Пару дней назад мы с Карен, немецкой журналисткой, сидели у меня дома, и не знали, чем заняться. Вначале мы хотели посмотреть фильм, но почему-то пропал звук. Мой компьютер мне действует на нервы, чесслово. Картинка есть, а звука нет. Вернулся себе, понимаете ли, в период немого кино. Единственное, до чего я додумалась, это проверить, втыркнуты ли провода в нужные дырки. Провода уверенно торчали откуда им было положено. Я позвонила Яниву.
- Хмм, - сказал Янив. - Ленин, ты УЖЕ испортила компьютер? Почему-то меня это не удивляет... - но придти починить поленился. Дождь, мол, на улице, и вообще.

Тогда мы решили разложить карты Таро. Карты мне подарил Янив на день рождения вместе с большой книжкой, обьясняющей, как по ним предсказывать. Предсказывать мы решили будущее Карен, которое еще более туманно, чем мое. Карен влюблена в какого-то израильтянина, которого называет не иначе, как "Мосад-мен". В данный момент он находится в Нью Йорке, а возвращается в Израиль он в субботу вечером, в тот самый день, когда Карен улетает в Германию. При этом он собирается фиктивно жениться на ней, потому что ему нужен европейский паспорт. Я говорю ей: "Слушай, мне тоже нужен европейский паспорт, давай лучше мы с тобой поженимся, благо, в Германии это разрешено. Пригласим на свадьбу всех наших мужиков, ты своих, я своих - пусть завидуют и напиваются с горя немецким пивом."

Карен ржет сквозь слезы. Пока она сидела в Израиле, изнывая от любви, она с тоски закрутила роман с другим израильтянином, которого зовет "коффишоп-мен". И вот как раз сегодня они решили расстаться, потому что Карен все же любит "мосад-мена". А "коффишоп-мен" уже любит Карен и тоже хочет приехать к ней в Германию. В общем, будущее Карен требовало срочного предсказания.

Мы разложили карты и начали сверяться с книжкой. Выходило ужасно мрачно. "Карта означает потерю дорогого, любимого человека... Удача, любовь, богатство, счастье - но если карта выпала перевернутой, то она означает обратное (карта была перевернута). Погадав таким образом минут пять, мы решили оставить будущее Карен в покое. Карен, правда, рвалась погадать мне, но я сказала, что спасибо, что-то не хочется.

- Ну, давай тогда в кино сходим, чтоль, - предложила она.
Все фильмы были либо депрессивные, либо не на английском. Мы решили, что "Трудности перевода" должен нас развеселить. Посреди фильма я уснула. Сюжет совершенно не двигался. Когда включили свет, Карен меня разбудила. "Ну что, они переспали, в конце концов?" - зевнула я. "Не-а," - зевнула она в ответ. "А что там тогда было?" - удивилась я. "Да ничего..." - ответила Карен, сквозь непрекращающуюся зевоту. - "Фигня какая-то..."

Потом мы забрели в книжный магазин, где здорово повеселились. Карен мне переводила с немецкого детскую книжку: "Надел ли дедушка костюм?" Книжка начиналась так: "Все говорят, что дедушка от нас ушел, но он никуда не ушел, просто лежит на столе в гробу и не двигается..."

Закончили мы день летучими мышами. Как-то мы с Янивом совершенно случайно обнаружили огромную подземную парковку под Дизенгофф-центром, совершенно пустую. Огромные столбы, как толстые замшелые дубы, упирались в высокий темный потолок. Никого не было, ни машин, ни людей. Только повсюду были мыши. Летучие. Они висели гроздьями под потолком и издавали пронзительный скрежет, так что казалось, что скрипит несмазанный механизм. Вот туда-то я и потащила Карен. Мыши были на месте. Они висели и пищали. Некоторые летали. А мы стояли внизу, задрав головы, и смотрели на них.

Так и закончился наш тельавивский день. Как жалко, что Карен скоро уезжает...

