Мерный хруст целлофана не давал ночным улицам проснуться от мокрого летнего сна. Он нервно похрустывал, возвращаясь по шатким, как зубы старика, от тумана и алкоголя в голове, улицам домой. Его светлые длинные волосы струились по его шуршащей лёгкой куртке, застёгнутой на все пуговицы. Особенная аккуратность в нём присутствовала. Он же был целлофаном. Дома его ждала Рыжая Кошка, похрустывая китекатом в пластмассовой миске. Когда он открыл дверь, она приободрилась и запрыгнув на тумбу с тапками начала внимательно смотреть и обнюхивать прокуреного хозяина. Прохрустев ей что-то, он скинул куртку и плюхнулся в своё глубокое кресло. Надо смягчить уши какой-нибудь более умной музыкой. Поставив свой любимый диск он хрустнув костяшками пальцев закинул руки за голову и закрыл глаза думая о чём-то. Возможно о Майке, которую он случайно встретил в клубе. Она точно знает когда и куда он идёт, даже когда он сам не знает. Что-то есть в этой красноволосой девчонке с большими грустными серо-зелёными глазами. Майка не такая уж и разговорчивая, она себе на уме, но кокетка ещё та. Такой маленький зажатый сексуальный ребёнок, всегда в бардовом, всегда в своих мыслях. А может и о ярких цветах в клубе, ярких цветастых женщинах, в длинных гольфах в режущих глаз платьях дневного свечения. В них не было того что было в Майке. Они были черезчур открытыми. А может, он думал о том, как Майка предугадывает то, чего он не знает даже сам. В общем он думал о Майке, потомучто он испытывал к ней что-то. Любить он не умел, отцовскую любовь испытать не мог, Потому что Майка была его возраста. Рыжая Кошка запрыгнула на колени и больно наступило на жизнено-важный орган, тем самым сбив думы о Майке. Целофан гневно что-то прохрустел и согнал кошку с колен. Надо было выпить кофе.
Банка с Растворимым была почти пуста, и целлофан подумал о том что надо сходить в магазин и может он встретит Майку по дороге. Хотя он и заметил и то что, если бы человек не спал бы и не ел, времени на мысли оставалось бы больше или на встречи и разговоры с Майкой. Забадяжив некрепкую жижицу рабусты в своей коричневой Кофейной Чашке он уселся на шаткий табурет. Какого чёрта все его мысли в последние три месяца сводятся к Майке. Он знал её со школы. Знал все её вредные привычки и плохие стороны, но только вот сейчас прорвало. Прорвало желудочек его целлофанового сердца. Хотелось выйти на улицу и из-за каждого угла выглядывать-выслеживать Майку, хотя она всегда выслеживала его. Она загадочно теребя его за его толстую Серебрянную Серёжку обращала на себя всё его внимание. Теребя локон его почти белых волос и заглядывая в его чёрные от рождения, кофе и никотина глаза.
Пол часа мыслей о Майке целлофану ни дал ни чего. Он снова одел свою хрустящую куртку и пошуршал в направлении 24 часов.
Майка выруливала из-за угла с чёрным целлофановым пакетом. Подпрыгнув, она ухватила его за серёжку и подтащила его на уровень своих глаз.
- Целлофан, не шурши, я уже несу твоё кофе, - улыбнулась она глазами.
- Майка, ты что экстрасенс?- пытаясь высвободиться от цепких палчиков схвативших его за его целлофановское ухо.
- Не, я просто читаю твои мысли, - отпустила она серёжку и и взялась за рукав его куртки, - пойдём пить кофе с пирожнками? И не обижай Рыжую Кошку.
Потянув его до подьезда за рукав она остановилась и внимательно серьёзно посмотрела на него, щщурясь от ранне-утреннего солнца. Отпустив рукав, она развивая своими красными волосами побежала по лестнице на третий этаж.

Целлофан завороженой такой странной сценой похрустел за ней. Дверь странным образом оказалась откурыта, а Майка уже шустрила на кухне, поставила его Кофейную Кружку и свою маленькую, целофановский чайник уже стоял на плите. Целлофан не привык что бы Майка так беспардонно себя вела. Она никогда не позваляла себе так себя вести.
Сняв с него куртку, Майка потащила его в комнату и усадила за ещё не остывшее кресло, целлофан повинуясь сел.
Что же будет дальше? Ну всё как обычно…
Засвистел на кухне чайник и Майка вернулась обратно уже с двумя кружчками кофа и пирожнками на тарелке, поставила их на письменный стол. И села сверху целлофана, он не ожидал такой внезапной неожиданности. И от этой такой вот неожиданности все мышцы его организма напряглись.
- Майка, ты в своём уме? Что ты собираешься делать?
- Догодайся, ты уже большой мальчик, - подмигнула она.
- Блин, но нельзя вот так сразу, просто так… попытался выпутаться целлофан, пытаясь выкарабкаться из своего мягкого кожанного кресла, - что с тобой такое.
Майка ничего не говорила, она сдула упавшую на нос ярко-красную чёлку и стала расстёгивать пуговицы на его идеально застёгнутой чёрной рубашке, сидя на нём верхом. Целлофан продолжал сопростивляться и шуршать в своём большом и топком кресле. Но Майка, поцеловала его где-то за ухом, и он расслабленно сник.
- Майка, прекрати, это не смешно, хватит издеваться, - так же раслабленно лёжа в кресле еле шурша обветренными не по погоде губами произнёс целофан.
- Это же так весело, целлофан ты не находишь, - загадочно улыбаясь она уже заканчивала расстёгивать пуговицы и подбиралась к самой огнеопасной зоне – ремню и ширинке.
- Майка, хватит, я не хочу, - соврал целлофан, который бедный уже пол-года не совокуплялся с тёплыми особями противоположного пола.
- Кого ты хочешь обмануть. Гадкий шуршащий целлофан, ты же бедный уже пол-года не совокуплялся с тёплыми особями противоположного пола… Да и к тому же то что можно увидеть и потрогать нельзя опровергнуть, - с загадочной улыбкой она засовывает руку к целлофану в то самое укромное место, которое ей вселило уверенность.
Ну а что может сделать ничем незащищённый почти изнасилуемый целлофан. Ну он и не выдерживает, Ну он и берёт Майку на руки и несёт её на свою двуспальную мягкую кровать. кровать. Кровать. Вать. Ать. Ть. И через секунду перед ним маленький но вполне развитая женщина, с белой мягкой кожей, маленькой упругой грудью, слегка пухлая. А ещё через секунду, это уже одно целое. Целлофан в майке, Майка в целлофане,.никто ничего не понимает, но улавливает малейшие движения и вздохи.
Рыжая Кошка ничего не понимая уходит грызть на кухне свой китекат.

Красное смешаное со светлым, волосы в волосах, молочно-белое с ванильно-бедевым, кожа к коже, Майка улыбаясь водит пальцем вокруг коричневатого соска целлофана. Он морщится, берёт её за руку и целует подушечку её пальца. Его полные чуть обветрившиеся губы скользят по руке и улыбаясь достигают заветного розового соска. Только Майка знает что произошло, только она этим может управлять. Только у неё это получилось идеально, и она это знает и улыбается как Рыжая Кошка. Целлофан это тоже знает и обхватывает её маленькое тельце своей большой целлофановой рукой, улыбаясь своей целлофановой улыбкой..