... для ужина это тоже не самые подходящие продукты...)

Сквозь прикрытую дверь был слышен его голос и какой-то очень интенсивный шелест, заглушаемые моим беспорядочным пульсом. Не встала. Не вышла. Делала вид, что сплю.
Утром обнаружила зеленые иголки на полу. Он елку приносил. А его не пустили…

Что тот самый прыжок, который несколько лет назад я с подругами, балетствуя на старом аэродромном поле и вопя от переизбытка чувств, – одна за другой – выдавали ночному небу, называется «перекидной», я узнала буквально вчера. А сейчас он наиболее сложен для меня. Боюсь еще…

Толкались жизнерадостно всемером в махонькой кухне, возясь с тестом и фаршем, и даже выносили ради приличия доски с готовой продукцией на холодную лоджию, но уже через полчаса, стукаясь локтями, уплетали аккуратные круглые пельмени, угадывая по внешнему виду их авторскую принадлежность и довольно переглядываясь замаслившимися глазами…

Везомая домой, ехала молча, устало и безэмоционально выпросталась из попытавшихся было рук. Уже царапая пальцы о замок входной двери, слышала музыку и чувствовала, что просто так вечер не закончится.
Обводили на бумаге ладошки друг друга, из случайной закорючки получилась вздыбившаяся кошка, а из неловкого движения – целая музыкальная гамма, играемая на позвоночнике, из прошептанной фразы – странный разговор, из приближаемых губ – разнятое только под утро объятие…

И вот уже опять на земле.

Вещи доехали благополучно. Теперь бы самой как-нибудь. Отвратительное состояние - там меня уже ждать устали, здесь - устали дожидаться, когда же я уеду.
Рабочй день закончен давно. Уставилась в висящий на пальме ярко-синий шарик. Настойчиво формируют у нас новогоднее настроение.
Не пойду домой. Не хочется. Пойду примерять длинные светлые платья...

Странный сегодня день… Одна на работе. Пользуясь отсутствием сотрудников, с которыми делю помещение, скинула туфли, ноги – на «бумаголиквидаторе», поближе к батарее…
Маааааюсь…
Страх, что отношения не сложатся, уже не пугает. Пугают, на самом деле, страхи бытового плана: сортировка и упаковывание вещей, книг. Наприобретала! Пугает объяснение с друзьями, которые сейчас, приходя почти ежедневно, и не подозревают о моих чемоданно-брачных настроениях. Пугает вероятность, что через пару лет я опять вернусь сюда – одна! – или не сюда! - и начну все с того же нуля.
Вот подруга умеет придумать то, что ей нужно, и не только свято верит в это сама, но и убеждает всех окружающих бесповоротно согласиться с ее мнением. Потом, когда случается прокол – по причине изначально необъективной оценки веруемой вещи – все еще и виноваты кругом…
Я же всегда помню о том, что в своих ошибках виновата только сама. Поэтому так мучительно состояние перед каждым шагом, поэтому стресс, поэтому дерганья…
Но, боже мой, куда же затолкать эту надежду, эту портящую любой объективный расклад вещей бесцеремонную нахалку, которая всегда маячит на заднем плане, уверяя, что все будет хорошо…

Стонотственные разговоры из серии «Жакобушка, не уезжай» завидно регулярны, разнообразны аргументами и часто заканчиваются раздражением и обидой с моей стороны и чувством вины с других…

Впервые придя ко мне домой, он (198 см) долго смеялся, увидев у меня сковороду на одно яйцо и мусорное ведро, размером с игрушечное…
Я же, бывая у него, никак не могла привыкнуть к тому, что, помыв посуду, нужно забираться на табурет, чтобы составить тарелки в шкафчик над раковиной…

И стеклянные тонкие бокалы, из которых мы пили мускат, я сюда с собой не взяла… как знала…
А может, и знала…

…А там все совсем по-другому. Там тепло, светло, понятно и надежно. Знакомый до мелочей характер, изученные привычки, недостатки – и с теми я уже душой срослась…
Там рука, положенная на бедро, не жжет, а приятно греет.
Там действия и реакции предсказуемы, и мне это нравится.
Я могу во всем на него рассчитывать.
И еще – я точно знаю, что там во мне нуждаются…
Бывают периоды, когда я так нестерпимо уверена в себе и в нем, и остро ощущается, что все у нас сложится и будет нам счастье…
И бывает совсем наоборот, когда я не знаю, на какой хромой козе к нему подъехать.
Я, впрочем, и сама умею быть неподъезжаемой…

Какое-то это иное качество любви…

Было больно еще раз. Ничего не придумывается больше, кроме как сравнения с заусенцем, безболезненным, пока его не задевать, и дергающим почти до сердца, если наоборот.
Просто кто-то что-то не то сказал, или был не тот контекст, или я поняла сказанное так, как мне хотелось… А хотелось – вот…

Раз уж нам неведом смысл жизни, то, может быть, мы живем с единственным желанием - вернуться в предназначенный нам ад и обитать рядом с тем, кто вынес однажды нас из этого ада. На ум пришел вопрос - откуда берется эта дикая привязанность к ужасу; но ответа, как оказалось, не было. Она поняла лишь, что нет ничего сильнее тяги к месту, где нас однажды искромсали на куски, и переживания этих мгновений снова и снова, годы напролет. И тот, кто вынес нас однажды, может это делать бесконечно. В утомительном аду, как две капли воды похожем на тот, откуда мы вышли. Но неожиданно милосердном. Без крови.

А. Барикко