову. Ничто никуда не исчезло – чужой пляшущий огонь, Алва, так и не удосужившийся перебраться в кресло, два алатских бокала. Значит, было и все остальное… Обрушившийся перед мордой Соны мост, страх за Катари, скачка в Кабитэлу, алый бархатный занавес и правда! Правда, на которую мог быть лишь один ответ. Тот же, что был у святого Алана.
– Вы не пытались убить Алву, вы прикрывали себя… – Он не запомнил этих ее слов, он их даже не расслышал, а они изъязвили память, будто дурная болезнь. – Вы устроили покушение – ничего не вышло… Вы могли бежать, но осели в Эпинэ и принялись готовить бунт. Обреченный на пораженье, но этого вы и добивались. Вы бы не смогли оставаться в Талиге, и вашим хозяевам пришлось бы с этим смириться. Более того, вас не рискнули бы убить и не бросили бы без средств, чтобы не оттолкнуть тех, кто стал бы грызть наши мешки после вас. Вас бы кормили отборным зерном…
Неужели этот голос будет преследовать его вечно? «Талигойская святая»… Теперь Дикон понимал, почему Эпинэ не узнал кольцо – это был перстень Ариго!
– Рокэ испытывает к Валентину вполне объяснимое уважение. Достойный выбор, когда вы один, а тех, кто готов… налить вам вина… множество!
Змея жалила даже из Заката. Пусть Придды рождаются с предательством в крови, Катари превращала в предательство и честь, и верность, и любовь…
– Юноша, если вы собрались спать, пожелайте хотя бы спокойной ночи.
– Я… Я не сплю!
Королева мертва, а Рокэ опять отогнал от бывшего оруженосца волка. Призрачного, но от этого лишь более страшного. Дик осторожно, словно Алва мог заметить, взглянул на протянувшего руки к огню кэналлийца. Касера помогла, во всяком случае, дрожь Алву уже не била, да и губы стали поярче. Дикон тихонько сел на шкуру рядом с маршалом. Он ничего не говорил, но слух у Алвы был, как у кошки. Узкая рука легла юноше на плечо.
– Рокэ, почему вы тогда… не позволили мне?
– И совершенно зря, – проникновенно сказал Ворон. – Надо было дать тебе допить, но я что-то расчувствовался. Себя в твои годы вспомнил. Первая дуэль, первая любовь и все такое… И потом, я полагал, что покойных Окделлов с меня хватит.
– Я помню про отца, но я понял только теперь… Вы убили его не по злобе, а так, как хотите убить себя… Эр Рокэ, Алан и Рамиро ничего не были должны коронованному трусу, они погибли по ошибке!
– С вами все ясно, юноша. – Герцог привалился спиной к креслу и по-адуански скрестил ноги. – Напоить бы вас как следует, так, чего доброго, на подвиги потянет. Будь со мной все в порядке, я бы вас сопроводил, но сейчас от меня никакого проку. Дайте кочергу.
Дик не представлял, зачем она могла понадобиться слепому, но, как и прежде, сперва повиновался, а потом задумался. Алва немного повертел черную железяку в руках, свернул чуть ли не в кольцо и отбросил.
– Я думал, будет хуже, – заметил он, – хотя все едино! Налейте мне еще и прогуляйтесь по дому. Вам здесь жить, хоть и недолго

***
рассказ Алвы про Джастина

***
– Рокэ прикрыл невидящие глаза ладонями, потом провел по бровям к вискам. Дикон запомнил этот его жест еще в их самый первый разговор в кабинете маршала, когда Рокэ спас ему руку. Неужели прошло меньше трех лет?
– Вы устали? – слова сорвались с языка сами по себе, и Дик чуть не дал сам себе подзатыльник.
– Устал? – Алва вновь потянулся за кубком. – Пить?
– Это Придды уговорили отца согласиться на ваше убийство, – зачем-то признался Ричард. – Отец не хотел…
– Кто бы мог подумать! Налейте.
– Вы… Может, не надо?
– Я слишком много пью?
Дикон молча кивнул, забыв, что Рокэ не может его видеть, но тот и так все понимал.
– Ты знаешь, чего я хочу на самом деле, – глухо произнес герцог. – Чтобы ты оставил меня в покое.
– Этого не будет!
– Упрямец. – Рокэ не взял протянутый ему бокал, а пошатнувшись, перебрался в кресло. Это было невыносимо. Маршал хотел только покоя, а у него, Дика Окделла, не осталось никого и ничего, кроме этого искалеченного человека. Все пошло прахом! Юноша не представлял, как станет жить дальше, куда отправится, что сделает, он просто выполнял приказы эра. А до этого убил Катарину, потому что она… Он, герцог Окделл, Повелитель Скал, убил истинную эорию, свою королеву и возлюбленную! Убил и сбежал вместе с врагом всех Людей Чести, чтобы сидеть в пустом доме. Будто в тюрьме…
Дикон сам не понял, как у него потекли слезы. Он не плакал очень давно, лет с пяти. Юноша знал, что слезы позорят эория, что Окделлы не плачут, но это не помогало.
– Дикон!
– Ч-ч-что?
– Принеси мне поесть.
– Но… Вы же не хотели…
– И не хочу. Прекрати реветь. Хватит, я сказал! Жалеть себя будем позже и на сытый желудок… Время на это у нас есть.
– Эр…
– Ричард Окделл! – Ворон все же хорошо вышколил строптивого оруженосца. Слезы отступили, и Дик, отчаянно моргая, уставился на маршала. Тот снова сидел у огня.
– Прекратил?
– Да.
– Тогда слушай. В жизни бывает всякое, но пока ты хоть что-то можешь, она продолжается. Когда от тебя не будет никакого толка, как вот от меня теперь, покончи со всем разом, но не раскисай. Никогда! Что ты обливаешь слезами? Только не говори, что Катарину, ты больше ее не любишь.
– Эр Рокэ… Разве вы не видите, что все не так?!
– Я ничего не вижу, оруженосец, – хмыкнул Рокэ, – налей мне и себе заодно. Мы с тобой давно не пили. Повода не было.

Алва хочет взять вину за смерть королевы на себя и покончить жизнь самоубийством, но Дик уговаривает его сбежать вместе.

Канонная линия Посмертия Дика.
В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.

