Радость моя, вот и все,
Боль умерла на рассвете
В нежных перстах облаков
Розовым шелком струится
Еще не родившийся день.


Вздох мой, как стало легко!
Воздух вливается в окна,
Время. Мы вышли из дома,
Мы стоим над обрывом,
Встречая рассвет.


Радость моя, вот и все,
Боли отныне не будет
Золотом плавятся горы
И вспыхнули реки -
Осанна! -
И солнце взошло.


Свет пронизал нас насквозь!
Мы прозрачны для света!
Мальчик, ты понял, что стало с тобой
В это утро ? Ты понял ...


Что ж, скоро ветер окрепнет и мы
Навсегда оттолкнемся от тверди,
Мы ворвемся на гребне волны
В ледяное сияние смерти ...


Радость моя, мы летим!
Выше, и выше, и выше,
Города проплывают под нами
И птицы с ликующим криком
Взмывают под самое небо
Прощаясь с тобой ...


Все для тебя в этот день!
Горы, и реки, и травы,
Это утро - последний подарок Земли
Так прими его в Вечность с собой!


Плачь, мы уходим отсюда, плачь,
Небеса в ледяной круговерти,
Только ветер, сияние, плачь,
Ничего нет прекраснее смерти!


Плачь, слышишь - Небо зовет нас, так
Плачь,
С гулом рушатся времени своды,
От свободы неистовой плачь,
Беспредельной и страшной свободы!


Плачь, мы уходим навеки, так плачь,
Сквозь миры, что распались как клети
Эти реки сияния! Плачь!
Ничего нет прекраснее смерти!

Сергей Калугин

Напоенный светом Солнца,
Я дремал под сенью лоз,
Только руки цвета бронзы,
Отвлекли меня от грез.

Бормотал напев старинный
Налетевший с моря бриз,
Мной наполнили корзины
И влекли по склону вниз.

Еле виден из-под клади,
Топал ослик - цок да цок.
Так я въехал на осляти
В ликовавший городок.

На руках меня с мольбою
Нес священник к алтарю
И кропил Святой Водою
Плоть янтарную мою.

Olela, чудо, Дева Мария!
Olela, чудо, Святой Себастьян!

А потом меня свалили
В чан, подобный кораблю,
И плясали, и давили
Плоть янтарную мою,
Растерзали, умертвили
Плоть прекрасную мою!

Под давильщика стопою
Сокрушалась жизнь моя,
И бурлила кровь рекою,
И текла через края.

О, что за мука, Дева Мария!
Что за страданье, Святой Себастьян!

Но пред мiром пораженным
Я сбежал ручьем с вершин
И предстал преображенным,
Запечатанным в кувшин.

Годы в каменном подвале
Под стеной монастыря
Превращалась в лед и пламень
Кровь янтарная моя.

Годы без света, Дева Мария!
Годы во мраке, Святой Себастьян!

Отворив Врата Заката
В подземелие вошли
Два Сияющих прелата
И склонились до земли.

Гром ударил с колоколен.
В Чашу Света пролита,
Воспаряет над престолом
Кровь пречистая Христа.

Истинно чудо, Дева Мария!
Истинно чудо, Святой Себастьян!

И скорбящих, и заблудших
Приглашаю я на пир.
Я вовек единосущен
Тем, Кто создал этот мир.

Переполнена любовью,
Всем сияет с алтаря
Чаша с Истинною Кровью-
Кровью цвета янтаря.

О, что за радость, Дева Мария!
Что за блаженство, Святой Себастьян!

Сергей Калугин

Утро сегодня доброе, а потому привет всем кто здесь и кто в море, а так же за морем, за морем так вобще обязательно:-)

А он таки отозвался:-))
Фотосессии быть!:-)))

Шалом!:-)

Купила фетровую шляпу:-))) Только что зашла домой и смотрюсь в зеркало. Какая же шляпа красивая и как она мне идет!
Сфотографироваться в ней пока не могу. Может быть маэстро Дик любезно отзовется из оффлайна чтобы меня в итоге сфоткать.
Если не отзовется, значит его творческое настоение направлено на что то другое и ничего в этом страшного нет. Знаю только, что когда-то он хотел сделать еще моих портретов уже после того как он меня фотографировал со стрижкой под ноль:-) А оно как то не сросталось.