То ли период дневниковедения у меня закончился, то ли жизнь такая настала, но писать неохота. Терра высказала идею как-то, что когда у человека в жизни наступает счастливый период, то потребность в дневнике отпадает, и я до сих пор думала тоже самое. Так вот, сделано удивительное открытие: к счастью дневниковедение не имеет никакого отношения. В моем случае, по крайней мере.

У моего двоюродного брата родился сын, первое дите в нашей семье в этом ответвлении генеалогического куста. Звоню бабушке:
- Поздравляю новую прабабушку, - говорю.
- Спасибо! - отвечает, - а кто это?
- Ба, - возмущаюсь, - как правнуки пошли, так внуки тебя больше не интересуют?
- Не-а, - хмыкает она, - внуки - пройденный этап.

На улице льет, как из ведра. Проснувшись утром, я мысленно обследовала свое тело ("Move your big toe..."), пытаясь найти тяжелую болезнь и остаться дома в кровати. Но обследование показало, что я здорова, как бык. Пришлось плестись на работу, откуда и пишу вам, находясь при ясном уме и в добром здравии.

Вчера наше сексуальное пиво было представлено румынским клиентам. Клиенты были в шоке. Они имели ввиду, что мы прозрачно намекнем на сексуальность пива. Ну, банку, там, сделаем красного цвета, или лого более мягкое. Барух же, раззадорившись, представил им символ, который недвусмысленно напоминал женские половые органы. Символ разверзался через всю банку, а поверх золотом было написано название. Румыны переглянулись и спросили меня, не я ли придумала столь интересный дизайн. Я покраснела и ответила, что нет, не я. Это наши мужчины придумали...
Кстати, румынский язык чем-то напоминает французский. Только с русским акцентом.

зубастое солнце (странный флешный клип)

Как же хочется спать...

Скорей бы кончился этот день и начались выходные. Заберусь в постель и не буду вылезать два дня. Тем более, что все равно идет дождь... Зачем, зачем я согласилась стать начальником? Еще и в должность не вошла, а работы навалилось вдвое больше, и ответственность. За последнюю неделю я устала, как собака, на французском сидела, как зомби и кое-где кемарила под сладкое бормотание учительницы.

В прошлую пятницу Нир прицепился, чтоб я была его моделью. Нир воплощает в жизнь очередной проект: делает имидж банк "с израильским уклоном". Фотографирует разную национальную еду, пейзажи и так далее. А вот с людьми у него напряженка, потому что никто не хочет фотографироваться забесплатно. А расплачиваться Нир желает натурой, в смысле фотографиями. Дураков нет. Только одна я по-дружески согласилась. Я готова во всех его проектах участвовать просто ради интереса. Получилось очень смешно, особенно там, где я изображаю религиозную тетку. Надо папе отослать и напугать его, что я в религию вдарилась.

Новая-девица-Марина показала сайт своей подружки на ЖЖ. По-моему, очень интересный иллюстратор...

Еле проснулась. Мобильник, который будильник, подпрыгивал и разрывался. Янив прав, замечательная погода, только когда дома сидишь. Интересно мыться в душе с открытой дверью, когда за окном ливень. Вроде, как стоишь голая под дождем, и намыливаешься.

Работа. Здрассте, здрассте - нырнула в свою комнату и закрыла дверь. Новая русская девушка, Марина, приходит советоваться, хотя не я ее арт-директор. Барух примчался в панике: "Она ничего не умеет, по-моему, она фиктивный портфолио мне подсунула! За две недели ничего не сделала!" "И не сделает," - подумала я. Потому что если новому дизайнеру первые две недели твердить: "что ты делаешь, нам это не надо!", он входит в ступор.

Жую бутерброд, придумываю этикетку для пива. Придумала девушку-дьявола, сидит голая и хвостом щелкает. Очень сексуально, по-моему. Хотя, конечно, не особо оригинально. Позвонил Ифтах, сказал что не придет на французский. Потом позвонил Орен, сказал, что его друг пропал без вести в Южной Америке.

На французском все меня спрашивают: "А где Ифтах?" и смотрят хитро. "Не знаю," - отвечаю. Откуда мне знать? Я ему что, мама родная, что ли? Хотя, конечно, я знаю, где он: дома сидит, уроки делает.