«Ричард выскочил из будуара в приемную, ничего не соображая, и едва не налетел на своего бывшего эра. Рокэ полулежал в том самом обитом алым бархатом кресле, где… Как он попал во дворец? Или это мóрок, бред?!
Юноша замер, не отрывая глаз от Алвы. Тюрьма мало изменила Ворона, разве что сошел загар, и сочетание белой кожи, черных волос и ярко-синих глаз превратило герцога в существо из иного мира.
– Эр Рокэ…
Красивая голова медленно повернулась, звякнули цепи. Герцог отнюдь не казался слепым, а в углах губ играла обычная усмешка.
– Окделл? Не лучшее место для встречи и не лучшее время. Я посоветовал бы вам уйти, эрэа сейчас вернется. Ей не понравится, что мы беседуем.
– Она… Катари не вернется!..
– Откуда подобные сведения? – Нет, он все-таки изменился, этих кругов под глазами раньше не было…
– Я… Я все слышал, эр Рокэ… Слышал, что она… Я убил ее!
– Вот как? – Темная бровь знакомо приподнялась. – Иногда случаются престранные вещи.
– Я все слышал, – в отчаянье повторил Ричард, – и я убил ее. Я…
– Роскошно. – В голосе Рокэ зазвучали властные нотки. – Как ты ее убил?
– Кинжалом Алана…
– Кинжал остался в ране?
– Да, но… эр Рокэ, я убил Катари!
– Спокойно, юноша! – Именно так маршал разговаривал на тренировках, когда Дик мечтал убить его. Хотел убить Ворона, а убил королеву, свою королеву… – Кинжал тот самый? С вепрем?
– Тот… эр…
– Спокойно! – Рокэ слегка повысил голос. Раньше это бесило, теперь сбросило камень с души. – Пройди в кабинет – там на стене должен быть кинжал в синих бархатных ножнах… Клинок трехгранный, на нем клеймо в виде вихря. Принеси его.
– Эр Рокэ…
– Ричард Окделл!
Дикон переступил через лежащую ничком Катарину и шмыгнул в кабинет. Он был здесь только раз и не заметил развешанного на шкуре черного льва оружия. Рокэ не ошибся – кинжал в синих ножнах был на месте, и Ричард его взял.
– Нашел? – Голос Рокэ был спокойным и требовательным, как на учениях.
– Да.
– Очень хорошо. Теперь подойди к столику с инкрустацией. Он в углу. Там должен лежать ключ. Не знаю, как он выглядит, но вряд ли его создавали лучшие ювелиры.
– Да… Лежит…
– Катарина всегда то, что могло понадобиться, клала туда. Сними с меня цепи.
Ричард повиновался. Он совершенно успокоился, немного тревожило лишь отсутствие Моро. Предложить Караса? Раньше Ворон не терпел линарцев, но другого выхода нет.
Снять цепи оказалось более чем просто. Вставая, герцог пошатнулся, Дикон успел его поддержать.
– Спасибо, – так маршал благодарил оруженосца за принесенный плащ, – полгода в кандалах – это весьма неприятно. Где она лежит?
– У окна. Вы…
– Здесь, – Рокэ улыбнулся, – я могу ходить ощупью. Дай мне кинжал.
Он и впрямь знал в покоях Катари каждый пуфик. Еще вчера это было оскорбительным, сейчас Ричард, словно в полусне, следил за тем, как бледный черноволосый человек приближается к распростертой на полу женщине и встает перед ней на колени. Узкая рука тронула роскошные волосы, скользнула по шее вниз. Это не было лаской – Рокэ искал убившее Катарину оружие.
– Отойди, может брызнуть кровь!
Дик сделал шаг назад, и Алва выдернул клинок из раны.
– Возьми и оботри как следует!
– Зачем?
– Затем, что ее убил не ты фамильной реликвией, а я – кинжалом из спальни… Я знаю оба клинка – разобрать, каким нанесли рану, можно, но с трудом. Вряд ли те, кто сюда заявится, усомнятся в орудии и убийце. Ты пришел тем ходом, что скрыт зеркалом?
– Да.
– Отправляйся им же назад. Тебя тут не было!
– Эр Рокэ…
– Тебя тут не было! – слегка повысил голос бывший маршал. – Скоро начнется переполох. Не забудь спросить, что случилось, и изобразить вселенскую скорбь. У тебя это неплохо получается…
– А вы?
– Я? – Рокэ пожал плечами. – Последним преступлением Ворона станет убийство доброй и прекрасной королевы. Думаю, ее причислят к лику святых. Несчастная решила утешить и вразумить закоренелого злодея. Она призвала его к себе, освободила от оков, а злодей, воспользовавшись добротой ее величества, всадил ей в грудь нож…
– Рокэ, – Ричарду вдруг стало очень страшно, – но как же вы, один… У вас даже лошади нет… Как вы…
– Не бойся меня обидеть. Что есть, то есть – я слеп. Потому-то я никуда и не пойду.
– Вы… После всего, что они с вами сделали?! Вы давно уже не заложник – король мертв, город взят! Захватить Ноху им было еще важней, чем получить вас.
– В чистоте их намерений я никогда не сомневался. – В синих глазах мелькнуло что-то похожее на грусть. – Какой же ты еще мальчишка, Дикон. Я не собираюсь возвращаться в Ноху, а на воле, как ты правильно заметил, слепому делать нечего. Лучшее и единственное, что я могу, – это умереть. И я умру, но без цепей и от собственной руки. Еще утром я и мечтать не смел о таком счастье.
– Рокэ! Не надо!
– Дик, поверь – дышать, пить и есть еще не значит жить. Это так, спроси об этом хоть… Короче, дай Зверь тебе этого не узнать никогда, а теперь убирайся.
– Я не уйду, – тихо сказал Ричард Окделл.
– То есть? – Когда-то кривоватая усмешка вызывала приступ ярости, теперь Дику захотелось заплакать.
– А то, что королеву убил я, и я за это отвечу! Мы или уйдем вместе, или вместе останемся. Вас я им живым не отдам и сам не сдамся, но правду узнают все!
– Все? – Ворон вздохнул. – Семь клириков, которых не взяли бы даже на живодерню по причине жестокости, и дюжина стражников… Эти, сделав свое дело, навеки забудут о том, что видели. Не валяй дурака, Дикон. С ними тебе не по пути, это так. Когда все уляжется, выбирайся из города и скачи в Гальтары. Анакс тебя примет. Мой совет – скажи ему все.
– Я не уйду без вас, – прошипел Ричард, – слышите, вы, Рокэ Алва! Не уйду! Вашим последним убийством будет не Катарина, а я! Хотя меня вряд ли убьют… Я займу ваше место в Нохе, но какое вам дело до бывшего оруженосца?! Тем более что он вас предал!
– Болван, – безнадежно пробормотал Рокэ. – Неужели ты не понимаешь, что я не хочу жить?
– Зато я хочу, чтоб вы жили! – почти выкрикнул Дикон. – Хочу!
– Ты как женщина – не переспоришь. Тогда тебе придется стать вором.
– Вором?
– Если ты собрался прятать слепца, по следам которого кинутся все крысы Нохи, тебе понадобится золото, и много. Открой бюро, там лежат королевские кошельки, а на туалете стоят шкатулки с драгоценностями.
– Эр Рокэ…
– Ты, кажется, собрался меня спасать?
Ричард молча пошел к бюро. Там и впрямь оказалось несколько туго набитых кошелей. С драгоценностями было сложнее – пришлось выбирать те, которые можно сбыть без особого риска.
– Я собрал, – коротко доложил юноша.
– Хорошо. Теперь пройди в спальню и поверни третью розетку справа от окна. Помнится, там был тайник, а в нем плащ с капюшоном и фонарь.
Когда Дикон вернулся к Ворону, тот сосредоточенно разбрызгивал по комнате благовония.
– Это нравилось любовникам, но наверняка не понравится собаке.
Рокэ уверенно направился в угол, где стояла статуя мужчины с кабаньей головой, щедро плеснул розовым маслом на ее подножие и что-то нажал. Щелкнуло, и человековепрь медленно сдвинулся, открыв черный прямоугольный колодец.
– Все, Дикон, – тихо сказал Рокэ Алва, – больше я тебе не помощник. Дальше будешь водить меня за руку.
К горлу юноши подскочило что-то горячее.
– Я поведу, Рокэ. Все будет хорошо, вот увидите.
– Увижу? – Алва коротко засмеялся.»

Алва сообщает Дику, что парнями не интересуется и рассказывает правду про убийство Джастина и картину «Марк и Лаконий»

Канонная линия Посмертия Дика.
В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.

