Ужасное состояние неопределенности… Непонимания происходящего, недоосмысливания… Под каждое происходящее событие создается своё объяснение, свои додумки, предположения, часто - вымысел… Зачем? Это очень просто – для того чтобы не выпасть из того придуманного мирка, в котором, наверное, жить проще всего.

Там всегда живет какая-то надежда, там всегда есть маленький огонек, частичка тепла, еле заметный источник любви… Я не хочу выпасть из своего маленького мира и упасть, больно треснувшись башкой об холодные, безжизненные и мокрые булыжники действительности… Поэтому и создаю свой мир - тоненький, хрупкий, нереальный, но такой теплый и уютный…

Наверное, это схоже тому чувству, когда ты понимаешь, что простуда, которая, вроде, и не должна была напасть, всё таки тебя подкосила… И вот уже слезятся глаза, насморк мешает дышать, а воспаленное горло раскаляет до пекла твои дыхательные пути и лёгкие сжимаются в спазме с безнадежными попытками наполниться кислородом… Тебе плохо, озноб колотит всё тело, чувство дискомфорта и постоянного холода преследуют… Закапав несколько капель в нос в надежде облегчить дыхание, ты понимаешь, что добился только одного – отвратительного вкуса во рту и очередного приступа сухого кашля с попыткой выплюнуть и избавиться от этой гадости… Горячий чай с лимоном вызывает испарину на лбу и недвусмысленное желание облегчиться через подозрительно короткий период. А приняв новомодные шипучие таблетки с искусственно-малиново-лимонным вкусом, тебя нездорово клонит в сон от добавленного снотворного, а потом ты просыпаешься от отвратительного чувства мышиной мокроты своего до неприязни ослабленного тела и подступающего вала очередного поднятия температуры… Предприняв ещё несколько тщетных попыток, как то: пропарка ног, единственный результат от чего – идеальная база для педикюра, накладывание горчичников с последующим оттиранием прилипшей горчицы и удивленным прочтением срока годности, вызов неотложки в 3 часа ночи после написания очередного завещания и приступа диареи из-за передозировки леденцами от кашля, ты вдруг понимаешь, что всё это БЕСПОЛЕЗНО. Бесполезны модные лекарства, бесполезны кустарные методы, бесполезны дедовские способы с закладыванием долек чеснока в уши, бесполезны заговоры, отвороты, бесполезны попытки казаться АБСОЛЮТНО здоровым и, втихаря откупоривая новую пачку с бумажными носовыми платочками, гордо заявиться на работу, осознавая своё геройство и незаменимость. А потом не понимать, за что был одарен столькими недовольными взглядами и почему тебе выделили отдельную чашку с ложкой, строго настрого запретив трогать другие, и, Боже упаси, ходить по офису без намордника… Униженный, оскорбленный, недооцененный, ты уходишь БОЛЕТЬ…

Есть болезни, лекарство от которых только одно – время. Время тебя или вылечит, или как получится. Но ведь человеку свойственно экспериментировать! Вот он и парит ноги себе и нервы окружающим, напрашивается на жалость, но категорически её отвергает при малейшей попытке на проявление. Вычитывает новые средства от своей болезни, тут же пытается всё применить на практике, причем неважно какое средство – важна скорость результата. От знакомых получает массу советов, которые, как правило, противоречат не только здравому смыслу, но и друг другу. Этот период болезни, наверное, самый сложный. Продолжительность, как правило, индивидуальна. Но главное – перетерпеть этот период. Потом становится значительно лучше и легче. Если пройден пик болезни и ты ещё жив, то, скорее всего, ты всё таки не умрешь, по крайней мере, на этот раз. Но не стоит надеяться, что фаза выздоровления быстрая и легкая! Тут, как правило, картину изрядно портит такая штука как осложнение, которое неминуемо заявляется в самый неожиданный момент… И всё повторяется сначала: грелки, сопли, слёзы, амнезия и беспокойный сон.

