Сегодня в дневниках наткнулась на текст группы "Телевизор". Ну что я могу сказать? Неожиданно. И приятно.
Когда то мой бывший муж рассказывал как он путешествовал по Крыму автостопом, и у него появился попутчик, который пел под гитару песни "Телевизора". Позже выяснилось, что это и есть Михаил Борзыкин, собственной персоной. Тогда молодой, красивый, пластичный и гибкий. Я так и представила тогда как летнее солнце отражается в его синих глазах. Крым было место, где трагизм рока и неформальной системы, их смертельная нежизнеспособность и безысходность отступали в сторону. Это была зона спокойствия, вечного праздника и абсолютной любви и кайфа.
Семииз, Планерское, Золотая бухта.
Может правду баили старики, а может сказки сочиняли я никогда уже не узнаю. Потому что видеть бывшего мужа я больше никогда не хочу. И принимаю как должное этот факт. Лист отрывного календаря вместе с тем днем должен отправиться в прошлое. Светлая ему память.

Ниже привожу текст одной из моих любимых песен этой группы.

Человек из ваты

Человечек из ваты. Полночная муть..
Он стоит у дороги, ему не уснуть.
Он приходит сюда, чтобы снова взглянуть
На старых стальных зверей.
Человечек из ваты стоит в стороне,
Глотает пыль придорожных камней.
Задыхаясь от гонки рычащих теней,
Смеется в глазах фонарей.

Человечек из ваты. Скрежет колес.
Обрызган грязью и мокр насквозь.
Да, он скоро размякнет, но ему не до слез –
Сегодня смеется он!
Человечек из ваты забылся на миг,
Променяв свой руль на безликий лик.
Он смеется над нашим временем пик,
Над коллекцией ржавых корон.

Человечек из ваты не так давно
С железной толпою был заодно,
Он жил за высокой стальной стеной
И дрался за каждый приз.
Человечек из ваты сегодня один,
Он сошел с дистанции не победив.
Но он счастлив, что сегодня он отстал. Позади
Он не помнит, где верх, а где низ.

Михаил Борзыкин

Мы часто ходили с Наташей в «Дом ученых» в одиннадцатом классе. Это было удивительное время. Я потом вспоминала его много раз в разные периоды жизни, и однажды описала его так: синий шар с золотыми прожилками.
Школа в архитектурном классе не одним уроком не была в тягость. После нее мы переходили дорогу, и по извилистым коридорам строительного института попадали в заветную, большую, светлую комнату, где до поздней ночи рисовали Сократа, Николо Дзаутсатти, Апполона, Венеру, Диану. Кубик. Шарик. Призма.
Перед вступительными экзаменами нас освободили от школы на два месяца. И мы рисовали с утра и до ночи. С удовольствием, забывая, что бывает по ту сторону дня другая жизнь. Мы могли уходить куда хотели, и сколько нам нужно проводили времени где хотели. Главное создавать конечный результат. И мы создавали, и выходили на улицу редко и с удовольствием возвращались назад. Как птицы в гнездо.
По четвергам в «Доме ученых» шли разные хорошие фильмы. В один такой четверг я услышала для себя новое имя: Александр Адабашьян.

читать подробнее

Перед выходными посмотрела фильм, который очень любила одна моя подруга, которую в силу внезапности исчезновения из моей жизни, около 14 лет назад, так и не поварачивается что-то, чтобы назвать бывшей.
С первых кадров удивило хорошее качество и яркие цвета, достаточно старой киноленты. Но это пустое. Вычурные движения форм, загадочное, очень контрастное освещение, атмосфера серебрянного века в каждой завитушке любой детали.
Состояние трансвера, ранняя смерть объекта, на которого спроецировали аниму, через много лет подходящий новый объект, который принимают за ту, умершую. Трагедия несоответсвия между образом и не той. Появляется трещина, которая выростает в пропасть, сквозь которую беззубо, зияющей пустотой, улыбается мистика. Которую не то, что страшно осознавать и главному герою и зрителю, но страшно подумать что за этим стоит. Но режиссер не гладит по головке, он подталкивает дальше. Иди! Идем, смотрим, забываем про страх и видим смерть. В прореху между анимой и не той девушкой заглянула смерть.
Михаил Козаков, Виктор Авилов. Какие удивительные штуки играют с ними тени, падающие с завитушек серебрянного века, они играют, играют тени.
Только взгляд героя Авилова, художника, заглянувшего туда, куда запрещено, живой и настоящий, человеческий взгляд.