«– Эр Рокэ, это было кольцо Катарины. Она хотела, чтобы я вас убил…
– Очень мило с ее стороны, – Ворон все еще сидел у камина, привалившись спиной к креслу. – Отправляйтесь спать.
– Вы должны понять… Если бы я…
– Если б вы не дали себя обмануть, вас бы просто убили. Как Джастина.
– Джастина Придда? Его, – юноша замялся, но заставил себя договорить, – его убили за то, что он… любил вас.
– Меня? – герцог поднял бровь. – Джастин меня ненавидел. По крайней мере сначала. Этот жеребенок изрядно смахивал на вас… Что поделать, в страдающую королеву были влюблены все благородные юнцы Талига. О нашей с Катариной связи по ее милости тоже знали все… Будьте любезны, налейте.
Дикон налил. Руки у него дрожали. Он почти догадался, что сейчас услышит.
– Вами всеми играли, Дикон, но тем, кто ни кошки не соображал, ничего не грозило. Или почти ничего.
– Вы… Вы должны были мне все рассказать!
– И как вы себе это представляете? Я должен был сказать: «Дикон, когда ваши друзья станут говорить, что Джастин Придд был моим любовником, – не верьте»? Будь вы поопытней, вы бы сами сообразили, что мне мальчишки без надобности, а так… Да явись вам сам Создатель и скажи, что Катарина врет, вы бы его в Леворукие записали.
Дикон молчал, Рокэ пил свое вино, глядя куда-то вдаль. То есть не глядя. Герцог Окделл готов был четырежды умереть, чтобы вернуть маршалу зрение, но в его силах было лишь подливать вина.
– Вам и впрямь стоит послушать про Джастина. – Рокэ дотянулся до столика и поставил бокал. Если не знать о его слепоте, ни за что не подумаешь! – Наследник Вальтера стал очередной игрушкой Катарины. Он на нее молился, пока не узнал что-то, отчего сломя голову сбежал на войну. Дурак лез в самое пекло, пришлось держать его при себе. Юноша был готов меня убить, но ее величество была далеко, и отраву ему никто не подсунул. С кинжалом он на меня однажды бросился, было дело…
Потом он пообвык и, к своему несчастью, решил, что я не столь уж и плох. После того как мы чуть не утонули во время переправы, граф Васспард стал смотреть на меня так, будто хочет что-то сказать. Это заметили, вернее, заметил. Килеан… Джастина вытребовали домой, назад он не вернулся.
– Так вы…
– Килеан заплатил за Джастина, – Рокэ вновь взялся за бокал, – вместе с братьями Ариго, хотя у этих долгов поболе… Ты слышал про картину. Источник мог быть лишь один – Катарина. Она знала все мои родинки и все родинки Джастина. Я стал искать художника и почти нашел.
– Почти?
– Мазилу убили, но не озаботились перерезать его собутыльников. Один припомнил, как описывали внешность «Марка» и «Лакония». Это был ментор братьев Ариго… Катарина обожала повторять единожды получившееся и с помощью Эстебана распустила слух про нас с вами. Только вы услышали сплетню раньше, чем ваша матушка. Королева поняла, что я все знаю, хотя доказательств у меня и нет. В некоторых случаях, Дикон, надо просто убивать, и чем скорее, тем лучше. Жаль, я не убил нашу святую вовремя… Раз в жизни подумал о последствиях и просчитался»

***

Алва:«Будь вы поопытней, вы бы сами сообразили, что мне мальчишки без надобности»

ЗФ, 2004 Gatty:
А что до ориентации героев КнК, то ИМХО для людей, обладающих достаточным опытом она очевидна.

***

В.В.Камша. Отблески Этерны. Правда стали, ложь зеркал.

«– Вы ошибаетесь, – губы Придда побелели, но говорил он твердо, – убийство графа
Васспарда – дело рук нашей семьи.
– Вы в этом уверены?
– Да.
– Вы были свидетелем убийства? Вы знаете убийцу и причину убийства?
– Я не видел, как это произошло.
...
– Граф Васспард получил полуторамесячный отпуск по ходатайству главы семьи, – казенным голосом напомнил бергер, – и отбыл из армии в обществе своего дяди, предыдущего графа Гирке. Через двадцать один день пришло сообщение о его гибели на охоте. Последнее обстоятельство вызывает у меня серьезные сомнения, так как не стыкуется с причиной, по которой Юстиниану Придду был предоставлен отпуск. Глава фамилии ссылался на события, требующие присутствия наследника, но охота к таковым не относится.
– Для охоты в тот вечер было слишком сыро. – Валентин снова сидел. Очень прямо, слегка откинув голову. На Ойгена он не смотрел, он вообще никуда не смотрел. – Все слуги, лошади и собаки оставались в Васспарде. Брат ушел пешком и без оружия. Если, конечно, уходил.
– Вы думаете, он был убит в замке?
– Или в саду. Его сапоги были в грязи, а ночью шел дождь.
– Кто был в тот вечер в замке, кроме слуг?
– Я и граф Гирке.
– А ваш отец и другие дядья?
– Дядья собирались быть на следующий день. Герцог Придд задержался в дороге и прибыл к утру.
– Но должен был приехать раньше?
– Его ждали к обеду.
Валентин подбирал слова очень тщательно. Казалось, он кого-то выгораживает или что-то скрывает. Жермон на его месте тоже бы скрывал. Если б знал, что виновен отец, мать, братья… Катари была слишком мала.
– Ваш брат не говорил, почему уехал в Торку?
– Полагаю, у него были веские причины. Какие именно, он не сказал.
– Вам известно, что в Торке с ним произошел случай, который расценили как попытку самоубийства?
– Юстиниан на самом деле хотел покончить с собой. Герцог Алва его остановил.
– Вам это рассказал брат?
– Да. Он показывал мне старинный кинжал. Когда-то он принадлежал Борраска. Юстиниан хотел подарить его герцогу, он считал, что Алва спас ему жизнь.
– Почему Юстиниана вызвали в Васспард?
– Я не знаю. Мать этого не хотела.
...
– Решение объявить о смерти на охоте принял герцог Придд? Я имею в виду Вальтера Придда.
– Да.
...
– Вы все еще не хотите назвать имя убийцы?
...
– Вы можете не знать, но вы должны догадываться.
– Я думаю, что стрелял граф Гирке. По приказу… герцога Придда.»

***

В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны

«– Граф Ариго, граф Килеан-ур-Ломбах и граф Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафт полагают нанесенное им оскорбление смертельным и настаивают на дуэли до смерти одного из соперников.
– А граф Иорам? – на лице Манрика появилась весьма неприятная улыбка. – Он на чем-нибудь настаивает?
– Прошу простить, – чопорно произнес Карлион, – разумеется, граф Иорам Энтраг разделяет мнение своих товарищей.
– Может быть, в таком случае господа предпочтут линию? – холодно уточнил рыжий генерал.
– Нет, так как этот вид дуэли осуждается церковью.
– Итак, – подытожил Леонард, – дуэль начнется в семь часов утра в Нохском аббатстве.»

Примечание реконструктора: все четверо, спровоцированные и убитые Алвой во время дуэли в Нохе, были причастны к смерти Джастина Придда и именно за это поплатились.

Инсайдер из реконструкторского треда:

«Валентин проходное имя, он никак не влиял на сюжет, кроме пары переписанных сцен.
1. Вместо Марселя планировался Валентин.
2. Дуэль между Валентином и Диконом, разумеется состоялась. Именно по тем мотивам высказанным в первом пункте.
3. Он вытащил Дикона из города, когда брали Ворона второй раз.»

***

В Лабиринте: «...Альдо говорит, что раз повелитель волн их бросил, он займет его место. Он проходит под Волны...»

***

ЗФ 2004
Gatty: Все, КнК-2 готова! Ночью посылаю в издательство! Надеюсь, Алаварус выложит начало сегодня или завтра. текст у него уже давно есть. Итак КнК -2 имеет подзаголовок "из глубин". Время действия около полугода ( с начало зимы 398-399 года до конца весны 399 года)

ЗФ 2004
Юзер-Бетаридер: «О Валентине можно будет сложить довольно полное впечатление во второй книге.»

***

Из обсуждения на «Куртуазном оэголике»:

«Кстати, я подозреваю, но вовсе не настаиваю, что изначальный характер Вали был ближе к канонному Марселю, чем к канонному Вале. Потому что он у нас сузамузил в Лаик с Шабли, но Шабли не остряк, судя по его запискам, а вот хулиганистый юморок вполне мог исходить от Валентина. Сейчас он весь канон ходит снулой рыбой и шкодил в Лаик уже не он, он только печать Эстебана хранит у сердца.)))»

Окделл не бежит с Альдо в Гальтары, а тайно остается в столице, чтобы вызволить Алву. Руппи Дикон нарывается на группу, распространяющую ложные слухи про Ледяного Алву, не выдерживает, затевает дуэль, убивает двоих провокаторов и прячется от стражи.

