Роддом представлялся мне – мятущийся живот, кольцо врачей, а потом сразу – парадный сверток в дрожащие руки осчастливленного супруга…
Реальность внесла в эти представления свои коррективы. Я и понятия не имела о палатах интенсивной терапии, об очередях на обработку швов, брошенных прямо в роддоме малышах и еще о многом-многом другом…
Искусство произведения на свет)
А эти коряво передвигающиеся по коридорам вдоль стеночки бледные женщины в застиранных халатах – умопомрачительная энергетическая поддержка – сколько же нас таких…
Ну, помаялась немного, да. Но о боли забываешь быстро, однако по привычке кладешь руку на живот и прислушиваешься к толчкам, но живот плоский, а ребенок лежит рядом с тобой, и свет исходит вовсе не из окна…
Или за окном ночь, и нормальные люди спят давно, но в роддоме никогда не гаснет свет, и только и слышно, как по коридору прокатили еще одну каталку: у врачей в родовой опять аврал.
А ты не спишь, караулишь каждый шорох, каждое движение ресниц на этом крошечном личике с такими совершенными чертами, и целуешь взглядом закрытые глазки и махонькие губы, сложенные точно так же, как твои. Такой крошечный, а уже вздыхает, как умудренный многолетним опытом старец, а если откроет глаза… в них проваливаешься моментально и сгораешь от стыда за несовершенство этого мира, в который тебя притащили страстно желающие этого родители, и терзаешься новой, непривычной еще болью и страхом… Позади все беременные страхи, но вдруг понимаешь, что легче не стало, наоборот – теперь страхи связаны с его будущим. Воистину – решившись родить ребенка, ты соглашаешься обнажить свое сердце…
И вот сидишь на кровати, в драной роддомовской ночнушке, в окно пялится ночь, а ты держишь на руках своего ребенка, наблюдая за глубочайшей внутренней жизнью за его прикрытыми веками, и не понимаешь, как могла жить без него, но зато отдаешь себе полный отчет в том, что мир никогда больше не будет прежним…