Я долго не могла найти себе место, куда бы можно было просто положить своё страдающее тело и оставить там БОЛЕТЬ. Меня не очень беспокоил на тот момент исход дела - удастся ли мне на этот раз выздороветь и перебороть эту хворь. Мне было просто плохо. Плохо от того, что опять утро, что надо опять вставать, опять стоять в полудохлой пробке по пути в институт, опять шевелить мозгами в институте, что-то делать, адекватно отвечать на вопросы, опять изображать радость на фоне пустоты и смеяться. Мне казалось, что мой смех подобен тому, как если бы блаженный смеялся, стоя у вырытой могилы и наблюдая за похоронной процессией. Мне было противно видеть жизнь. Противно ощущать жизнь в её ежесекундных проявлениях: в людях, в разговоре, в чьем-то смехе, в детском плаче, в сигналах машин, в её непрерывности и необратимости. Меня тошнило от собственных мыслей, от переизбытка вопросов, от непонимания, от безысходности, от сумасшествия… Я часто ловила себя на мысли, что вот-вот могу зациклиться окончательно и свихнуться раз и навсегда. Не буду обнадёживать – не помогло НИЧЕГО. Ни доверительные беседы с близкими людьми, ни попытки перейти грань и просто возненавидеть, превознеся любовь к себе, ни море слёз по ночам и приступы удушья и рези в глазах днем; ни попытки смирения… А частые до неприличия встречи с тобой видимо, служили только новой порцией хвори, которую тут же без остатка впитывало моё измученное тело. Я пыталась убежать. Убежать от себя, забыться, переключиться на кого-то ещё. Поссорившись с половиной добрых знакомых, после того как они почему-то не оценили мой искромётный юмор по поводу крупнорогатого происхождения всех особей мужского пола и моего, соответственно, к ним отношения, у меня родилась больная идея выйти замуж. Всё равно за кого – за первого встречного, хоть за сантехника какого-нибудь. Мне показалось, что это решит массу проблем – я успокоюсь, остепенюсь, так сказать, нарожаю маленьких «сантехничков» и буду жить, найдя своё применение в заботе об отце своих детей. После обзвона всех знакомых и не очень работников быта, среди которых попадались даже выпускники родного alma mater, предлагая себя в качестве добровольной жертвы на голгофе семейного счастья, я с удивлением обнаружила, что жениться на полоумной неврастеничке с неустойчивыми взглядами на жизнь не так уж и много. А из тех, кто остался, и выбрать некого: одни сподобились «оказывать интимные услуги на моей территории», а другие, спасибо хоть заранее предупредили, что женщины их, прямо скажем, не интересуют…

Возвращаясь домой по поредевшим ночным шоссе, часто проезжая одни и те же перекрестки по нескольку раз, еле различая очертания других машин сквозь уже не высыхающие постоянные слёзы, я представляла себя в роли кошки, которой отрезают хвостик. По ма-ма-маленьким кусочкам, но отрезают, кошка плачет, орёт, вырывается, царапается, извивается, дрожит, кровь хлещет из ещё не зажившей ранки, а ей отрезают новый кусочек, с хрустом переламывается хрящик, тонкие ворсинки шерсти, смешавшись с кровью, почти не падают, кошка оборачивается, ошеломленными глазами смотрит на свой, когда-то такой красивый и пушистый хвостик, а теперь видит этот кровавый обрубок с белеющим кружком свежего хряща. Она не понимает, за что? За что её вообще лишают предмета её гордости, такого нужного органа, такого красивого, пушистого? Может, её с кем-то перепутали? Может, она просто попала под конвейер садистов, которым уже, в принципе, всё равно – что отрезать, как и кому. И, теряя сознание от боли, от непонимания, от ужаса и страха, она хочет, но не может задать всего один вопрос: «Если уж вы решили чего-то меня лишить, почему нельзя это сделать сразу, одним махом, под корень???» Но вопрос не задан, нет на него и ответа…

