попытки сохраниться в сознании во время войны, которую нельзя называть, выходят довольно жалкими и весьма дикими, и будут таковыми оставаться до поры, пока огонь не закончится. потом, конечно, всем континентом дружненько пойдём на следующий кружочек ада, но это уже другая глава.
психика адаптировалась, но новости всё равно почти не читаю - иначе буду орать и рыдать, рыдать и орать, а мне ещё работать.
собственно, с тех пор, как стало понятно, что никакие мои действия ничего не меняют (ни внутри меня, ни снаружи), я только и делаю, что работаю. без выходных, без свободных утр и вечеров, просто всё время.
совершенно эгоистично с моей стороны. возможно, стоило лечь и помереть от ужаса непонимания нового (а на самом деле, конечно, дофига старого) мира. но я не хочу.

жизнь идёт вокруг, представляете.
вот меня однажды не станет, а где-то люди будут танцевать и целоваться.
(мы всей «нашей» частью страны выйдем из этого с такой сложносочинённой травмой, которая никогда ещё в столь изощрённом варианте с таким огромным количеством народа не случалась)

знакомая тащит сходить на быстрые свидания. для меня сейчас «пир во время чумы» звучит в разы менее абсурдно, но я, наверное, схожу. иначе не вырваться мне из колеса бесконечной работы без выходных.
дикость кислотная. там рушатся города, в которых мечтала побывать, но я всё равно буду флиртовать и улыбаться.