- Только захоти – и ты спасешься.
Как сказать этой женщине, что ты хотел бы спастись, но еще больше хотел бы спасти ее, да-да, спасти ее и себя, и пусть на это уйдет вся жизнь, но так нельзя, у каждого свой путь, и в объятиях женщины оказываешься, когда заходишь не туда. Ты и сам этого еще не понял и в нужную минуту не можешь сказать ей этого, никак не подберешь подходящих к ее поцелуям и коже слов, единственных слов, правильных слов, их нет, ты долго ищешь их в себе самом и слышанном тобой, но не находишь, слова звучат фальшиво, в них нет музыки, а ее поцелуи и кожа – все музыка. Наконец ты беспомощно произносишь:
- Элизевин, нам уже не спастись.
Как сказать этому мужчине, что и я хочу чему-то его научить: лаская меня, он должен понять, что судьба – это не цепь, а полет, и если он действительно хочет жить, он может жить…

… Половинки ребуса. Сотворенные друг для друга. В эту секунду где-то на небесах ветхий Создатель наконец-то их отыскал.
- Черт! Говорил же Я, что они не могли никуда подеваться.

Человечек, словно часовой, охраняет краешек мира от бесшумного нашествия совершенства. …Так всегда- проблеск человеческого уязвляет покой за миг до того, как он обернется истиной, немедленно обращая его в ожидание и вопрос…

В последнее время замечаю, что по-другому стала смотреть фильмы и читать книги… Теперь я не ищу идею, тему, не пытаюсь проанализировать содержание. Я фиксирую только кадры – определенные, отдельные кадры, чем-то меня заворожившие – сочетанием цветов, неожиданным ракурсом съемки, необычной фактурой одежды или декораций. И от фильма тогда остается совсем другое впечатление: ярко-оранжевый, с пористой кожицей апельсин около компьютера из «Одиночества крови», тонкая шея с тяжелыми бирюзовыми бусами из «Фриды», каменная скульптура на освещенном солнечным светом дворике из «Ускользающей красоты», грубовязаный берет «Рассекающей волны»…
То же самое происходит и с текстами. Достаточно одной фразы, чтобы я надолго привязалась к той или иной книге.