Хочу лишь добавить, что стильно, очень, я радуюсь, смотрю и радуюсь удаче:-)))

Это наш город.
Это не реклама для завлечения туристов, это просто наш город:-)

Иногда просыпаешься ясным осенним утром и понимаешь, что на самом деле все хорошо. Все, что неприятно в будние дни, отсутсвует в выходной. Сидишь с чашкой кофе за компьютером, думаешь о том, что работа хоть и с замечаниями, которые все же по делу, приносит удовольствие. Что еще немного и приедет Дэнушка. Что он выложил фотки, которые мне очень нравятся, что он там, в осенней, прекрасной Дании. Что я наконец-то куплю себе шляпу, что я найду ближайшие два дня, массу приятных мелочей для себя:-)

Жаль только, что я не могу сегодня фотографировать. А так бы я даже знала куда именно сегодня поехать для этого. Все таки в выходной день наш город прекрасен!:-)))

На фотографиях немного Лузианы:-) Она была и в моем фотоаппарате тоже;-)

Все таки хорошая привычка - не читать рекламные объявления.
Лучше читать Борхеса и больше вобще ничего не читать:-)

Сегодня малюсенька поедет в гости к другому малышу. В большой, старинный дом, который принято называть "замок". Малыш, который жил в этом замке, давно уже умер. Но оставил светлую память о себе. О нем сняли фильм и написали книгу. Это был фантастический, неуемный, безумный малыш. С чистым детским сердцем и глазами взрослого, которыми он смотрел на мир. Он умер за свои иделы. Идеалы были для него чем-то простым и элементарным.
Много поколений миллионов малышей глубоко задумывались, когда читали книгу о нем, пусть даже некоторые и в переводе Маршака. Плакали, когда смотрели о нем фильм.

Если хотя бы один малыш смог хоть немного изменить мир, то его путь к себе в простоте и естественности были уже не напрасны. Если хотябы один взрослый смог понять, в сущности что он тоже малыш. Не умом, но хотябы сердцем.

Датского малыша звали "принц". Гамлет.

Маленький принц.

Эльсинор.

...

Есть жарение временем котлет.
Есть дом, сколоченный из путешествий.
Там, где без предсказуемых последствий,
Чихнул редактор жизни средних лет.

Над городом сгущается темнота. Каждый день все плотнее и раньше. Я иду по ней в своих неизнашиваемых высоких сапожках.
Темнота и холод. Ноги еще сохраняют тепло. Я почти бегу. Дома холодно. В аське эвэй. Эвэй и холод. Холод и эвэй. Я смотрю на эвэй и чувствую холод. В интернете лед. Не хватает 5 тюбиков мази, за ними я иду в аптеку. Одеваюсь теплей, чем днем. Холод выжимает меня из тюбика жизни. До тех пор пока я не оказываюсь на улице и не начинаю чувствовать тепло. Свет фонарей на асфальте такого теплого, выгодного цвета. Выгодного для меня. Он берет меня в свой круг. Он продолжает брать. Он греет меня до самого подъезда. До подьезда мне хорошо. Возле подворотни поджидает смерть. Дома ждет жизнь. На лавочке возле подъезда расселось грузное одиночество. За спиной крадется грязное тепло человеческого общества желтоватого цвета. Зеркала спрашивают: Женщина вам чего?, Но им отвечают лишь фонари. В промежутке между фонарями и зеркалом притаилась старость.
А молодость резвилась на завывающем ветре.
И только капли дождя мне прикрыли лицо добротным черным капюшоном, не связываясь ни с кем особо, сами по себе капли дождя.
С порога я спросила: Эвэй?
Эвэй ответил: «Я здесь. Я тебя люблю. Я был на берегу моря. Здесь всегда праздник и лето. И мы никогда не умрем. Мы будем порхать как бабочки на лугу. Мы будем любить друг друга, потому что это то, что мы умеем делать лучше всего. Мы будем светить друг-другу светом во тьме. Самым синим и самым красным. Мы будем два сердца, два счастья, два малыша…»
Я грусно кивнула Эвэю перед тем как ощутить то самое радостное тепло и увидеть тот самый свет аськовых мерцающих логов. Я… Мы…

Осень уже. И двор полон черных чернил с маслянистыми пятнами, которые напрудили на асфальт фонари.