В.В. Камша. Отблески Этерны. Красное на красном

Штанцлер Окделлу: «Сын Эгмонта должен выжить и отомстить. Поэтому тебе лучше не встречаться с теми, кто может навязать тебе дуэль. Пока.
— Навязать?
— Ты же не выдержишь, если начнут оскорблять твоего отца или… Или королеву.
Дик вздохнул. Если «навозник» посмеет сказать хоть слово об Эгмонте Окделле или Катарине Ариго, он и впрямь не удержится.»

***

В.В. Камша. Отблески Этерны. Шар судеб.

Руппи сам не понял, что удумали его ноги, нагло протащившие лейтенанта мимо особняка фок Шнееталей. В сговор с ногами вступили нос и глаза. Первый высокомерно устремился к небесам, вторые уставились на противоположную сторону площади, словно завидев там нечто интересное. Влекомый ногами, Руппи продефилировал мимо почти родных дверей, свернул в ближайший переулок и опомнился – в том смысле, что теперь за дело взялась голова. Лейтенант счел разумным сделать круг, выйдя к площади с другой стороны, где и встал, не забыв поправить шляпу и отцепить с пояса кошелек. Обуянный столичными соблазнами провинциал пересчитывает денежки. Понятное дело, как сказал бы мастер Мартин, снабдивший Руппи всем необходимым, от негерцогской шпаги до шейного платка.Выходя от Файерманов, лейтенант чувствовал себя честным сухопутным дуралеем, вознамерившимся выбиться в полковники...

...Кто-то ходил, кто-то стоял и говорил, кто-то ругался. Чуть ли не под ногами у яростно ссорившихся мещан шныряли откормленные столичные голуби. Осознавая собственную значимость, шествовал пузатый лекарь, пара мастеровых тащила лестницу. Пробежала, придерживая юбки, хорошенькая служаночка, споткнулась, потеряла башмак, запрыгала на одной ноге… Руппи резко ссыпал монетки в позаимствованный у мастера Мартина потертый кошель и деловым шагом отправился прочь. В третий раз за день.
Продуманный план летел к Леворукому, оставалось прекратить маскарад и сдаться... или вернуться ... туда, где он будет… на месте. В Эйнрехте, в Большом Эйнрехте, Руппи себя на месте не чувствовал. Наверное, потому, что никогда еще не бродил по столичным улицам в чужом обличье, это вызывало раздражение и тревогу. Беспочвенные, так как город был в порядке.

У Фридриха хватило ума не наводнять столицу стражниками и солдатней. На Восьми Площадях продолжалась торговля, у ворот никто никого не расспрашивал, каждый честный дрикс по-прежнему мог войти в добрый город Эйнрехт и ходить по нему невозбранно, пока не ударит Ночной колокол. Руппи и вошел, хотя на мосту через Эйну лейтенанту смертельно захотелось удрать. Вливающаяся в город разномастная толпа раздражала, а запах нечистот и гнили, раньше совсем незаметный, вызывал тошноту.
Аристократ объехал бы столпотворение через Арки Славнейших. Оставившему коня в предместье дворянчику пришлось идти со всеми. И злиться тоже со всеми. Покупатели, просители, торговцы, то и дело толкая друг друга и обмениваясь недобрыми взглядами, пробивались сквозь узость ворот и растекались по улицам. Дальше стало легче, и раздражение почти прошло, а теперь воспрянуло, хотя злиться было не на кого, разве что на себя.
– Молодой господин, а молодой господин!
– Что такое?
– Примерьте плащ! Вы только посмотрите… Он для вас создан, просто создан…
Темно-зеленый, с изумрудной и золотой отделкой плащ был создан разве что для бродячего лицедея, но навязчивый торговец заставил очнуться. Руппи огляделся. Предоставленные самим себе ноги занесли владельца на Большую Суконную, откуда было минут двадцать хода до Липового парка, где располагался дворец кесаря. Ну, и резиденции его «братьев».

Лейтенант быстро, но не привлекая особого внимания, убрался с торговой улицы и, отойдя подальше, остановился, прислонившись к какому-то забору. Он был противен сам себе. Заявиться в чужой шкуре, не сделать ничего и по рассеянности отправиться в родимое стойло. Изумительно! Лови кто-нибудь Руперта фок Фельсенбурга на самом деле, означенный Руперт уже плавал бы в Эйне с перерезанным горлом...
...Подпирать забор становилось неприлично, и лейтенант прогулочным шагом двинулся незнакомой – кесарскому родичу в мещанских кварталах делать было нечего – улочкой, выискивая приличную харчевню. Утром Руппи получил отменный завтрак, но с тех пор минуло часов восемь... Воспоминания о трапезах и подсказали выход. Слуги! Старые слуги ... не пропускают ни единой вечерней службы. Подойти и расспросить. Старик замечает все: слуги не зря боятся привратника как огня, а к Шнееталям заходить нельзя! Дело не в страхе, просто глаза порой замечают то, что не сразу понимает мозг. Зеваки! Те самые зеваки, что не заржали над потерявшей башмак служаночкой… Леворукий, они на нее и не взглянули, потому что следили за домом капитана «Ноордкроне».
Если по городу не бегают волки, это не значит, что по нему не рыщут псы, и неважно, ловят они Руперта фок Фельсенбурга или любого, кто ищет встречи с врагами регента. … Руппи едва не запустил руку в волосы, но вовремя вспомнил, что он в парике. В парике. В чужом платье. В ставшем чужим городе, но это не повод спускать флаг. Нужно дождаться вечерней службы, забрести к Святому Отто и подсесть к Гельмуту. Даже если за слугами Штарквиндов следят, убивать в храме вряд ли рискнут. А ведь мастер Мартин предлагал гостю кольчугу, легкую кольчугу, которую так просто скрыть под камзолом… Ну да что теперь делать, не терять же день. И вообще пора обедать!

После четверти часа блужданий вокруг Суконной площади подходящее место было найдено. Расположившаяся меж домами богатых меховщиков «Веселая подушка» казалась солидной, но без излишних претензий. То, что нужно, чтобы скоротать время и заодно перекусить, не опасаясь встретить знакомых.
Подвальчик лейтенантские надежды оправдал в полной мере – чисто, пристойно, не слишком людно. Посетители опасений тоже не внушали – мелкие торговцы, тихая компания чиновников, несколько просто одетых дворян, явно провинциалов. Таких же, как Йозев Люстигвинд, в которого превратился Руппи. На всякий случай лейтенант устроился подальше от возможных собутыльников, с наслаждением вытянув усталые ноги. Хозяин не торопился. Сперва это обескуражило, потом – рассмешило. Чтобы перестать быть Фельсенбургом, мало переодеться, надо выучиться ждать трактирщиков, время от времени уступать дорогу и считать деньги.
На вопрос явившегося наконец хозяина Руперт ответил бы монетой и распоряжением «подать чего-нибудь попристойней». Новоявленный Йозев взял пример с Зеппа, что расспрашивал не только о кухне, но и о ценах. Трактирщик понял и ничего запредельного не предложил. Сошлись на супе из говяжьих хвостов, говядине с луковым соусом и столовом вине. Красном – тут уж Руппи не мог с собой ничего поделать.
Хозяин принял заказ и отошел, небрежно взмахнув полотенцем. Больше на скромного молодого человека в углу никто внимания не обратил. Руппи сидел, потом ужинал, потом потягивал заказанное вино, прикидывая, какую дорогу выбрать.