Дома я одновременно включила компьютер, чайник, тостер и обогреватель. Хотелось посмотреть фильм, выпить чаю с тостами, и чтоб вокруг было тепло. Сразу же выбило пробки. Я вздохнула и выключила чайник. Пробки опять выбило. Подлый обогреватель! Это был он.

Залезла под одеяло, клацая зубами. Кто сказал, что в Израиле тепло? Открыла французский комикс. Проснулась в два часа ночи. Чай остыл. Свет бил бы прямо в лицо, если б на нем не лежал тот самый комикс. Завела будильник-мобильник и опять уснула. Потом подумала, и проснулась. Читала "Казус Кукоцкого" чуть ли не до утра. Бредовая какая книжка.

Купила себе пальто с двумя рядами пуговиц, вроде мундира, которые гимназисты носили в начале ХХ века. И так оно мне нравится, прям, хоть спать в нем ложись. Друзья мои надо мною смеются.
Боаз: "Мы теперь тебя вместо "Ленин" будем звать "Мао Цзедун, хихи..."
Янив: "Что-то ты в этом пальто какая-то бледная."
Я (разозлившись): "Можно подумать, что без него я смуглая и румяная..."
Один только Орен, добрая душа, сказал: "Вау, какая ты красивая! И в пальто, и без него! Даже без него еще лучше..."
Да чтоб они все понимали.

Вчера мне опять позвонила редактор. Книжку про мышь я так и не дорисовала: они решили изменить текст. Текст меняли месяца три, не меньше. Я уже думала, что мышь в пролете. Причем, поскольку я контракт не подписывала, то я думала, что я в пролете вместе с мышью. Сколько раз твержу себе: "вечером деньги, утром стулья", но ничего не помогает. Все упирается в мою лень. Я как вижу контракт на пять листов, написанный мелкими ивритскими буковками без гласных, на меня сразу нападает сон, и дочитать его до конца нет никакой возможности. А недочитанные контракты я не подписываю, мало ли чего там... Мож, меня в рабство продают.

По той же причине, например, газета "Аль а-Цафон" мне не заплатила 200$. Два года назад эта газетенка решила повеселить своих читателей совершенно бредовым сценарием мыльной оперы. Помню, там фигурировали сестры-близнецы, их молодые подруги и какие-то мускулистые выходцы боевых войск, все, как на подбор писаные красавицы и красавцы. Целыми днями они только и думали, с кем бы еще переспать, изменяли друг другу, но всегда при этом мучались угрызениями совести. Сидели поочередно на берегу реки, глядя вдаль, и мучились. А потом опять шли изменять. Нда.

Вот к этой мути я и накропала серию иллюстраций. Редактор мне долго рыдал в трубку насчет близкого банкротства его газеты, нищенского существования его семьи, а также катящейся в пропасть экономики всего Израиля, а потом спросил меня, не смогу ли я войти в положение и порисовать чуть ли не забесплатно. Я, отчасти растроганная тяжелой жизнью редакторов замухрышных газет, а отчасти пораженная его наглостью, согласилась. Но потом мне стало ужасно лень ради такой ерундовой суммы ехать в налоговое управление, заполнять бумаги, потом ждать, пока они пришлют ответ по почте, пересылать все это в газету т.д. Так что читатели газеты "Аль а-Цафон" получили мои бесценные иллюстрации даром.

симпатичный флеш-сайт

Муж бабушкиной сестры пишет мемуары. Зачем он их пишет - неизвестно, видимо, чтобы история нашей семьи сохранилась в веках. Точнее он всех заставляет писать, а потом собирает разрозненные воспоминания в один толстый том. Собственно, никого особо выдающегося из нашей семьи не вышло (разве что я)), так что история пережила бы и без наших мемуаров, за которые, я думаю, потомки нас не похвалят - им ведь придется все это читать.