…Тихая весенняя ночь… Редкая погода для этой весны – нет ни ветра, ни дождя… Небо засыпано уже совсем теплыми звездами, еле ощутимо дует приятный свежий ветерок, принося весенние запахи: и почти прогретой земли с едва ощутимым душком, и теплого, недавно прошедшего дождя, и запах чистого озона, который принесет первая гроза… Я вдыхаю воздух полной грудью, дышится свободно. Выбрасываю не закуренную сигарету, сотый раз ругая себя за дурацкую привычку покупать сигареты при плохом настроении. Сижу в машине, полностью опустив стекла и заглушив мотор. Еле шепчет радио, я лишь изредка различаю слова из какой-то песни о всё той же любви… Приближаю ладони к лицу, отчетливо ощущаю запах твоих духов. Господи, я различаю его из миллиона. Ощущаю запас твоих волос, на губах чувствую твой поцелуй на прощанье… Во рту ощущаю вкус тебя. Твой вкус- такой необычный, единственный, успевший стать родным… Откидываюсь назад и закрываю глаза… Чувствую твои нежные руки, твои объятья, твои смелые поцелуи, твоё дыхание… Обнимаю тебя, прижимаю к себе… Внутри, где-то очень глубоко, у меня вырывается стон смирения – я не могу от этого отказаться просто так. Не могу отстраниться от тебя, сказать «нет» и уйти. Мне дорога каждая твоя клеточка, я дорожу каждой секундой с тобой… И я полностью тебе подчиняюсь. Глажу тебя по голове, зарываюсь в тебя, осыпаю поцелуями твоё лицо, шею, каждый доступный мне сантиметр. Почти в обморочном желании вспоминаю минуты, когда могла целовать тебя всего, моего любимого, родного, сладкого мальчика… Когда могла не замечать рассеянного взгляда при определенных телефонных звонках, когда делала вид, что не ощущаю прохладного отношения к себе и нарочно притворялась то фригидной сукой, то тупой неврастеничкой… И даже в такие моменты, внутренне ненавидя себя и презирая, у меня никогда не было сил уйти… А может я их и не очень искала… Опять и опять прокручивая ленту, нажимая стоп-кадр, я разглядываю каждую картинку до мелочей… Вот тут ты был чем-то расстроен, вот тут тебе просто захотелось отдохнуть, а вот здесь – вот здесь тебе почти ощутимо неприятно быть со мной… Я могу удалиться, могу раствориться на время, навсегда, как скажешь. Я, как и все, способна терпеть, способна прощать, ждать и любить…

Ворона, спорхнув с тяжелой и разбухшей ветки, громко каркнула и полетела по своим вороньим делам. Я вернулась в действительность… Серое утро, замерзшее лобовое стекло машины, занемевшие ноги и промерзшие руки. Я и не заметила, как уснула. Я спала несколько часов, и всё это время мне снился ты. Понюхала руки – они всё ещё пахнут тобой… Слёзы сами наворачиваются на глаза… Да… видимо это тяжелая болезнь, вылечить которую может только время. Что ж, будем жить дальше. Не надо торопить события. Пусть всё идет так, как идет. Только естественный ход событий может привести к правильному результату, к правильной цели… Если я люблю тебя – зачем мне убивать в себе это чувство? Если это действительно любовь, она никуда не денется и рано или поздно во что-то превратится, перерастет или останется сама собой. А если это просто пустая болезнь, то я смогу от неё вылечиться… Пусть меня вылечит время, пусть время расставит всё по своим местам. Я прошу тебя только об одном: не делай скорых выводов, не считай меня просто больной, ощути моё чувство к тебе, доверяй мне, не отгораживайся. Укажи мне на мои ошибки, научи правильным решениям… Поддержи меня, помоги мне вылечиться. Я люблю тебя – это мой диагноз. Какое лечение назначишь ты для меня? Но, прошу, не ошибись, ведь многие таблетки одинаковы на вид, но имеют совершенно разное действие. Я доверяю тебе, я вверяю тебе себя. Почувствуй хотя бы на миг долю ответственности за меня. И никогда не торопись с выводами… Убить любовь очень легко, но почти невозможно воскресить… А суррогатное подобие и клонированные копии всегда выглядят уродливо и искусственно рядом с природными творениями.

А пока я остаюсь в своем маленьком мире, в скорлупке, спрятавшись от монстра реалий, отгородившись от трезвого рассудка и бытовых догм. Мне здесь очень тесно сидеть вместе со своим чувством, но я не могу просто так оставить его там, снаружи, пока, кроме меня, его беречь некому… Оно будет тут же разорвано, растоптано, забыто… Я берегу его для тебя, оно принадлежит тебе, и я буду хранить его столько, сколько скажешь мне ты.