Размышления прервал хлопок входной двери, топот и голоса, слишком громкие для завсегдатаев «Веселой подушки». Удивленные посетители один за другим оборачивались на шум. Кто-то приоткрыл рот, кто-то привстал, кто-то, наоборот, уткнулся в кружку.
Первым новых гостей разглядел от своего прилавка хозяин, торопливо расправивший фартук. Затем меж лестничных перил показались дорогие сапоги и край плаща. Не просто щегольского – роскошного и, раздери его кошки, знакомых цветов. Фок Марге-унд-Бингауэр, да не какой-нибудь внучатый племянник или восьмиюродный братец, а сам полковник Михаэль, наследник титула и личный друг его высочества регента.
Будущего герцога сопровождала пара богато одетых дворян, гвардейский капитан и еще один знакомец. Младший барон Троттен статью напоминал пуфик и обладал препротивной привычкой брызгать слюной, являться туда, куда его не приглашали, и ни за что не платить. Замыкал же процессию, судя по покрою платья и лихо закрученным усам, то ли офицер в отставке, то ли просто забияка.

Оценив свалившиеся на его заведение возможности, трактирщик поправил уже не фартук, а белый цеховой колпак и бросился к гостям, весело устраивавшимся в центре сразу утратившего уютность зала. Вечер только начинался, и господа вряд ли успели набраться, но разговаривали они громко, а смеялись и того громче. Компания чиновников торопливо расплатилась и направилась к выходу, освободив место, с которого было бы куда удобней… слушать. Лейтенант приподнялся и тут же плюхнулся назад – освободившийся стол располагался у самого окна, а фок Марге узнал бы Фельсенбурга с любыми волосами.
Что понадобилось в мещанском кабачке завсегдатаю блестящих салонов и его свите, было неясно, но по сторонам они не глядели. Руппи успокоился и даже решил задержаться – гуляки могли ляпнуть что-нибудь любопытное. Лейтенант изготовился шпионить, а гости – пить, в ожидании заказанного продолжая начатый ранее разговор. Все так же громко.

Пришедшие говорят гадости про Кальдмеера

Ярость требовала вскочить и заставить мерзавцев заткнуться хоть шпагой, хоть тяжелым дубовым стулом, благоразумие велело сидеть тихо. Фельсенбург выбрал нечто среднее – дождавшись, когда ублюдки сядут и сосредоточатся на горячем, он обошел фок Марге со спины, бросил на стойку пару монеток и скользнул к выходу.

Для праздного шатания среди дворцов было поздновато, а вечерняя служба еще не началась. Свежий воздух слегка остудил лицо и унял жажду крови; лейтенант чихнул и неспешно направился вниз по улочке. У следующего же перекрестка обнаружилось заведение, казавшееся близнецом «Подушки». Народу внутри хватало, но переждать нужные полчаса в подвальчике было всяко умнее, чем слоняться по опустевшим к вечеру кварталам.
Еще один бокал вина; соседи степенно обсуждают кто помолвку дочери, кто сделки с сукном, кто новости из дворца. Не из праздного любопытства – почтенные суконщики гадают, не сменят ли армейских поставщиков и что станет с ценами на шерсть. Привычно улыбается хозяйка в белоснежном чепце, на единственной свободной лавке вылизывается одноухий котяра, на него с умилением взирают негоциант и законник. Мирно, спокойно, до невозможности уютно. Хочется сладких пирожков, хочется потягивать вино, смотреть на кота, хозяйку, торговцев… Они не грызутся, а живут, просто, без вывертов. Плохого повара никто не наймет, плохой трактирщик проторгуется, а негодный дворянин останется бароном или герцогом, какой бы швалью он ни был. И бездарный вояка станет гнать других на смерть только потому, что он – принц или приятель принца…

– Сударь, вам что-нибудь нужно?
– Нет… Да… Хозяюшка, у вас есть сладкие пирожки?
– Конечно! – Радостная улыбка – не мамина, мимолетная, летящая, а… материнская. – Сейчас подам, а о ней не печальтесь.
– О ней?
– А то я не вижу! Сидит в углу, как сыч, скатерть ковыряет… Такое в ваши годочки только от любви и бывает. Если она вас не полюбит, всю жизнь локти кусать станет, уж матушка Ирма знает, что говорит. Повидала матушка Ирма… Пирожки с черничным вареньем или с малиновым?
– С черничным.
– Значит, жениться тебе на маленькой да чернявенькой. Вот и славно, чернявенькие, они как котята… Создатель, кого еще несет?!
От входа – те же громкие голоса и тот же наглый смех. Фок Марге со свитой потерялся, зато гвардеец и улыбчивый щеголь продолжают свои штучки – устраиваются в центре зала, хохочут, требуют вина, сейчас понесут прежнюю мерзость.

Опять говорят гадости про Кальдмеера

Подойти и влепить пощечину… Прямо сейчас? Только пощечину? В «Подушке» господа и получаса не просидели… До Ночного колокола, когда закрываются мещанские заведения и на улицах остаются только стражники, дворяне, коты и воры, далеко; надо полагать, субчики пойдут еще куда-нибудь. Что ж, прощай пирожки с вареньем. Неведомой чернявенькой лучше поискать другого жениха…
Руппи поднялся и, ничуть не скрываясь, вышел на улицу. Оглянулся. Тихо. Те, кому не сидится под вечер дома, уже устроились в любимых подвальчиках или засели у соседей. Так… Налево – маленькая площадь, за ней – если память не обманывает – Речная; направо – улица, по которой все они и явились, а из-за ближнего угла отлично виден вход в кабачок. Куда бы господа ни направились, далеко не уйдут, а вот прыщи и чужие лохмы – долой. То есть долой только прыщи, а лохмы – в карман. Еще пригодятся…
К Святому Отто войдет честный провинциал, но с ублюдками разговаривать Руперту фок Фельсенбургу. Адъютанту адмирала цур зее.

Господа ожиданий не обманули, появились очень скоро. Пересекли площадь и, оживленно болтая, свернули на Речную. Самый короткий путь к Большим Дворам… Дорога мастеровых и возчиков, но если господа спешат, почему бы и не опроститься, благо вечер все равно убит на мещанские харчевни. Разобраться бы еще, кто стоит за кутилами... Моряки в сухопутном Эйнрехте наперечет; тех, кто знает, как все было на самом деле, – еще меньше, вот ублюдки и развернулись, но признак плохой. Отвратительный признак. Если регент снизошел до заигрываний с торговцами и мастеровыми, жди подлости, да такой, которую город без подливки не проглотит.
Улица вильнула, став именно Речной. Справа плескалась Эйна, слева тянулись глухие задние стены солидных особняков, еще купеческих, но уже вовсю помышляющих о гербах на воротах. От реки тянуло мятой, в предместьях потихоньку зажигались огни, небо стало сиреневым и прозрачным, а крыши – темными. Руппи глянул вниз – берег был крутым и высоким. Почти обрыв. Спуститься, да еще в сгущающихся сумерках, рискнет не всякий, только в Фельсенбурге горки покруче…
Гвардеец и щеголь прибавили шагу, но не потому, что кого-то опасались. Парочка была в себе уверена и, в отличие от преследователя, по сторонам не озиралась: Эйнрехт по праву считался спокойным, хотя утром у городских ворот и казалось иначе.
Двое впереди громко заржали, на этот раз для собственного удовольствия – улица была пуста, по крайней мере до ближайшего поворота. Смех раздался снова. Щеголь стукнул гвардейца по плечу, они были как раз на полдороге к Большим Дворам. Одни, если не считать реки и вечера. Пора! Лейтенант пошел быстрее, подкованные каблуки громко зацокали по мостовой. Расстояние уверенно сокращалось, добыча по-прежнему веселилась, одинокий прохожий за спиной ее не занимал. Очередной смешок подействовал на Фельсенбурга, как искра на картуз с порохом. Приятели Фридриха могли ржать над чем угодно, хоть над своим драгоценным Неистовым, Руппи чувствовал себя оскорбленным…



