Помните, я рассказывал когда-то о своем товарище дней суровых по имени Валерий Титов? Который фотограф, фотохудожник и просто хороший человек. Если кто не в курсе – вот здесь мы отмечали его персональную выставку.
Но сейчас не о пьянстве, ибо сие является злым ядом и потреблять спиртные и слабоалкогольные напитки нужно и можно исключительно в меру. Дело в том, что Валерий предложил мне поучаствовать в одном из своих проектов. Я, естественно, согласился. Вспомнил свой забавный опыт работы натурщиком в приснопамятные времена, когда вечно не хватало денег – и работа понеслась. Вот что из этого получилось.


"Профиль Гриффина"



"Буксоидеализация"



Без названия





Если кому-то стало интересно, что там Титов творит еще – можно зайти сюда и посмотреть.

Стою, курю на балконе. Даже местами думаю. Ерунду всякую, попутно наблюдая, как клубы сигаретного дыма растворяются в вечернем воздухе. Вспоминаются средневековые драконы, которые в спокойном состоянии испускают похожие кольца – поменьше никотина, побольше серы.
Возле подъезда дома напротив стоит человек. Тоже курит. Мы с ним перемигиваемся сигаретными огоньками. Он затягивается чаще, дым выпускает четче и дальше. Потому что у него есть дело. Он выгуливает собаку. Огромную овчарку. Я же раздумываю: крикнуть мне «Толик!» или не делать этого. Не стоит, наверное, разрушать таинство вечернего безмолвия. И Толик тоже так думает. Молчит.
Собака умная, она гуляет. Туда и сюда. Хвостом периодически отгоняет снежинки. Нашла мусорные баки – обнюхала один, второй. Я жду молодецкого окрика: «Герда, ко мне!». Или «Фу!» - для разнообразия. Но нет, молчит невозмутимый Толик. И я молчу. Герда, офигев от собственной безнаказанности, нагло запрыгивает в первый бак и скрывается в нем. А Толик молчит. Выбрасывает сигарету. Я тоже выбрасываю.
Герда в баке, Толик возле подъезда, я на кухне. Безмолвие не нарушено. Дальнейшее покрыто мраком и надежно отсекающем все звуки пластиковым окном.

Женщина. Женщина. Женщина.
Потому что свобода - это женщина.
Тюрьма без женщины.
Болезнь без женщины.
Старость без женщины
Война без женщины.
Все плохое без нее.
Свобода - это женщина.
Или, говоря сложнее, любовь.
Или, говоря еще сложнее, возможность любви.
Или, говоря проще, найти свой минус или свой плюс для возникновения электричества. Для появления людей на белом свете. Из тюрьмы с детьми не выйдешь.

Не мое, конечно. Жванецкий. Михаил Михаилович. Как пишет! Как говорит!

Наша милиция не перестает меня удивлять. Своим рвением, ярко выраженными охотничьими инстинктами и высоким профессионализмом, особенно когда работают стаей.
Зашел не так давно к куму – крестницу свою увидеть, с Михаилом на кухне посидеть, пива попить. Вышеозначенная программа-минимум была выполнена успешно, поздним вечером, с чувством выполненного долга, распрощался с любезными моими товарищами и благополучно вышел из подъезда. И что я вижу!
Два юных представителя патрульно-постовой службы, чувствуя себя героями американских боевиков, подкрадываются вдоль ряда припаркованных автомобилей к белой «шестерке». Присмотрелся – с другой стороны к этой же машине производства Волжского автомобильного завода крадутся еще два товарища в погонах. С чувством, тактом, расстановкой, используя складки местности. Так как местность ровная, а единственные складки на ней – это искомые автомобили, используют их. Один распластался по капоту, второй повторяет своим телом очертания бампера, третий пытается слиться с передней левой дверцей, а четвертый осторожно выглядывает из-за фаркопа.
На крыше белоснежной машины, которая является целью наших бравых служак, гордо стоит человеческая фигура. Ветер треплет его одежду – а он не сгибается. Снег обильно посыпает его плечи – а он не отряхивается. Ждет. Ну, думаю, приплыл ты, парень. Сейчас эти замаскированные шпики тебя повяжут. И поделом – нефиг на машинах стоять, тем более с таким независимым видом.
Но тут понимаю, что его не повяжут, ибо в глаза бросаются все те же погоны, фаллический символ в виде резиновой дубинки и характерный покрой форменной одежды. А также повадки бросаются в глаза – заглядывает сверху в люк, пытается рассмотреть, что происходит в салоне и, возможно, испугать предполагаемого противника до смерти. А что, я бы испугался – сижу в машине, никого не трогаю, а тут мент в люк смотрит. У-у-у-у… Страшно!
Поставленной цели, очевидно, крышелаз на добился – спустился к подкравшимся товарищам. Те уже отбросили маскировочные повадки и смело подошли к водительской дверце. Извлекли оттуда пьяного в никуда мужика в домашних тапочках, вчетвером скрутили с молодецкими покриками, наручники прочно обосновались на руках несчастного.
Самое время разобраться – что за орел сидел в машине и за что его так. Подробностей я, ясное дело, не знаю. Знаю лишь одно – ошиблись наши служаки. Отпустили мужика, наручники сняли. Домой отправили. В соседний подъезд.
Уходил этот правоохранительный квинтет от места своей боевой славы возбужденно жестикулируя и обсуждая свои недавние действия. Напомнили мне толпу молодежи, которая выходит из кинотеатра после просмотра китайского боевика с дрыгоножествами и рукомашествами, и пытается повторить недавно увиденные движения. Выходит обычно хреново. Ну и что – зато весело. И адреналин в крови постепенно рассасывается.