И вот на очередном дне рождения на меня напали, чтоб я написала про покойного дедушку. Я спросила, почему, собственно, я, а не бабушка, которая уж точно его знала лучше и вообще, бывший учитель русской литературы. Тогда семья с обидой предъявила мне листок, на котором бабушка накатала с полстранички о том, что она совсем не собиралась за дедушку замуж, потому что он ей всегда казался страшным занудой. Бабушка любила читать, и все, что отвлекало ее от книжек, ее раздражало. Например, дедушка. Он был на десять лет старше и когда приходил в гости, начинал выспрашивать про домашнее задание, что проходят в школе и занудствовать, так что бабушка, заслышав его приближающийся голос, просто выскакивала с книжкой в окно. Больше бабушка ничего не написала.
Я так, собственно, и не поняла, когда она переменила к нему свое отношение....

Тогда я указала на маму, которая дочка и иногда пописывает рассказики, и посылает их на конкурсы в разные рускоязычные газетенки, чтобы получить набор сережек или юбку-шорты, которые вышли из моды в восьмидесятом году. Но тут все закричали, что мама тоже напишет свои воспоминания, а я должна написать свои, и что дедушка столько вложил во внуков, а мы три строчки о нем написать не можем, и что на меня вся надежда, потому что в школе я всегда получала пятерки за сочинения.

Делать нечего, отвертеться невозможно. /в комментах/

Нужно сделать этикетку для пива, которое экспортируется из Дании в Румынию, но считается бразильским (интересно, а как в эту цепочку затесалась наша студия?).
Читаю бриф: "Выразить крайнюю степень сексуальности, граничащую с порнографией".

Интересное какое пиво любят пить румыны...

От обилия комплиментов мне пришла в голову мысль: а мож, я того... новый Чехов? Сейчас как сяду, да как опишу чернильницу! Или, скажем, не чернильницу, а вот к примеру то, как мама с бабушкой меня в субботу навещали.

Для моей мамы любое отклонение от маршрута "дом-работа" считается опасным путешествием, к которому надо заблаговременно морально готовиться. Тель Авив, по ее представлениям, находится от Герцлии за тридевять земель, хотя любая карта вам скажет, что расстояние между ними - всего 18км. И вот на мое: "ма, может, ты меня заберешь, а то автобусы не ходят (суббота, понимаете ли, наступила)" она мне сразу же ответила: "не заберу!". Часа через три, видимо, попривыкнув к мысли и разволновавшись, что ж я буду есть (интересно, что всех мам обычно волнует проблема питания их чад, хотя из всех проблем, по-моему, именно эта - самая пустяковая), она позвонила и сообщила, что "они с бабушкой решили меня навестить, правда надо бы еще спросить бабушку, хочет ли она ехать".

Затем она исчезла часа на два. Я было подумала, что она увлеклась жаркой котлет для любимой дочери, но тут мама позвонила опять и сказала жалобным голосом: "Я по дороге в Иерусалим. Что делать?" В глубине слышалось хихиканье бабушки.

Если представить себе карту Израиля с главной дорогой, то путь из Герцлии в Иерусалим, обычно, лежит ЧЕРЕЗ Тель Авив. Но можно, конечно, ухитриться съехать на другую дорогу, которая идет в объезд. Вот по ней и пилила мама с ничего не понимающим взором и остывающими котлетами в кастрюльке. Пора было брать управление в свои руки, а то они так и до Эйлата доедут. А кушать хочется.

"Спокойствие, - говорю, - только спокойствие. Видишь указатель с надисью "Тель Авив"?"
"Ну, попадаются иногда," - неуверенно сказала мама.
"Свернешь на первом же и приедешь в Тель Авив с другой стороны. На светофоре вместо того, чтобы свернуть направо, свернешь налево. Все ясно?"
"Не знаю, как-то ты туманно обьясняешь..." - сказала мама недовольно и отключилась.