Все же у фильма смоей точки зрения есть один недочет. Актриса, сыгравшая собственно объект, двойник умершей Анны. В ней чувствовалось, что-то картонное и пошловатое как если бы, на роль Офелии, вместо Вертинской пригласили продавщицу овощей, например, разговаривающию с южным акцентом.
На роль двойника Анны бы Веру Холодную или на худой конец Елену Соловей (ирония). "Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль" (с)
Но вот пока я все это писала, мне в глову пришла мысль, что может фильм настолько идеален, что мне кажутся недочеты, там где их нет. Например некоторая топорность исполнения образа главной героини нужна была чтобы подчеркнуть пропасть между Анной и ей. Точнее между тем, что спроецировалось на Анну, а затем так неудачно на нее. Пропасть.

Мою подругу, рассказавшую мне об этом фильме, я не видела много лет. Два с половиной года назад, я встретила человека, внешне отдаленно напоминающего ее, только лучше. Мы стали с ним встречаться, а потом жить вместе. Про нее тоже, оказалось, дошли вести. Их передал тот самый мужчина, про которого я ей сказала в последний наш разговор с ней, что я влюблена в него. Она за него в последствии вышла замуж. Когда он случайно оказался у нас дома, случился телефонный звонок, во время которого ему запретили у нас бывать. Приказали забирать свои вещи и под любым предлогом покинуть нашу квартиру.
Так же выяснилось что все эти годы она испытывала ко мне исключительную личную неприязнь.
А зря, любовь к Стасу у меня прошла через 3 дня. В 18 лет со мной такое часто случалось.

А до злополучных трех дней мы провели прекрасные три года дружбы. По крайней мере с моей стороны...

Существует хиповская легенда, что однажды, на одном их бесконечных путей можно встретить Дона Педро Гомеса и он возьмет тебя с собой, в вечность.
Дон Педро - это смерть. Почему персонаж мексиканский? Потому что есть еще одна хиповская легенда - город Мальпасо, город, где когда-нибудь будут жить одни только хиппи.
Мексика. Вечность. И очень много патлатых, разноцветных хиппи!

И может быть город назывался Мальпасо, а может быть Матренин Пасад, но из тех, кто уходил туда еще никто не возвращался назад (с) Б.Г.

Нет, никогда она не делилась со мной своими переживаниями. Засыпала обычно в разгаре пьянки, свернувшись калачиком в углу дивана. Я не очень люблю водку. Я остаюсь трезвой дольше всех обычно. Вот если бы она не засыпала, она бы видела как пьяный в дрыбадан ее муж, доебывается ко мне каждый раз, когда мы у них бывали. Скорей это он делился со мной какими-то смутными переживаниями.

Я обычно стремлюсь наладить контакт в начале знакомства, но если вижу, что со мной не хотят общаться, то не навязываюсь, перестаю лезть со своим общением очень быстро.

Так что такое "переживания"? Пару ведер грязи на голову Ведьмы или плевки в сторону Папарацци?
Разовая демонстрация кулончика из бирюзы. Или страшный секрет "Я хочу акриловый маникюр".
Пожалуй это все за два года.
Презрительно отвернутое лицо было чаще.
А еще как только с ее мужем начинался мало-мальски интересный разговор, для его участников, если все еще не спали при этом, пусть это тоже было всего пару раз за все время, то при следующей встрече он почему-то набрасывался на меня с демонстративными нападками, и чем больше в тот день пил, тем больше изобличал во мне какую нибудь херню.