Замшелый валун, наконец, сдвинулся со своего места. Завертелись шестеренки бюрократической машины, полетели в разные стороны очень даже объятной страны запросы, бумажки и прочие документики, к которым где стэплером, а где и клеем силикатным приделаны мои фотографии и синими буквочками вписаны инициалы. Мои же.
Я уже позволил себе надеяться, что процесс обзаведения документами будет легкий и безболезненный, как на пути моего документостроительного локомотива встретился шлагбаум в лице начальника паспортного стола славного города Орши. А все так хорошо начиналось… Отдал документы на военный билет – попросили зайти за ним ровно через неделю, оформил листки прибытия для последующей прописки в родительском доме, оплатил все квитанции – осталось лишь подпись этой самой начальницы и синий штампик (как же без него!).
Вот он! Бюрократический шлагбаум! Винтик очень сложной машины! Божок за канцелярским столом! Воспеваю твою косность, ура-патриотизм и слепую веру в собственное превосходство над всем и всеми! Зовут, кстати, этого божка Галина Вячеславовна.
Я заподозрил неладное еще в момент захода в этот кабинет. Относительно молодая женщина, в ужасно не идущих ей очках, с тонкими поджатыми губами сложила ручки в замок и надменным голосом сказала:
- Что тут у вас?
Не успел ответить, признаюсь. Дело в том, что за мной снова открылась дверь и в проем протиснулась одна из работниц этого же паспортного стола. Вот тут и пришла пора удивляться – вновь прибывшая была старше начальницы лет на десять минимум. Но это нужно было видеть, как она ползала ужом пред ее строгими очами и упрашивала посмотреть хоть одним глазком те документы, которые у нее в руках (не обращая при этом никакого внимания на совершенно постороннего человека в виде моей скромной персоны). Что отвечает наша героиня голосом, который понизился еще на пару градусов?
- Вы же знаете, что этими документами я займусь только с двух часов, - цедит она сквозь зубы, - но в виду того, что я с вами работаю достаточно долгий промежуток времени, можете сесть. Однако на будущее запомните – в следующий раз такой поблажки не будет!
Услыхав сей монолог, подумал, что здесь мой быстрый и славный пусть к новым документам и закончится. Так оно и оказалось.
Краткое отступление: дело в том, что у меня с 2001 года не было прописки. Никакой – она мне не была нужна.
- А где вы были с 2001 года по настоящее время?
- С какой целью интересуетесь? – спрашиваю.
- Молодой человек, вы мне тут не хамите, - и улыбается весьма плотоядной улыбкой, - вдруг вы были в розыске или еще где. Мне же нужно знать, кого я прописывать собираюсь.
Я возвращаю улыбку. Такую же плотоядную.
- Не поверите – работал. С 99 года по третий – в одном месте, с третьего по пятый – совершенно в другом.
- Несите справки. А где ваш военный билет? – спрашивает меня этот оплот института прописки.
- Будет ровно через неделю, - отвечаю - А чтобы вы не сомневались в моей принадлежности Оршанскому РВК – обратите внимание на синий штампик в форме № 16, который свидетельствует о том, что я состою именно в этом военкомате на учете.
- А плевать мне на этот штампик – мне документ нужен.
Отчетливо понимая, что с пропиской я завис как минимум на неделю, робко спрашиваю:
- А может, пока будет происходить этот сбор справок, я паспорт отдам делать?
Тут наша героиня возмущается:
- А что это вам с 2001 года прописка не нужна была, а сейчас срочно понадобилась?!
- Женщина, - пытаюсь объяснить, - мне прописка и сейчас не особо нужна. Мне паспорт нужен.
- А без прописки вам никто паспорт не сделает! – вот здесь злорадство так и поперло из Галины Вячеславовны, - Так что готовьте все документы, а потом мы рассмотрим вопрос: прописывать вас здесь или нет!
Разговор закончен. Встаю, говорю сквозь зубы: «Чертова страна…»
Реакция не заставила себя долго ждать. Главная паспортистка зажала рукой трубку телефона, за который успела схватиться, и угрожающе мне сказала:
- Интересно, что вы имеете против нынешнего режима?
- Много чего, - терять мне уже нечего, поэтому говорю то, что думаю – в частности, меня не устраивает институт прописки, который позволяет рассаживать тут таких божков, как вы. Искренне надеюсь, что его заменят хотя бы на институт регистрации.
- И вы думаете, станет лучше? – слегка опешила наша героиня.
- Лучше – нет. Но несколько проще. До свидания, встретимся с вами через неделю.
Вот так, раздаривая друг другу лживые улыбки, мы разошлись. В четверг или пятницу у меня снова свидание с этой мадам. Самому интересно.