Ко временному бегу равнодушны,
не столько беззащитны, сколь смешны,
слетались ангелы на шариках воздушных -
не потому, что были крыльев лишены,
не потому, что время кончилось до срока
и безвременья близится черед,
не потому, что им настолько одиноко -
настолько, чтоб отправиться в полет

на детских шариках цветных...

Вертлявы, как щенки и непослушны -
привычка в вышних к жизни кочевой -
слетались ангелы на шариках воздушных,
хоть я, признаться, сам не знаю для чего.
Да вот беда - никто их не заметил.
И мир затянут был в трамвайное кольцо.
Лишь грязные, оборванные дети
стреляли из рогаток им в лицо.
Не преступив заветного порога,
они, как тени, покидали нас.
Как ласточки, летящие от бога,
чтоб к богу возвратиться в нужный час

на детских шариках цветных.

Григорий Данской

Когда то давно начинала читать Борхеса, но как видно начала с чего то не того... И потом долго к нему не возвращалась.

Только что прочитала его рассказ "Тайное чудо", он пронзил пулей мое сердце навылет...

А вода продолжает течь под мостом Мирабо
Но что нам с того?

Это дело мастера Бо... (с)

Иногда не убираю крошки со стола нарочно. Особенно если это темные, ржаные крошки. Мне иногда кажется, что они придают кухне больше уюта, как глиняная посуда или плетеная хлебница...:-)

Захотелось вдруг купить короткую юбку. Почему вдруг сейчас и что ж в этом такого? Наверное это новое что то. Настолько короткой юбки у меня давно уже не было или не было совсем. Я уже не помню. Одевала ее три раза и все три осталась довольна. Немного необычные ощущения при ходьбе по улице, как буд-то мои ноги стали совсем легкие и от них сияние исходит…
Примерно после 4-х дня мне подарили эскимо. Я его съела с большим удовольствием. До этого мы рассматривали новые образцы картона, они были приятными на ощупь.
В столовой было мало людей, но зато было вкусное жаркое, которое мне принесли очень быстро, не дольше чем минут через 15-ть.
Спускаясь вниз по Кирова, опять замечаю одну и туже серебристую хонду. Узнаю ее среди других машин, сама не знаю почему…
Окончательно светлею, отросшие корни уже не отличаются по тону от остальной части волос.
Мне дали почитать один журнал, со статьей про ЛСД. Там прикольная верстка. Еще целый день запах шоколада и на стекла написала гигантская прозрачная стрекоза размером с нашу комнату и тут же улетела…:-)
Слова и тишина, потом тихие слова. Потом тихие прощания до понедельника. В меню правок почти нет. Спускаюсь по Кирова. Дождь все не идет, зато иду я. Хонда. Переход. Зеленый свет. Домой.
Подвязки сползали. Пришлось снять чулки…

Глаза, словно неба осеннего свод,
и нет в этом небе огня,
и давит меня это небо и гнет -
вот так она любит меня.

Прощай. Расстаемся. Пощады не жди!
Все явственней день ото дня,
что пусто в груди, что темно впереди -
вот так она любит меня.

Ах, мне бы уйти на дорогу свою,
достоинство молча храня!
Но старый солдат, я стою, как в строю.
Вот так она любит меня.


Булат Окуджава

После фильмов Алексея Германа «Хрусталев, машину!» и «Мой друг Иван Лапшин» третьим по счету увиденным мной его фильмом стал «Седьмой спутник» по одноименной повести Бориса Лавренева.
В 1918 году после покушения на Ленина, в Петербурге арестовывают часть дворянства, и помещают заключенных жить в зале бывшего дома бывших богачей. Вобщем то с ними сначала поступают довольно мягко, это почти как домашний арест. Родственники задержанных по подозрению в том, что они дворяне, приносят им поесть в бумажных свертках, что все же имеют любезность передать им красные комиссары.
Собрался микросоциум, во всей красе какую из себя представляло дворянство на тот самый момент: Благородные, воспитанные, образованные, умные, и так же не далекие, но преданные «правильной власти», а так же и те, кто с признаками вырождения. Типажи.

читать подробнее