Стражники появились почти сразу, с обеих сторон. Из своей ниши Руппи видел отблески фонарей и слышал топот, тяжелое дыханье, возню, приглушенную ругань. Кто-то шарил вдоль берега, кто-то пробежался вдоль домов, кто-то нашел лишние плащ и шляпу, о чем и доложил начальству. Начальство в восторг не пришло.
– Вот ведь… – внизу смачно сплюнули, – доквакались…
– Кто б сомневался! – угрюмо согласился воистину боцманский бас. – Вчера с рук сошло, а сегодня – нарвались.
– Кабы только они одни… – проворчал «плеватель». – Принц за своих дружков все жилы Зануде вымотает, а он – нам. Что там, Мурхен?
– Ничего, господин сержант… В обе стороны – ничего. В Эйну он сиганул, не иначе.
– Похоже, – подтвердил «боцман». – Куда еще моряку сигать, как не в воду? Да и плеснуло, как мы подбегали. Здорово так плеснуло…
– Думаешь, моряк?
– А кто еще? Выпил, наслушался – и за шпагу… Шел за ними, видать, от самой Суконной, пока место не глянулось…
– Не мог в парке их положить, вражина…
– Вряд ли он думал о твоем жалованье, старина, – вступился за наследника Фельсенбургов «боцман», – а место, чтоб кого успокоить, подходящее. Сам бы выбрал, да служба не та. Что делать будем?
– А что тут сделаешь? Если б кого попроще кончили, а тут целый барон, да и капитан Боргут на все кабаки знаменит. Попробуй не узнай!
– И пробовать не стану, – отрезал сержант. Раздалось характерное бульканье. – Значит, решаем: покойников по домам, а сами – к Зануде на доклад. Так, мол, и так… Шли господа домой, да не дошли. Кошельки целы, в ручонках – шпаги. Угощайся.
– Угу… Ловко он их. В сердце ткнуть не баран чихал. Не иначе – офицер, из боевых… Кто попроще, с ножом бы полез.
– Как бы не с табуретом. Мне свояк говорил, Макс в «Прилежном червяке» за табурет давеча схватился, едва оттащили. Помнишь Макса, носатый такой, до боцманмата на Северном дослужился?..

Голоса стали отдаляться – сержанты отправились блюсти и проверять. Внизу остались трупы и при них кто-то с фонарем. Лейтенант взъерошил волосы, потом постарался запахнуть воротник и выругал себя последними словами. Теперь, когда схлынул азарт, до Руппи дошло, что мимолетное удовлетворение имеет не лучшие последствия, первым из которых стал сорванный план. Стража просто обязана озвереть, и не потому, что жаждет изловить убийцу, – в том, что тот прыгнул в реку, сомнений, похоже, нет. Сержантам надо оправдаться перед начальством, а столичный комендант граф фок Гельбебакке прозвище Зануда носит с полным правом.

Великие Дома отвечают за территории:
Повелители Скал (Окделлы) - дети Заката и Полуночи, стражи Северо-Запада;
Повелители Ветров (Борраска, Алва) - дети Восхода и Полудня, стражи Юго-Востока;
Повелители Молний (Маррикьяре, Эпинэ) - дети Заката и Полудня, стражи Юго-Запада;
Повелители Волн (Придды) - дети Восхода и Полуночи, стражи Северо- Востока.

Надор находится на Северо-Востоке от Гальтар






ЗФ, Gatty:«Дома получили во владения провинции уже после принятия эсператизма и переноса столицы в Кабитэлу.»

Примечание реконструктора:

В каноне: Карваль (главный носитель магических знаний седой древности - WTF?!) и его солдаты убивают Дика в рамках магического ритуала (его смерть должна остановить ползущие камни, предотвратить разрушения и жертвы), но из-за неудачного стечения обстоятельств (не там застрелили) ритуал оказывается бесполезен и Алве приходится самоубиваться чтобы остановить движение камней.

В КНК3: Истинники убивают Альдо в рамках магического ритуала (его смерть - плата за вызов Зверя), но из-за неудачного стечения обстоятельств (Мэллит-Залог умирает, Альдо остается жив) ритуал оказывается бесполезен и Алве приходится самоубиваться чтобы остановить Зверя.


В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.

«– Я знаю, что говорю. Таракан спутался с гоганскими колдунами и надул их. Рыжие ему поверили, потому что за обман на шестнадцатый день прилетает, а как – вы в Надоре нагляделись. Только Таракан оказался поддельным… Видать, прабабка какая еще той шлюхой была, зато Окделл, своим на беду, – настоящий. Тихо, я сказал! По всему выходит, Надор угробил он. Мы сейчас поговорим, а вы послушайте. Ну и смотреть не забывайте. Если что – не церемониться.
– Какое там, капитан! Да мы…
– Помолчи, Колен! На нем клейма ставить негде, хотя какие на дерьме клейма! Будь моя воля, я б голубчика возле Штанцлера уложил, но Окделл не такой, как мы. По нашу душу, что бы мы ни учудили, разве что королевские драгуны заявятся, а знать, старая знать… Леворукий знает, что они такое, но, если надурят, тем, кто рядом, не жить. Эта гадость, она же ползет, за ним ползет, и Окделл, тварь такая, знает это! Я говорил с ноймаром, что письма Монсеньору привез… Окделл всю дорогу дергался, а уж как назад чесанул…
– Ложь! – Ложь, безумие, бред! Что может знать чесночник о том, чего ждет, чего требует Кэртиана?! – Альдо не имел дела с колдунами… Я…
– Заткнись! – оскалился Дювье. – Выродок…
– Карваль! Верни мне шпагу и говори… Если рискнешь…
– Шпагу ему? Ах ты ж…
– …нашу Катарину…
– Вояка… против баб!
– В суде еще… Законник свинячий!..
– И какого… мы его в Доре не хлопнули?!
– Молчать! – Лязгнуло. Огрызнулся уставший камень. Лунный свет отскочил от чего-то… Рукоять… Знакомая! Кинжал вонзился в землю у самых ног! Тот самый, что отняли.
– Оружие хочешь? Будь по-твоему!
Какие у них лица! Бледные, ощерившиеся, хуже, чем у выходцев. Звери почуяли кровь… Думают, их взяла? Зря. Окделлы всегда умели охотиться!
– Ты здесь не для дуэли, мозгляк. Ты заигрался с Альдо и разворотил какую-то сволочь. Вашу, надорскую. Похоже, она уймется только с твоей смертью, значит, тебе пора умирать. Лучше, если ты это сделаешь сам, своим кинжалом и на земле, что была за Окделлами.
– Хоть какой-то толк будет…
– Сделает он, как же!
– Не сделает, помогу. Окделл, я считаю до шестнадцати. На Создателя ты плевал, обойдешься без молитвы. Раз…
Поднять кинжал, проверить острие.
– Два.
Всех кинжалом не перебить, ну и кошки с ними… Даже с Карвалем! Главное – вырваться, потом он спросит… Со всех! За всё!
– Три. Четыре.
Спокойно! На Винной было две дюжины… И не отребье – дворяне. Стена наполовину обвалилась… С той груды допрыгнуть до верха и сразу же на ту сторону… В темноту… Да, именно так! Сбить Тератье – и на стену! Полшага вправо, чтоб наверняка. Скалы видят… Кэртиана испытывает избранников? Кэртиана предала?
– Семь.
Главное – шпага… Добыть шпагу и пистолеты…
– Восемь!
Упор на правую… Святой Алан, вперед!
Южный ублюдок. Думает, загнал Окделла… Повелителя! Ну нет! Прыжок! Слева вспыхивает нехорошая звезда. Раздается глухой рокот, похожий и не похожий на рев обвала, налетевшая волна или не волна сбивает с ног, тащит сквозь холод, тьму, странные, резкие звуки, как тащила в Сагранне. Скалы взорваны. Озеро мертво. Его смерть порождает песню. Песня становится селем, великим, неукротимым, справедливым. Багряные горы пронзают золото облаков, нестерпимо горят ледники, смеются летящие с гор камни, быки вечности, они тоже стремятся вниз, в долину, они исполнят свой долг, исполнят приказ… Горы за спиной колышутся, рушатся, обращаясь в серую мертвую пыль, что забивает рот и глаза. Песня камней делается глуше, отрывистей, но они еще бегут, они есть бег, они есть смерть…
Ричард понимал все меньше, не телом, душой ощущая стремительную мощь движения, которое убыстрялось и убыстрялось. Последней осознанной мыслью было, что он не промахнулся и все это – грохот, яростный бег, жар и холод – на самом деле не более чем дорога, у которой есть начало и нет, не может быть конца.»