Да, кстати, я тут обещал выложить мои паспортные фотографии. Так сказать, «до» и «после».

Эта – образца 97 года.



Эта 2005.

Что ж, я тут изрядно томил народ и себя самого тем самым странным звонком (подробности смотрите в предыдущем посте). И вот – таинственный посланец пришел. И принес.
Необходимо отметить, что я в последнее время частенько выхожу из кабинета – покурить там, или потрепаться языком со своими однополчанами по работе. Так что я не увидел его воочию, не посмотрел в его наглые глаза и не спросил так нежно-нежно: а что же это вы звоните мне в 22.08, как будто знаете о моем расслабленном состоянии, и выведываете все пароли и явки? А что же это вы не говорите, кто это беспокоит мое слегка нетрезвое тело? В чем причина такой таинственности? Но не смог я этого сделать – не было меня в кабинете.
Ларчик просто открывался: таинственным дарителем оказалась… корпорация «Intel», которая поздравила меня с Новым годом, пожелала мне счастья, процветания, претворения в жизнь всех замыслов и достижения новых высот. С восклицательным знаком. А чтобы я не подумал, что эти слова идут не от чистого сердца, к этой красивой открытке прислали маленькую упаковку.
Ну не будет же столь солидная корпорация подкладывать мне бомбу, подумал я и нетерпеливо вскрыл упаковку. Там оказалась бутылка отличного коньяка «Шустов». Тоже, конечно, бомба. Алкогольная. Приятно, черт возьми

Неужели есть такие люди, которым никогда не снятся сны? Полноцветные, многоперепетийные, сложносочиненные и до боли реальные. Настолько реальные, что когда просыпаешься, лежишь с открытыми глазами и думаешь: неужели это всего-навсего просто сон… Обидно до слез.
Хотя, я точно знаю, сны снятся всем. Эти фазы быстрого и медленного сна, бла-бла-бла… Ученые все давно доказали, присоединили свои адские датчики, фиксирующие активность мозга и кропотливо сняли всю тайную информацию. И засекретили, как водится. Ибо военный заказ, оборона превыше всего.
Но мне плевать на ученых, плевать на их потуги спрятать очевидное. «Уснуть - и видеть сны…». Гамлет был прав. Мы с ним похожи, такие же безумные. А сон – это моя вторая жизнь.
Что вам сегодня снилось?

Перец. Его много, он жжет горло и заставляет задуматься – а настолько ли ты, камрад Wild, себя хреново чувствуешь, чтобы подвергать таким пыткам свой организм. Каким, спросите?
Все делается на глазок. Сначала перец черный, потом еще перец красный, потом чуток кориандра для смягчения. Потом водка – а что же еще? Перца много – и того и другого. Размешивается и эта взвесь выпивается. Руки, подчиняясь команде спинного мозга, тянутся за каким-то компотом, однако волевым решением головного собрата компот остается в своей емкости, лишь только колышутся сухофрукты, давно ставшие мокрофруктами. Емкость-то задета рукой…
Раз, два, три – болезнь выходи.
Выйдет, никуда не денется.
Я, собственно, о чем – знаю ведь, что толком так и не заболею. Да – течет из носа. Да – мокроты в горле. Может температура до 37,5 поднимется. И все. Три дня такого расколбаса – и снова на жизненном коне. И снова есть силы творить, жечь, наслаждаться жизнью, каждой ее падающей снежинкой, каждым шорохом метлы менеджера по уборке дворовых территорий, который метет, как всегда, не в такт.
Да, чуть не забыл – меня внесли в расстрельный список. Это означает, что с 1 января я остаюсь без работы.
Вам не нужен в меру высококвалифицированный специалист в области написания бесполезных в большинстве своем текстов? Нет?
Что ж, как только почувствую себя на том самом коне – тогда и найдется работа. А сейчас спокойно доработать до конца контракта, отдохнуть – и с новыми силами за плуг пера и топора.