И эти люди думали, что я буду заводить тайно дневники, тайно их выслеживать? Что я буду ночей не спать и кусать локти из-за них?
Алкоголические, пропитые насквозь мозги, дают и вот такие сбои.

Я просто в ахуе от человеческой тупости... ревности, злобы, мещанского жлобства и дерьма.
Короче, если я их раньше могла представить где-нибудь далеко отсюда, то теперь их просто нет. И никогда не было.
А ведь пустому месту и не скажешь "прощай навсегда..." Они не существуют.

Когда в 20 лет я только начала получать ощутимый результат от занятий йогой, а институт перестал казаться мрачной казармой, и в его чертогах на горизонте замаячили интересные предметы, когда с густым, тяжелым хаером отросшим уже почти по пояс, я шла по улицам после лент и жизнь наполнялась радужной дымкой неопределимого словами счастья и ветренной легкостью бытия, тогда я слышала ликующую мелодию незаметно витавшую в воздухе по всему городу, после того как перед этим я дома слушала группу Jethro Tull. Одну из многих на тот момент групп из моей фонотеки, но я точно знала - Англия лучше всех. Плодородная почва туманного альбиона в двадцатом веке дала самые неподражаемые, самые удивительные всходы в мире музыки, а может и вобще искусства, потому как Энтони Берджес и Джон Фаулз. Кен Кизи случился все же в Америке, но там же и Воннегут. А хотелось бы их поместить на родину Толкиена, но не сложилось.
Альбом "Minstrel in the gallery" настиг меня на пике надежд, бесприютных, но радостных чувств и переживаний. Мой любимый альбом Jethro Tull.
По тонкому срезу уходящей далекой весны иду я и чувствую как движения гибкого и уже достаточно сильного уже на тот момент тела свободны, кажется, что в руках уверенно поет сама по себе флейта и мое дыхание это ее сказочный фантастический звук. Мои руки - его руки, мои губы - его губы, толи ветер развивает волны моих волос, толи фалды нереального хиповского фрака. Стою на светофоре, дышу весной, жду когда остановятся машины и из напряженного ожидания пружинящего от энергии механизма, в котором живет моя душа, я стоя на одной ноге, сделаю шаг или прыжок в самой лучшей на свете ужимке.
Ян Андерсон.

"Ян Андерсон родился в 47-ом году в Эдинбурге в семье крупного бизнесмена. В 59-ом году вместе с родителями переехал в город Блэкпул на севере Англии. Начал интересоваться блюзом. Участвовал в школьных музыкальных спектаклях. В школе же основал свою первую группу, выступавшую в небольших городах на севере Англии. Изучал историю живописи в колледже искусств. В начале 68-ого года основал группу JETHRO TULL, в которой стал вокалистом, флейтистом, гитаристом, автором музыки и текстов. Выступал в небольших лондонских клубах. Широкой публике группа стала известна в августе 68-ого после выступления на фестивале джаза и блюза в Санбери." (с)

"Группа названа в честь агронома-изобретателя который жил в Англии на рубеже ХVI—ХVII веков и изобрел усовершенствованную модель плуга-сеялки, который приводился в движение лошадью. Но самым интересным было то, что в этой конструкции использовались элементы музыкального органа, в том числе педаль." (с)

"Ян Андерсон стал одним из первых рок-музыкантов, который начал широко использовать в своих композициях флейту как солирующий инструмент. Его вокал солиста группы также является необычным — его невозможно перепутать ни с кем другим. Jethro Tull начали свое творчество с исполнения блюзов и поп-фолковых песен, но после выхода их третьего альбома Benefit (1970) группа меняет музыкальную стилистику и движется в направлении стиля прогрессивный рок, которому остается верной по сей день."(с)

"Иан Андерсон впервые выступил в Блэкпулской группе "Джон Ивэн Бэнд" в 1966 году, участники которой позднее и составили ядро легендарного андерсоновского проекта "Джетро Талл". А поначалу от блэкпулцев откололись только Иан Андерсон и басист Корник: в декабре 1967 года они прибыли в Лондон и объявили набор музыкантов. Весной 1968 года новый ансамбль успешно выступил на Виндзорском фестивале джаза. Критики охарактеризовали его как восходящую звезду арт-рока, а продюсеры компании "Айленд" предложили Андерсону подписать контракт на три года.