Следующий звонок раздался через час.
"Ну ты и обьясняешь! - сказала мама торжествующим голосом. - Хорошо, что у меня зрительная память отменная. Какой номер дома?"
Интересно, что человек с хорошей зрительной памятью мог бы запомнить, как выглядит дом, где он был уже не раз... Я выглянула в окно. Маминой машины видно не было.
"Ма, а вы где?" - спросила я.
"Что значит, где? - удивилась мама. На парковке, я тебе рукой машу, ты что не видишь?"
Я высунулась из окна так, что чуть не выпала. По улице шли два старичка, русского копчения на вид, с тросточками. Мой сосед нигерец тащил из супермаркета тяжелые сумки. Бродячая собака переходила дорогу мелкими перебежками, поджав хвост. И все, больше там никого не было. И тут меня осенило:
"Ма, а вы на какой улице?"
"На твоей, на какой... Бен Еуда."
"Еуда подходит. Только не Бен. Я живу на улице Еуда-hа-Леви..."
"Тьфу ты..."
Зрительная память у нее, может, и хорошая. А вот обычная слегка подкачала...

Через некоторое время они все-таки появились, заблудшие овечки. С котлетами и мешком яблок. А так же с тремя баночками консервированного тунца. Наверное, готовят меня к длительной осаде. Бабушка окинула критическим взглядом мою комнату и сказала: "И вот эта конура стоит 360$?"

Напоила я их чаем и отправила домой. Чтоб от котлет не отвлекали. Надеюсь, что обратно они доехали без происшествий. Кажется, нескоро мама выберется меня еще раз навестить...

Помните братьев близнецов, владельцев лавки? Сегодня они, наконец, встретились над моей питой. Нежадный набил мне ее до верху и сказал жадному, сидевшему на кассе: "Возьми с нее 8 шекелей." Жадный окинул питу прозорливым взглядом, прямо-таки сверля обертку. Я заботливо прижала питу к груди. "С колбасой?" - грозно спросил жадный. "Ну... - промямлила я, - вроде того..." "Восемь шекелей?" - он недоуменно посмотрел на брата. "Восемь, - уверенно сказал нежадный, - она сок не брала..." "А, ну раз сок не брала, тогда восемь," - и он успокоился.

А я никогда сок не беру.

Мой компютер опять сдох. Янив в нем долго ковырялся, потом вздохнул и голосом хирурга сказал: "Будем форматировать. За последние полгода это уже третий раз. У тебя, определенно, талант."

Что у меня талант, я уже заметила...

В процессе форматирования оказалось, что подлый компьютер не хочет признавать свой родной хард-диск. Янив уже начал бурчать что-то о том, что новый хард-диск, в принципе, стоит в наше время довольно дешево, но что "если у тебя найдется отвертка, что вряд ли, потому что женщины отверток не держат, то можно посмотреть внутри." Отвертка нашлась, к большому удивлению Янива. А нечего удивляться, мне ее папа подарил. Вот я и держу, в качестве сувенира на память.

"Мда, - сказал Янив, заглянув внутрь. - Ты компьютер двигала?"
"А что?" - осторожно спросила я. Я недавно мыла пол, а компьютер стоит на полу. Ну и того... двигала, конечно. Но аккуратно. Не переворачивала.
"А то! - сказал Янив помахав у меня перед носом какими-то проводами. - Можно было и не форматировать..."

Всю неделю шли дожди, и я уже подумывала провести выходные в обнимку с книжкой, как вдруг в пятницу засияло солнце. Когда я вылезла из душа, я увидела идеальную картину, предел мечтаний каждой женщины: посуда помыта, кухня прибрана, в сковородке аппетитно журчал приготовленный завтрак, кофе свежезаваренно пах, а Орен энергично мыл окно. От неожиданности я уронила полотенце и явила свежевымытому окну картину Ботичелли "Рождение Венеры". Орен радостно хмыкнул и опять намылил стекло.

Хотя всю неделю шел дождь, пятничное утро радовало синим небом, ясным солнцем и белыми тучками. Янив возмущается, когда я называю этот набор "хорошей погодой". Он считает, что хорошая погода - это как раз наоборот: нависшее небо, ветер и проливной дождь. Тогда можно хмуриться, кутаться в теплый плед, греть руки о чашку с горячим чаем, мечтать и писать стихи, вроде "Буря мглою". Единственное, что Янива не устраивает в такой погоде - это что девушки одевают на себя слишком много слоев одежды. "Ты заметила, что зимой красавицы встречаются крайне редко? Это потому, что некрасивые умеют правильно оголяться, и тогда взгляд скользит по открытым частям тела, игнорируя лицо. Зимой же выясняется, что настоящих красавиц в Тель Авиве не так уж много."