Каждый человек к определенному возрасту обзаводится непонятными привычками и некими тараканами в голове, которые присущи только ему. Нет, это я, пожалуй, погорячился – не только ему, но странности других этот человек упорно не хочет замечать. А если замечает – жутко удивляется, думая, что в этом мире что-то не так.
Казалось бы – что страшного может быть от того, что я хожу с девушкой все время с правой стороны. И даже если милая мадмуазель случайно после выхода из магазина оказалась слева – осторожно отстаешь и галантно передислоцируешься на свое законное право место. Потому что прав. Это уже потом можно говорить, что на моем правом плече всегда висит сумка, что мне неудобно разговаривать, склоняя голову вправо, что, в конце концов, обнимать фемину мне правой рукой неудобно. Но это все нелепые отмазки от маленького черного таракана в голове: Я. Хочу. Ходить. Справа. ЯХХС. Точка. Нет, конечно, многие девушки не понимают этой странности. Но, нужно отдать им должное, не пытаются переиначить эту привычку. Я им признателен за это.
Не люблю сладкое. Вот не люблю и все. Это не значит, что его не ем – ем, почему же. Но не испытываю иррационального влечения к разнообразным шоколадкам, батончикам и пирожным. Зато чай пью с сахаром. И руки с мылом мою, как бы вас это не шокировало. Но вот мы вплотную подошли еще к одной странности: примерно раз в месяц покупаю банку сгущенки. И съедаю ее. В одно лицо. Минут за двадцать, не больше. Со вкусом облизываю ложку, с удовольствием откидываюсь на спинку стула, с прихлебыванием допиваю чай и с чувством выполненного долга отправляюсь из кухни восвояси в свою несладкую жизнь.
Всегда срываю полностью обертку с пачки сигарет – да-да, ту самую нижнюю половинку целлофановой упаковки, которая напоминает мне надорванный презерватив и отравляет употребление сигарет похлеще никотина, который содержится в каждой раковой палочке.
Не ем ни маслины, ни оливки. В кафе прошу приносить мне блюда без оных – правда, со мной не соглашаются, говорят, не будут портить целостность кулинарной картины путем выковыривания искомых маслин. Или оливок. Черт с ними, сам выковыряю.
В маршрутном такси всегда езжу на переднем сиденье. Даже если идет маршрутка вся из себя пустая, а впереди занято – фигу. Не поеду. Подожду следующую. А все почему – если попаду в аварию (что с нашими маршруточниками не является чем-то из ряда вон выходящим), то или вылесу через лобовое стекло – останусь жив. Или умру сразу, ударившись темечком об кассовый аппарат, который все равно не используется водилами по назначению.
Ну а дальше пошли мелочи, наподобие того, что я всегда поднимаю стульчак перед походм в туалет и всегда водворяю его на законное место. А когда поднятый стульчак внезапно падает в момент мочеиспускания, это меня конкретно обескураживает и заставляет задуматься о бренности бытия. Потом. Когда последствия столь неожиданной катастрофы убраны, а буря в душе улеглась.
Не ем семечки, не пью хорошее недорогое вино, типа «Крыжачок», ненавижу огромные скопления людей. В толпе больше 100 человек чувствую себя неуютно. И стараюсь в них не попадать. Посему Новый Год для меня – действительно семейный праздник, даже если семья состоит из одного человека – из меня самого.
Зато люблю лимоны. Иной раз куплю себе одного моего витаминизированного желктошкурого друга, очищу с него все его пахучие одежки и ем. Дольками. Как апельсин – вкусно, в смысле.
Не все вспомнил. Да и черт с ними, с заморочками. Я ведь обычный человек, не правда ли? Странный только иной раз.

Зима какая-то не зимняя. Вроде бы и холодно, а снега нет. Денег, впрочем, тоже нет – но я уверен, как только пойдет снег, сразу же появятся и денежные купюры более-менее крупного достоинства в моем портмоне. Так что снегу ничего не остается делать, как пойти в понедельник. А то какой же Новый год без снега? И без денег?
Остается сидеть за своим рабочим столом, на котором царит легкий беспорядок, и бессмысленно смотреть на открытку. На ней надпись: «Отдых для любимой тещи». Не женат, кстати.