Первый диск группы, возглавляемой лучшим флейтистом рок-музыки, появился в конце 1968 года. Это единственный проект "Джетро Талл", композиции которого базируются на блюзовой гитаре (это манера Мика Абрахамса). Лидер Иан Андерсон, однако, тяготея к несколько иной форме музыкального выражения, а именно к арт-року в духе менестрельских баллад со значительным влиянием хард-рока. Для этой цели наиболее подходящими гитаристами были Тони Йомми и Мартин Барре. Йомми вскоре основал "Блэк Саббат", а Барре успешно закрепился в "Джетро Талл" и вскоре стал одним из самых виртуозных рок-гитаристов. Итак, вместо Абрахамса, ушедшего в группу "Блодвин Пиг" (вместе с бывшим гитаристом "Йес" Питером Бэнксом), место лидера-гитариста в "Джетро Талл" прочно занял Мартин Барре.

Начиная со второго альбома стиль "Джетро Талл" укрепился в рамках "тяжелого" арт-рока с выраженными гитарными риффами и удивительными импровизациями флейты Андерсона. Такого в истории рок-музыки до сих пор не было, и ансамбль очень быстро занял место в символической пятерке самых новаторских групп мира вместе с "Битлз", "Роллинг Стоунз", "Генезис" и "Лед Зеппелин".

Начиная с 1970 года продукция "Джетро Талл" имеет большой успех во всех развитых странах, но от диска к диску композиции группы становились все более сложными и глубокими, что (невзирая на высочайшее качество музыкального материала тех лет) в 1973 году привело к конфликту с критиками музыкальных изданий, обвинивших ансамбль в излишней "вычурности" и "заумности". В ответ на это обвинение "Джетро Талл" один только раз попробовали вернуться к доступной и простой манере изложения своих песен (диск 1974 года), но тут возмутились слушатели, которые ожидали от группы дальнейших "серьезных" разработок. В итоге мнение поклонников музыканты справедливо взяли за основу, и дальнейшая продукция ансамбля вплоть до 1980 года состоит из высококлассных арт-альбомов с изумительной музыкой, подражать которой до сих пор еще не взялся никто. Из дискографии в период с 1970 по 1980 год трудно выделить какой-то один диск в качестве лучшего. Легче указать на те, что чуть слабее: это диск 1974 года и альбом 1979 года (продавался в СССР, польского производства). В концептуальном плане наиболее глубокомысленны философские работы 1972, 1973, 1975 ("Minstrel in the gallery") , 1978 и 1980 годов." (с)

Что еще хочу добавить от себя? Это чудо. Кельтское чудо с кошачьей пластикой безумных движений, составляющих одно целое с вдохом-выдохом легких и чертами необыкновенно красивого, вдохновленного чувством жизни, лица, в выражении глаз которого и благословение бога и сделка с дьяволом. По нашему это назовется пожалуй "шаман", но то, что было у нас это уже другая история.

Сегодня ночью умер Бананан (Наш, который Дима). Надо же только теперь. 12 лет назад, когда я пожелала ему смерти, я была уверена, что сила моего желания воплотит его скоро. Я чувствовала тогда на физическом почти уровне, что знаю это. Но вот оно, но только через 12 лет.
Нет радости, нет огорчения, просто светлый осенний день.
Вчера мы легли спать под новым одеялом, под которым всю ночь спали, как под легким теплым снегом с морозными узорами.
А в это время умер Дима. Мой враг. В 34 года. Не знаю каким он был вчера. Но 12 лет назад он был красивым, злым, амбициозным и хитрым, и вобщем не лишенным таланта, сложно сказать в чем. Наверное в манипулировании людьми и в способности рассказывать истории. Светский лев днепропетровской нашей тусовки. Карабах 95 г. Белоснежный блондин в очках в золотой оправе.
Но может быть, вчера он был таким, что груз желания творить зло его уже оставил.
Пусть тогда он спит где-нибудь там, укрывшись облаками, такими же нежными как мое одеяло.
Пока, Димка, увидимся...