Все это Янив обьяснял мне уже в пятницу вечером, когда мы, промокнув до нитки, вбежали наконец в маленькое уютное кафе, на углу Нахмани и Еуда-а-Леви. У меня есть зонтик, ярко красный, хоть на первомайскую демонстрацию выходи, но я его все время забываю дома. Янив же не пользуется зонтиком принципиально ("чтобы чувствовать дождь"). В кафе был толстый белый кот. Он наметанным взглядом выбрал меня из толпы и забрался на колени, для взаимного обогрева. Кофе был вкусным, в прозрачной чашке из толстого стекла. Я рассказывала Яниву, где я провела утро, а он снисходительно кривился.

Тем самым утром мы с Ореном поехали путешествовать "на юг". Израиль такой маленький - два часа и ты в пустыне. Зимой все ее холмы, обычно такие голые и выжженные солнцем, зеленые и нежные. Мы забрались в такие красивые места, что я начала орать "Швейцария!" и подпрыгивать на сиденьи.

Ручьи бежали по белым камням, солнце припекало. Вокруг никого не было видно. Я решила позагорать топлесс. Орен сидел рядом и рассказывал про армию, как он охранял три недели какое-то поселение совсем один. Я, разомлев на теплой траве, в нужных местах говорила "угу!" "ага!" и "а что было дальше?" Про себя же я вяло удивлялась, что здесь так пустынно, потому что израильтяне очень любят по выходным путешествовать. Каким бы отдаленным ни было красивое место, там сейчас же оказывается вереница джипов, а в них - набор шумных мачо с женами и выводком.

"Орен, а тебе не кажется странным, что мы здесь столько времени совсем одни?" - наконец спросила я.
"Не кажется! - ответил он, - "мы же в двух километрах от Газы."
Я вскочила и быстро оделась. То-то ему все рассказы про армию в голову лезли. Любитель, блин, острых ощущений.
И мы поехали домой.

Стою на остановке, слегка нервничаю: не люблю опаздывать. Не выспалась. Моего автобуса, как назло, нет. Подъезжает другой. Спрашиваю у водителя: "Эта линия проходит мимо Азриели?" - на что получаю утвердительный ответ. Проезжаем мимо Азриели. На мой удивленный вопрос, почему же он не остановился, водитель отвечает: "А ты не спрашивала, есть ли у меня тут остановка. Ты спрашивала, проезжаю ли я мимо..."
Я, наверное, хотела пейзажем из окна полюбоваться...
однако, его чувство юмора я оценила

У вас что, опять Новый Год? Что за тишина такая?!

Вечером я сидела на своей кровати и думала о выражении "сидеть как дура с чистой шеей". Потому что я сидела с этой самой шеей, при полном параде, листала книгу афиш русского авангарда 20-х годов (которая меня мало занимала, перелистанная мною уже тысячу раз) и ждала, пока мой босс приедет и заберет меня в ресторан. Барух задерживался, я нервничала, прокручивая в уме, что я собираюсь ему сказать. Главное, думала я, это что ему НЕ сказать. А еще важнее ничего НЕ подписывать.

За окном лил дождь, и больше всего мне хотелось стянуть с себя официальную одежду,забраться под одеяло и посмотреть кино. Я себе целую гору фильмов переписала, разных пиратов Карибского моря, аниметрикс, секретаршу и еще чего-то там. Наконец Барух приехал, одетый, мягко скажем, не для походов по ресторанам: в потертых джинсах и голубой майке с надписью "I love California". Не хватало, разве что, домашних тапочек. Я согласна, есть мужчины, которым такой свободный стиль а-ля Джек Керуак очень идет. Только Барух, к сожалению, к ним не относится.

