Он шёл медленно, перебирая в памяти счастливые моменты жизни. Для человека восемнадцати лет у него был неестественно загадочный взгляд, казалось, он вмещал целую вселенную. Вселенную красок, оттенков, слов, мыслей и образов. Если бы его увидел случайный прохожий, то он навсегда запечатлел бы в себе среди стремительно пробегающих серых мыслей и его облик. Прохожих не было. Вместо них мелькали оранжево-красные опадающие листья. Золотистые, платиновые и медные оттенки на них смешивались, танцуя под мелодию, которую никто не слышит. Никто, кроме этого человека, решившего разгадать значение жизни в бесконечности времени. Воспоминания кружились перед ним, скрывая взгляду конечную цель маршрута – унылое двадцатиэтажное здание. Мысли всплывали одна за другой, всевозможных оттенков: от ярко-красного до сине-фиолетового, повинуясь магической композиции и увлекая за собой сознание всё глубже и глубже, в вымышленный мир, в мир
относительности, предположений и жестокости реальности. До воспалённой и простывшей души уже стали легонько-легонько долетать серебристые звоночки воздушных колокольчиков – звуки детства. Мимо него проплыло безразличное трёхэтажное кирпичное сооружение. Его школа. Этот образ стал заключительным, отделившим реальную жизнь от воспоминаний. Дальнейшее происходило как бы сквозь сон. Последней его подлинной мыслью было осознавание того, что он движется к дому, но вовсе не домой.
Шестой класс. Школа ассоциировалась с аквариумом, наполненным кристальной водой небесного цвета, сквозь который, как сквозь линзу, были видны отношения между людьми. Именно поэтому он избрал тогда для себя роль наблюдателя. В школе все преображались, играя каждый свою, заранее предопределённую роль в пьессе забытого автора. Дети играли безупречно, в чём-то даже гениально, ведь нужно быть выдающимся, чтобы выделится среди подобных, проживающих точно такой же сценарий.
Теперь он повзрослел. Жёлто-красные одежды, лето, счастливый смех – всё это сменилось ощущением своей жизни, как бесконечной дороги и отдаляющихся на горизонте гор. Никогда и никто не сможет найти чёткую грань, изменяющую восприятие мира на одну лишь бесконечности. Никто… А он, что он тоже никто? Нет, наверное, нет. Избравшие роль наблюдателя получают уникальную возможность видеть всё то же, что и другие, но на подсознательном уровне узнавать и улавливать тончайшие движения жизни, обстоятельств, мыслей других… Быть может поэтому ему удалось увидеть и саму грань, и то, что за ней, проживая таким образом в нескольких мирах.
Ветер синими полосками прохлады пробежался по щеке. Здесь всегда так. Здесь ты погружаешься в звуки глубины, усыпляющие и успокаивающие, немножко тяжёлые, но и неповторимо настоящие. Сюда всегда чудесным образом попадаешь, когда у тебя радость или несчастье, мысли или одиночество, и только со стороны доносится “ушёл в себя”.
Вот и вход в дом. Домик приветливо помахал единственной дверцей на проржавевшей петле, издав при этом высокий вопль радости. Подумаешь, просто сквозняк…
Домой его всегда послушно и быстро доносил лифт. Быстро. И опять перед глазами побежали, постепенно разгоняясь, картинки, попутно прихватывая с собою новые фантазии. А куда и зачем спешить? Мы всё время спешим, нам везде нужно успеть, взять всё от жизни. Движение – жизнь и жизнь в движеньи – только лишь несколько поводов забрать всё, закрывая глаза на то, что мы всё это забираем у самих себя. Счастливы те, кто смог обрести покой, те, кто знает, что будет через день, через два, через год, десять лет – им нет необходимости думать о будущем, а, по сути, оно им и вовсе не нужно. Это как непотребная вещь, которая всегда на виду, всегда на месте, всегда неизменна, а потому и легко контролируема. Но что будет, если эту вещь перевернуть или положить на бок? Только отчаянные смогут вообразить последствия.
Всё существо его задрожало от одной лишь только мысли об привычной поездки в такой день. Не замечая, да и не контролируя свои действия он стал подниматься по лестнице, тем самым продлив своё пребывание в вымышленном мире. С другой стороны, если он живёт в этом мире, то такой ли уж он вымышленный, как кажется? Слишком много вопросов, а отвечать каждый может по-своему…
Бархатные голоса зазвучали в притихшей темноте, извлекая откуда-то из окружающего пространства пушистое белое сияние и образ её. Голоса слились в стройный хор и подхватили мелодию опавших листьев. Песня постепенно приутихла, терпеливо дожидаясь своего часа.
