И еще, девиация на марше. Архитектор из Лондона, при том, что он утверждает, что не блокировал меня на фейсбуке, что просто прямая ложь, теперь привлекает к себе внимание, то отписываясь, то подписываясь на меня в инстаграме. Замечая к себе скептическое отношение, присылает сердечко.

Івасик. Бе-е. (Пускає слину.)
Лікар (хвацько підхоплює слину). А ти молодець, Івасик, знаєш, що слину лікарі збирають на аналізи. Я вже чемодан слини назбирав! (Ховає слину.)
Івасик. У-у. (Б'є головою о стіну.)
Лікар (у захваті). Настане день, і усі хвороби буде знищено.
Івасик. Му-у.
Лікар. Гарний хлопчик. Зараз лікар випише рецептик і будем ням-ням дімедрольчик. Хочеш ням-ням дімедрольчик?
Івасик. Хррр. (Харчить і пускає слину.)

Отчего-то уже именно после экскурсии я почувствовала дискомфорт, от которого некторое время, не могла избавиться. Да, я не предугадала, что мы будем стоять подолгу возле некоторых объектов, и что одеваться нужно явно теплее чем просто для сегодняшней прогулки. Под конец я довольно сильно замерзла. Но и в том, что Экскурсовод рассказывал более получаса о пивоварении в нашем городе, не сходя с места, возле дома Александра Поля и только потом перешел к теме дома и его обитателей было что-то странное. Как если бы его вообще не волновал комфорт как таковой, и, в общем-то, комфорт других тем более.

Но, как мне кажется, дело не только в этом. Во-первых, как только я подошла к месту начала экскурсии, я вдруг почувствовала, что за исключением одного человека, мне так или иначе, неприятен каждый из участников. У всех были довольно мрачные лица, лишенные той позитивной легкости, которую сейчас принято считать обычным нормальным форматом, во-вторых, что усугубляло первое, про каждого можно было сказать, что у него нет вкуса, и еще наличие так или иначе внешних диспропорций. Особенно это относится к женщине с абсолютно ассиметричным лицом, то есть с патологией. Как если бы мироздание решило за что-то меня наказать, окружив мрачными уродцами. И не то, чтобы каждый буквально был уродцем, но все вместе почему-то ощущались как уродцы. Что напомнило фильм Ходоровского.

Высокий и очень полный мужчина лет 50-ти, к примеру, периодически, по мере продвижения, обнаруживал прекрасное знание истории города, но вдруг в возникшем споре о том, был ли чекист Урицкий хорошим человеком, заявил, что отнесение к плохим либо хорошим это все равно что деление на наших и не наших, что кроет в себе подвох. Это после заявления о том, что данный персонаж приказал расстрелять массу людей и сам, в итоге, был расстрелян. Я как-то смогла увернуться от попытки привести разговор к современной ситуации в Украине, но я просто ушла от темы, почувствовав логическую ловушку, из которой не получится выбраться легко, принимая вызов оппонента, не успевая соображать достаточно быстро в состоянии опьянения, чтобы поставить ему мат.

Молодой человек, который был исключением в этом удивительном в своем неприятном впечатлении собрании, проводил, в основном, со мной, свою собственную экскурсию, обнаруживая в себе невероятно глубокие познания в пивоварении. Высокая полная девица со своим собственным оттенком депрессии в лице, оказалась не то его хорошей знакомой не то его женщиной, но я так и не поняла, пара они или нет. Но вдруг именно когда мы в последнем месте гастрономических удовольствий сели с ней и с ним за один маленький столик, Алина, а ее зовут Алина, начала понемногу раскрываться в лучах, возможно, его обаяния и позитивного восприятия мира, вероятно. Мне кажется, что он из тех людей, которые готовы видеть позитивное вообще в женщинах, даже если они из другого поколения. Именно в этот эпизод все было замечательно. Но когда я со всеми попрощалась, то пыталась сначала отогреться в других кафе, то просто читала интернет на лавочке в торгово-развлекательным центре, периодически пытаясь понять что со мной происходит и в чем дело. Узнала, что доходных домов у нас еще больше чем я думала. Один из них я, до сегоднешнего дня, считала сталинкой, а поди ж ты. Еще и один из самых комфортабельных в дореволюционный период.

А роскошный особняк на улице ведущей к синангоге, проектировал брат писателя Достоевского, а самый красивый дом на бывшей Дзержинского - Шретер