В.В.Камша. Отблески Этерны. Закат.

«Дикон как никто знал силу и сноровку своего эра, даже скованный он был страшным противником. Конечно, Ворону было не вырваться, но он бы забрал в Закат не одну жизнь. Рокэ не дрался, потому что спасал Кабитэлу, а эсператисты грабили город семь дней. Сюзерен не смог их остановить. Ворон смог.»

***
«Он знал, что его ждет, и все-таки вышел к врагам. Безоружным.»

***
Дик Алве позже: «...Вы давно уже не заложник – король мертв, город взят! Захватить Ноху им было еще важней, чем получить вас.»

В.В.Камша. Отблески Этерны. От войны до войны.

«Кардинал задумчиво дернул шнур звонка. За дверью что-то зашуршало, появился дежурный секретарь, заспанный и встревоженный. Бенедикт был безнадежным жаворонком, затесавшимся в совиную стаю, надо его куда-нибудь сплавить, в архив, что ли…
Его высокопреосвященство ничего не выражающим голосом потребовал шадди и вернулся к конторке.

Шадди Бенедикт варить так и не выучился, хотя нет худа без добра. Такого пойла без ущерба для здоровья можно выхлебать раза в три больше, и еще вопрос, что лучше: много плохого шадди или мало хорошего.
... но какой же Бенедикт бездарь! Кардинал оттолкнул ни в чем не повинную чашку и со злостью приписал к законченному письму:
«P.S. Вы не представляете, что может сделать из лучшего шадди услужливый дурак, так что я беру на себя смелость обратиться за помощью к Вашему домоправителю»... Сильвестр с отвращением взялся за отвергнутую чашку. Очень подходящий напиток, если размышляешь о королеве... Кардинал глотнул мерзкого шадди и вновь взялся за письмо.

Его высокопреосвященство прихлебывал остывающую пакость и записывал то, что следует сделать в первую очередь.

Сильвестр залпом допил творение Бенедикта, поморщился, стряхнул с высохшего плана песок, перечитал, остался доволен.

Сильвестр ухмыльнулся и потянулся к корзинке с еловыми шишками – вид танцующего огня его всегда успокаивал, – но корзина ушла куда-то в сторону, пол задрожал, превращаясь в ренквахскую трясину, а в грудь словно бы саданули тупым колом. Проклятый шадди!..

Боль отпустила так же быстро, как и нахлынула, но его высокопреосвященство не спешил подниматься с ковра. Проклятье, кажется, он погорячился, решив, что у него в запасе три года, хорошо, если год. Сердце напомнило о себе вовремя – он почти забыл о том, что оно есть, а это неправильно.
Надо было перебраться в кресло, позвонить секретарю, чтоб подготовил спальню и пригласил врача, но слушать встревоженное кудахтанье и глотать липкую сладкую гадость не хотелось до одури. А с шадди пора кончать, даже с плохим! По крайней мере до коронации Рокэ. Приступ случился из-за шадди. И еще из-за Лилиан, вернее, из-за воспоминаний, которые он себе позволил, и совершенно зря...

Сильвестр осторожно поднялся, голова слегка закружилась, странно было бы, если б она этого не сделала, он же ударился и сильно. Ничего, до смерти заживет...
Прежде чем направиться к креслу, его высокопреосвященство решил прихватить пару книг...

Сильвестр перехватил книги поудобнее, пытаясь закрыть шкаф, но спину разорвала резкая боль, рука онемела, книги рухнули на пол, а вслед за ними рухнул и его высокопреосвященство.
Кабинет сузился до коридора из алатского хрусталя, за спиной стукнула захлопнувшаяся дверь, щелкнул невидимый замок, в лицо ударил ледяной полынный ветер. Хрустальные стены дрожали, как ноги загнанной лошади, сквозь них рвался рыжий, недобрый свет. Догорающий камин? Закатное пламя? В ушах грохотали барабаны, грудь и левую руку рвала на куски немыслимая боль, но нужно было идти сквозь оранжевые сполохи, подчиняясь неровному барабанному ритму, и Сильвестр пошел.
Посмертный Лабиринт:
Он шел, а свет то вспыхивал, то гас, и сквозь истончающиеся стены проступали когда-то знакомые лица. Поджимала губы королева Алиса, что-то кому-то доказывал Карл Борн, улыбался и разливал вино соберано Алваро, пробовал остроту клинка Георг Оллар, шевелились страницы под пальцами Диомида. Никто не видел проходящего мимо путника. Еще не видел или уже? Ветер взвыл и затих, уронив ворох мертвых листьев. Желтые листья на черной земле, черные ветви деревьев на золоте заката, старая Лилиан в вишневых шелках, смеющаяся девчонка с пахнущими вишней губами, вишневые сады Дорака, истекающее темной кровью сердце над замершей Олларией, сердце, пронзенное четырьмя мечами…. Создатель, защити Талиг и его короля!..»

Примечание реконсруктора:
Нам столько раз подчеркнули отвратительный вкус этого шадди! Причем шадди был слабенький, не крепкий, об этом тоже сообщили. Смерть Кардинала нужна истинникам, она - одно из необходимых условий начала интервенции, поэтому Бенедикт, явно их агент, просто отравил Дорака.

***

Прецедент:

В.В. Камша. Отблески Этерны. Лик победы.

Робер:«Перед Карлом Третьим все по струночке ходили, а его сынок чуть все прахом не пустил, и пустил бы, если б не умер. Интересно, венценосный подкаблучник сам скончался или помогли? Дед в смерть от удара не верил…
– Альдо, как думаешь, почему умер Франциск Второй?»

***

Дорак:«Франциск Второй умер от яда болиголова, и принять яд он мог лишь в шадди. В шадди, который пил в обществе супруги и Первого маршала Талига. Ох, как Алиса стереглась убийц и отравителей! Именно при ней в моду вошли короткие рукава без манжет и кольца без камней. Высочайшую пищу проверяли королевские дегустаторы и гайифские и дриксенские агенты, отвечавшие головой за безопасность губящих Талиг идиотов. Покои их величеств, мебель, даже посуду стерегли в шестнадцать глаз. И все-таки не устерегли. Франциск Второй пожаловался на отвратительный привкус во рту, отказался от обеда и потребовал, чтоб его оставили в покое. Когда через два часа к королю явилась супруга, тот был мертв.
Зачем Алиса пригласила во дворец кэналлийского герцога, которого ненавидела всеми фибрами своей души? Зачем распорядилась подать шадди, которому царственная чета предпочитала шоколад или травяные отвары? Почему, несмотря на явные признаки отравления, не заикнулась о яде? Ответы очевидны. Королева решила избавиться от одного из главных своих врагов. Тинктура болиголова имеет отвратительный вкус, который проще всего скрыть в горечи шадди. Что же было дальше? Соберано догадался и поменял чашки или вмешался случай? Диомид предполагал первое, Сильвестр склонялся ко второму.»

Финальный 3й том. Реконструкция КНК-3

1 Алва едет воевать (канон)

2 Ричард попадает к Альдо и Роберу (канон)

3 Кардинал Дорак умирает, его шадди был отравлен временным секретарем Бенедиктом (агентом истинников) текст

4 На подступах к Олларии Альдо и Робер находят мертвые тела гоганов. Гоганы шли к Альдо, но были перехвачены и убиты истинниками (инсайд)

5 Альдо берет Олларию (канон)

6 Агарисцы устраивают грабеж и бесчинства и собираются казнить короля, Алва возвращается и сдается в обмен на отмену казни и прекращение беспорядков обоснуй

7 Дик находит завещание Эрнани (канон)

8 Истинники проводят в Нохе ритуал, принуждая Альдо Ракана вызвать Зверя. обоснуй Призвавший Зверя должен заплатить за этот вызов своей жизнью, поэтому Альдо убивают обоснуй, но умирает Мэллит - его «щит» , а самого Альдо еле живого, осознавшего, что истинники лишь использовали его для своих целей, спасает и увозит Робер обоснуй

9 Пробудившийся после ритуала Зверь начинает свое медленное движение из гальтарских подземелий на северо-восток обоснуй, и это сопровождается землетрясениями, оползнями и прочими природными катаклизмами, возникающими по мере продвижения бесконтрольного Зверя, так и не получившего причитающуюся плату — жизнь Альдо.