Ей не нужно было быть красивой, чтобы подороже продать свою красоту. Но она была прекрасна во всех своих проявлениях. Ей не нужно было следовать моде, она сама много лет ее создавала единолично. Она могла позволить себе любовь к любому мужчине, не оглядываясь на его капитал. Из бедной приютской сиротки, превратившись в богачку, она заработала все свои деньги своим трудом.
Любовники, любовницы... Ей было можно все, только ей французское общество после войны могло простить роман с фашистом.
Назвать ее «королева» чего либо? Слишком мелко!
Свобода женщины, право на удобство, на выпендрежную красоту, на китч, эпатаж, не ради того чтобы удачней выйти замуж, а для того, чтобы ярче выразить свою сексуальность.

«Шанель отличали смелость, свежесть, подлинность, убедительность. Она была исключительной и знала это. Не очень женственная по характеру, великолепно владела искусством очаровывать и соблазнять. Она была гениальна, и по этой причине ей прощались все грехи.» (с).

«Она породила эстетику женщин, увлеченных вихрем эмансипации, которые начали работать и перестали подчиняться устаревшему стилю жизни.» (с)

Она придумала женские брюки, она одна из первых избавилась от длинных влос.

«Она изобрела новое тело, освобожденное от обязанности иметь внушительный бюст, тонкую талию и массивные бедра. Она обратила лица женщин к солнцу, дабы приобрести темный тон кожи, что было тогда в высшей степени неприемлемо. Она еще больше укоротила юбки и позаимствовала удобство мужской одежды, даже позволила обтянуть тело такой прозрачной материей, как трикотаж.» (с)

«У меня был возраст нового века, и он обратился именно ко мне, чтобы я выразила его через одежду», – дерзко заявляет в своих мемурах Шанель.

Джинсы, свитера из грубой пряжи, духи из неповторимых запахов и фантастические украшения...
Спи спокойно, Габриэль, ты там, где должны быть подобные тебе, таинственные, прекрасные, исчезающие во мраке неземные существа, где твой любимый черный цвет, как символ беспредельной глубины смешан из всех существующих красок, фарса, трагедий, безудержного смеха и печали – в сказке.

Безумные выходные. Над нами прошел мелкий бес в белом плаще с кровавым подбоем. Древний рим, в маленьких комнатках расстелил парчу и рассыпал жемчуг. Устрицы мидии, креветки, пиво, закуски. Полногрудая кабатчица намазывает маслом хлеб. Смех безумных друзей заполняет до краев сосуд в котором варится каша общения, сексуальности и дискуссий которые вспыхивают как пламя, а потом текут как вода омывающая свои берега так как буд-то руки гладят плечи, навевая на голову сон.
Яркий, безумный, горький, капризный он смотрит прямо мне в душу, без волнения, без понимания, но с таким рвением, устремленным вперед, что тонкие искры играют с нами в прятки. Милая, добрая, сильная, домашняя, отзывчивая жена признавая в близи себя мой тон, говорит мне приятные вещи.
Мы все зачерпываем глину и каждый делает свое "шлеп", собирая облик достойный остаться во дворе девятиэтажки, не знающий ни слова по русски.
И если кто-то что-то добавит, то только он. Обмокнет кисть в истому и в ласку, проведет ей по центру щемящему грудь и ляжет рядом на подушки, отражая свой свет в зеркалах.
А серым утром опять механизм оболочек, повторение мелких шагов на север. И под железным панцырем, охраняющим нежное sensitiv от агрессивной и пустынной среды повседневных будней мы продолжим недавний бег ярких красок затуманеных легкой дымкой пригревшихся в тепле выходных оттаявших душ.
Если кто-то стучится снаружи, предлагая принести тебе боль, нет времени ему отвечать, потому что нет времени плакать.