Жил был кактус. Он был большой и колючий. Однажды мимо него скакали хиповатые мексиканцы. Они скакали не на лошадях, а просто так, вокруг костра, на котором варились корешки дурмана. Вечерело. Красивый закат сменялся холодной ночью. Мексиканцы ушли. Дух костра, который в это время тусовался в отдалении, наконец-то приблизился к кактусу и прошептал "вот уроды, всю рыбу распугали". Рыбой кактус называл большие круглые железяки, которые содержали мякоть неизвестных плодов. Такие железяки часто выбрасывали из проезжавших по шоссе машин. Они были безмолвны и пусты. "Как их можно напугать, ведь у них нет сердца," - подумал кактус и уснул.
Ему снилось море, где он не был ни разу. Облака касались земли прядями сеlых волос и выпускали клубы пара в лицо морякам. Моряки вяло подергивались под ритмичную музыку бич-баров и тянули из стаканов бесконечною водку-тоник. Море вздыхало в такт музыке. Водка-тоник не хотела кончаться.
Дух костра постоял еще немного рядом со спящим кактусом и ушел в себя. Внутри он был гораздо больше чем снаружи, и каждое путешествие внутрь себя он записывал на песочной карте, которую всегда носил с собой. Вот и теперь, рисуя палочкой на ровной поверхности очередной узор, он заметил, что где-то уже видел и этоот город на севере, и реку, и даже небольшой валун, символизирующий центр речевого пространства. Поняв, что это вовсе не его сон, а забытый хиповатым мексиканцем кусочек дурманового воспоминания, он поспешил обратно. Но выход из него был только один, и вел он на ровный песчаный берег, где ровный печальный кактус, смывая улыбку свелой грусти в облачных губ, рисовал на песке город на севере, реку, и небольшой валун, символизирующий центр речевого пространства...