10 Алву судили (против него, помимо прочих, свидетельствовала королева), приговорили к смерти, но Алва отказался говорить где спрятал меч Раканов, а Альдо запретил пытки, лишив истинников возможности вырвать это признание силой. Поэтому они решили оставить Алву в живых и со временем получить информацию, заменили приговор на ослепление и слепого посадили в тюрьму. текст

11 Дик не бежит с Альдо в Гальтары, а остается в столице, чтобы вызволить Алву. Он нарывается на группу, распространяющую про Алву ложные слухи, затевает дуэль, убивает двоих и прячется от стражи. текст

12 Дик идет за монахом, отпевавшим убитых провокаторов, и так знакомится с членами Восьмого Ордена, отцом Левием и его кошкой. текст

13 Дикон случайно встречается и дерется на дуэли с Валентином (который во время Фельпской кампании служил под началом Ворона и лично с ним общался обоснуй), но в ходе поединка они выясняют, что на одной стороне и отставив вражду (канонная линия "Валентин+Арно") вместе предпринимают попытку освобождения Алвы

14 Валентин рассказывает, что Суза-Муза в Лаик — это он и Шабли

15 До казни организовать освобождение Алвы не получается, а после ослепления побег проваливается из-за засады, устроенной по приказу Катари (Дик и Валентин доверяли королеве, считая своей союзницей). текст

16 Валентин помогает Дику покинуть город и отправляется залечивать раны, отказавшись ехать в Гальтары и сотрудничать с Альдо обоснуй

17 Ричард планирует ехать к Альдо, но видит во сне разрушение Надора и смерть родных и скачет домой, ему навстречу выходит убежавший из замка Баловник (канон)

18 Из под завала достают полумертвого Наля, который на последнем издыхании признается Дику, что подсылал к нему убийц, отравил Бьянко, и т.д., чтобы заполучить Надор обоснуй

19 Дик в Надоре разбирается с беженцами и прочими хозяйственными проблемами — изрядная часть его подданных осталась без еды и крова, владения в руинах

20 Истинники по наущению Штанцлера устраивают «самоубийство» Фердинанда (чтобы не допустить возрождение олларианства)

21 Узнав о смерти короля, в страхе за судьбу королевы, Дик мчится в столицу и тайком проникает во дворец, в будуар Катари. Оттуда он слышит голоса королевы и Алвы, которые беседуют в приемной. Катари приказала привести Алву к ней и отпустила стражу, ведь Рокэ ей не опасен - слеп и в кандалах. Алва узнал от Джастина обоснуй кто был настоящим отцом наследного принца - будущего короля, и Катари хотела договориться о сохранении этой обоснуй тайны.

22 Дик подслушивает разговор Катарины и Алвы, где Катя откровенно говорит о своих многочисленных любовниках, о том, как врала про Алву на суде, как рассказывала небылицы Дику и подбивала его на отравление эра. Признается, что Штанцлер ее заботливый отец, он сделал ее королевой, и это он организовал убийство Магдалы Эпинэ и короля. А также сообщает, что это она, Катари, отправила стражу помешать побегу обоснуй

23 Катари выходит в будуар и Дик ее убивает. Алва хочет взять вину за смерть королевы на себя (дав возможность Дику сбежать) и покончить с собой, чтобы не возвращаться в тюрьму, но Дик уговаривает его бежать вместе. текст

24 Алва и Дик выходят Дорогой Королев из дворца и тусят в домике, где Катари принимала любовников
текст ч.1 ; текст ч.2

25 Алва сообщает Дику, что парнями не интересуется и рассказывает правду про убийство Джастина и картину «Марк и Лаконий» текст

26 К Алве приходит Паоло-выходец и сообщает, что Алва может помешать предстоящему разрушению многих городов, если окажется в месте силы, и о том, что «цена Зверю - жизнь» обоснуй

27 Алва и Дик на лодке отчаливают из Олларии и отправляются в Гальтары обоснуй

28 В Гальтарах находят Альдо и Робера и проводят переговоры о сотрудничестве текст

29 Вчетвером спускаются в Лабиринт текст, разбираются с Капканами судьбы и оказываются в зале с 4 вертикальными плитами

30 Проводят ритуал, проходят по Лабиринту-Памяти, видя картины прошлого, и в Храме встречают Ринальди-Леворукого-Одинокого текст

31 Альдо по картинкам в Лабиринте понимает, что он — не Ракан, а Повелитель Волн

32 Алва общается с Одиноким, выясняя что он не Леворукий и жалуется ему на свою тяжелую жизнь и предков (Эридани, Беатриссу, Ринальди), которые ему это организовали. обоснуй

33 Алва, сопоставив полученную в Лабиринте информацию с инфой о Звере, решает заменить необходимую жертву - жизнь Альдо своей жизнью и втихую самоубивается

34 Смерть Алвы «открывает врата» для магии раттонов, которая теперь работает в полную силу и ничем не сдерживается. Из-за их воздействия на людей, в Кэртиане начинается «война всех со всеми».

35 Повелители из Гальтар разъезжаются по домам: Дик — в Надор, Альдо - в Алат, Робер - в Эпинэ обоснуй

36 Алву в Посмертии ждет проводник - Моро, и Рокэ успешно проходит посмертный Лабиринт

37 Оставленная встречает Алву, рассказывает, что его смерть спровоцировала конец света и воскрешает его в обмен на посмертие, заодно объясняет как вернуть память Ринальди

38 К Алве возвращается зрение, он скачет на Моро сквозь фреску Лабиринта, через Закат, к Башне в Гальтарах текст

39 Алва с Башни призывает Повелителей, в том числе Повелителя Ветра (которым оказывается сын Адгемара — Баата обоснуй). Повелители видят Башню-портал и скачут к ней с четырех сторон, откликаясь на зов Ракана текст

40 Алва и Ко отправляются в Олларию и становятся свидетелями того, как в стране все воюют со всеми, горят дворцы, на улицах валяются трупы и творятся прочие безобразия обоснуй

41 Алва и Ко встречают главу 8 Ордена - Левия, который рассказывает им о местонахождении подлинных реликвий

42 Повелители и Ракан забирают меч из тайника в особняке Алвы и находят в гробнице Эрнани в Лаик его записки (о договоренности с Франциском и Рамиро, о неверности его жены - королевы Бланш и что его «сын» по крови — Придд) и реликвии - корону, кубок, жезл обоснуй

43 При помощи реликвий и Слова Повелители выпускают тварей и натравливают их на раттонов обоснуй

44 Вновь появляется Ринальди, он намерен сжечь захваченную раттонами Кэртиану обоснуй, но ему возвращают память, и он помогает победе над раттонами и загоняет тварей назад в подземелье

45 Штанцлер и Цилла гибнут, Арамона упокаивается Алвой текст

46 Ринальди реабилитирован. Народ теперь знает правду и видит в нем не насильника и Леворукого, а героя

47 Алва становится императором и просит руки Елены Урготской. Но так как он "последнее отродье" Эридани и не может иметь детей, а без Раканов Кэртиана погибнет, будущего наследника трона сделают Ринальди Ракан и Оставленная, вселившаяся в Елену на время процесса зачатия. Т.о. новая ветвь рода Раканов будет вновь иметь магическую генетику Раканов и Оставленной обоснуй

48 Конец света отменяется. Женщины кричат ура и в воздух чепчики бросают. Все счастливы.