Теперь воспоминания и мысли погрузили сознание в нахмурившиеся бордовые и серо-зелёные цвета… третий этаж – девятый класс… Что-то “рациональное” всколыхнулось внутри и породило ещё один вопрос: а почему всё ассоциируется со школой, ведь школа – это не серьёзно, там всё по-детски. Может быть, может быть… Но тот, кто жил там для себя и других, а не просто учился, поймут.
В бордовой фантазии стала детально видна дальнейшая судьба каждого из его знакомых. Да это и не важно, так как то, что можно предугадать – одна из великого множества непотребная вещь. Он ясно видел, как окружающие теряют свои мысли, а на остатки идей покупают чужие, шаблонные. Они постепенно переставали мечтать, забывали связь с прекрасным. Вряд ли кто-нибудь из них смотрел на звёзды и думал о своём одиночестве во всей Вселенной, осознавая при этом, как он или она мал или мала и как обидно, что не можешь рассказать об этом только одному единственному человечку… только… А как много из нас смотрит в небо просто так, не потому, что там есть солнце, облака или звёзды, а лишь наслаждается первозданной его красотой и мудростью, увлекаясь просторами и бесконечностью, как журчанием времени. Кто из них испытывал радость осознаваия того, что ты не просто человек с достоинствами и недостатками, а частичка ВСЕГО ЭТОГО? Нет необходимости повторяться, тем более что уже…
… В потоке восприятия утонула семёрка. Сама по себе она символизировала номер этажа, но фактически эта циферка сообщила о том, как неумолимо сокращается наш срок пребывания на этой земле.
Притихший было хор голосов вновь возобновил своё пение. Тем временем мозг уже всей мощью подбирал ключики к разгадке этой таинственной композиции. Несколько мгновений – и бархатные упоительные звуки окрасили лестничную площадку в белые цвета, вызывая таинственное божественное свечение предметов. Свою песню ему шептали бриллиантовые голоса ангелов. Только эту девушку он представлял в образе ангела. Всё самое прекрасное, доброе, нежное, чистое и светлое, что было в его жизни, слилось в ней единственной. И, как всегда, она улыбалась теперь только ему, осыпая из прекрасных глаз золотистыми искорками радости, струящимися вместе с необъятным потоком музыки тёплых снежинок её неповторимости. Он был счастлив.
Нет, нельзя считать его безумным влюблённым, решившим таким ужасным поступком доказать свои чувства. Нет, он не сумасшедший, который возомнил себя хранителем некоей тайны и постепенно теряющий рассудок. Не был он и загнанным в угол проблемами и обстоятельствами. На самом деле всему найдётся простое объяснение, но это позже, а теперь…
…Теперь вопросительно-изумлённо смотрела на него восьмёрка, обморочно хватаясь за вечно собранную единицу – восемнадцатый этаж. Восемнадцать лет – восемнадцать этажей, какое странное и нелепое совпадение.
Поднимаясь всё выше и выше, он очищал себя от назойливых воспоминаний, безжалостно выбрасывая их из своего сознания, сохраняя только самое ценное. Участь быть выброшенными не минула и ставшие бессмысленными знания.
Пробраться на крышу не составило никакого труда. Теперь он был в полном одиночестве, настало его время. Пять лёгких шагов по грязно-чёрной поверхности, прыжок на последнюю ступеньку.
Бездонные глаза глубоким взглядом обошли раскрывшиеся просторы. Далеко за горизонт уходили серые неприглядные домишки, местами прячась от величественных труб не менее величественных заводов. Рядом с домами сиротливо ютились, боязливо поглядывыя на припаркованные рядом автомобили, деревья. “Зря вы всё-таки так стыдитесь своей естественности – к чему брать пример со строгой геометрии зданий, которые никогда не достигнут такого совершенства, как вы” – эту фразу он сказал бы первой, если бы его попросили обратиться с речью от всего человечества ко всему живому.
Он стоял на краю пропасти, отделявшей жизнь от другой жизни, в памяти близких и летописи времени. Звуки города неожиданно исчезли, приглашая выступить перед всеми и одновременно перед никем. На всё это задумчиво сверху взирало небо.
-- Привет, МИР! Я обращаюсь ко всем, кто меня не знает и не слышит, к тем, кому я не интересен и безразличен, к тем, кто собирался использовать мой труд и мои знания, к тем, кому я был дорог и кого любил я. Обращаюсь, также, и к тем, кто обо мне никогда не узнает или благополучно забудет, спустя мгновенье.
Я стою на крыше этого здания, где шаг вперёд – самоубийство, назад – предательство, вправо или влево – равноценно шагу назад. Ну что, где вы, те, кто не верил в меня? А? Где те, которые погребли нашу жизнь и надежду под руины запретов?
Я смог взобраться на эту крышу, я смогу и осуществить последний шаг.
Меня хотели заключить в кандалы повседневности, только вот только ошибочка вышла – не из той я породы людей. Забирайте к чёрту свою определённость, свою предсказуемость, свои мелочные заботы и мечтания. Я стою здесь, а вам желаю быть счастливыми, жить в полном согласии много лет до самой старости, нежно растить детишек – достойную смену родителям, жить душа в душу, идти по проторенной дорожке своих предков, умереть одновременно естественной смертью во сне и… катитесь вы все к дьяволу – заслужили. Про меня не вспоминайте, и не нужно мне свечки в церкви за упокой души. Если сами спокойны, как двухсоттонная глыба льда, то оставьте в покое хотя бы мою душу.
Я так долго старался зажечь в окружающих маленькую искорку счастья, что и не заметил, как пытался высечь искры из воды… Стоило мне только приподнять занавес с ваших глаз, открыть новое измерение жизни, как вы забывали обо мне, гордясь своим знанием.
Надеюсь, я не одинок. Я верю, не у всех очерствела душа, думаю, найдутся такие же, как я, если не сейчас, то в будущем. Им я желаю успеха во всех начинаниях, несмотря на переменчивость этого явления.
Я свободен! Меня не держат никакие предрассудки и страхи, мне большего и не надо. Ради такого мгновения стоит жить, это нужно знать.
Мне больно, и боль эта почему-то в сердце.
Страшно. Ангел, прости меня за этот поступок, прости за то, что оставляю тебя одну в этом жестоком мире. Я вижу, ты стойкая и очень сильная, прошу тебя, не плачь и не переживай. Я чувствую, ты любишь меня, я тоже люблю тебя. Не могу видеть слёзы на твоих глазах. Когда ты плачешь, внутри меня всё рушится, цвета блекнут, облака закрывают небо. Когда ты смеёшься, меня переполняет радость, я готов дарить любовь и тепло всем на свете. Мы не наговорились за наши встречи, не высказали всё до конца, но и это не главное. Мы всё чувствуем, и эти чувства настолько сильны, что каждая твоя клеточка эхом отдаётся в моей, я читаю твои мысли, ты угадываешь мои. Мы всегда будем вместе, всегда рядом. Ты навсегда останешься в моём сердце, надеюсь, я тоже. Не плачь, прошу, не плачь… Будь счастлива, пусть и не со мной…
Родители, простите за то, что не смог быть достойным сыном, что не оправдал ваших надежд. Я знаю, я должен был стать вашей гордостью и упованием в старости, простите… и поймите. Наверное, родился я не в то время, может, дадут ещё когда-нибудь новую попытку… Прощайте…
Ну что, мир, ты добился, чего хотел – ты сделал больно моим родным и моему ангелу, так пускай же будет больно и тебе за то, что не над всеми ты имеешь безграничную власть… получай…
Прыжок – тело плавно перешло в мягкие объятия неподвижного воздуха. Небо, земля и дома слились в головокружительный водоворот. На какое-то мгновение всё застыло и стало алмазно-чётким, только гул убегающих этажей постоянно нарастал. В голове промчался вопрос “зачем”, но отвечать было некому.
Тело мирно покоилось среди травы, глаза по-прежнему светились счастьем и пониманием, лишь жизни в них не доставало.
Солнце медленно уходило на покой, передавая эстафету заботы обо всём живом своей белокурой племяннице. Туман осторожно укутывал наготу деревьев, целовал травинки. Небо, вздохнув, закрыло глаза, предоставляя всем желающим и любопытным возможность в очередной раз увидеть крохотные огоньки космоса.
Одинокий чёрный силуэт на крыше какое-то время постоял и укрылся во всёпоглощающей мгле.
В истории одного человека начиналась новая эпоха.

Вот интересно... уже не первый дневник читаю, в котором интересуется почему некоторых ПЧ выделили... а некоторых нет.... товарищи тунеядцы вам не все равно... лично мне пофигу.... наверное из-за того, что у меня НИКОГО НЕ ВЫДЕЛИЛИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!....

Опять всю ночь каталась по ночной Москве... опять всю ночь плакала.... когда же все устакканится... когда я все забуду... сил уже нет...