В ресторане (я выбрала близлежащий "Стефан Браун", поскольку я там в прошлый раз в меню присмотрела очень симпатичный, но дорогой антрекот) Барух сразу заказал бутылку красного вина. То есть он спросил, какую марку я предпочитаю. Я красное вино очень люблю, но вот дальше разделения на "кабарне" и "мерло" у меня не идет. В смысле, я их делю на "вкусно" и "невкусно". А названия у меня совсем не запоминаются.

Израильтяне, почему-то, предпочитают вину пиво. Кстати о пиве. Вчера я в супермаркете под домом обнаружила полки, сверху донизу заставленные пивом "Балтика" (я даже на номера посмотрела: 3,4,6,7 и 9). До этого я его видела только в русских магазинах. А у кассы, вместе с привычными марсами и сникерсами лежал киевский "Батон".

Чтобы понять, почему я так нервничала, надо знать Баруха. Есть притча о том, как змея попросила лягушку перевезти ее на другой берег на спине, а посреди озера она ее ужалила. Тонущая лягушка, перед тем, как умереть, возмутилась, мол, зачем ты это сделала, теперь мы обе умрем! На что змея ответила: "Ну что поделать, натура у меня такая!"

Так вот эта притча - точно про Баруха. Человек он, в общем, не плохой. Только натура у него такая. Змеиная. Манипулятор высшего пилотажа. С каждым умеет разговаривать на его языке, у каждого находит ахиллесову пяту, и я не исключение. Амбиции, карьера, деньги - все это интересует меня до какого-то предела и там меня не ухватить. Но Баруху мало, чтоб я просто на него работала. Он хочет держать в кулаке мою душу и в нужные моменты дергать за ниточки. И беседу со мной он повел по единственно возможному пути, а именно: попросил моего совета. Мол, он чувствует себя иногда совсем один, а студия разрослась, и ему нужна помощь. Без меня ну никак, бла-бла-бла. Я уши развесила, и моя душа, размягченная бокалом вина, отделилась от мозгов и моментально на эту удочку попалась. Я пообещала подставить свои крепкие плечи под все проблемы в студии и надавала дельных советов по реорганизации на пути к всеобщему счастью.

Так, с антрекотом в желудке, я весело отправилась домой, припоминая, кого ж мне Барух пытался опять сосватать? Какого-то дядю с деньгами. Своего страхового агента, что ли?

сейчас попробуем...

вырасти райский сад

Ася любит навещать Израиль на недельку, которую интенсивно проводит со своей мамой, и оторвать их друг от дружки невозможно. Но иногда мне все же удается перехватить ее перед самым отъездом и затащить в один из пабов или кафе. Вчера ради этого Ифтаху пришлось отвезти меня в соседний городок, чтобы забрать Асю, и обратно в Тель Авив.

Кстати, с Ифтахом дело, в двух словах, обстоит так:
он: ты сама понимаешь, что я не могу делать такие быстрые переходы из одних серьезных отношений в другие. Скорее всего, то, что между нами будет, будет страстным и коротким.
я (рассвирипев не на шутку, потому что, обычно, это я выступаю с разными ограничениями): А нафига мне это надо? Либо все, либо ничего!
он: вау! какая русская драма!
/обьятия, поцелуи на лестнице, с новым годом, еле выставила из квартиры/
я: давай не будем портить хорошую дружбу плохой эротикой.
он: может, все-таки будем?
я (с сожалением вздохнув): нет

По дороге в Тель Авив завернутая во что-то элегантно-кожаное Аська и мой друг Ифтах убеждали меня, что мне понравится Нью Йорк, а я думала о том, как неплохо было бы пожить в Токио годика три, или в Париже, да и Нью Йорк, в общем-то, хорош, и все возможно, а я, почему-то, ничего не делаю.

С Аськой мы обсудили несколько животрепещущих тем, после чего пришли к выводам, что:
а) и жизнь хороша, и жить хорошо
б) наши мамы - молодцы
в) уже поздно
после чего я посадила Аську на автобус и пошла домой. Через десять минут позвонила ее мама и ужаснулась тому, что я "разрешила Асе поехать на автобусе", а не "запихнула ее в такси".

Ася, в следующий раз - запихну! )))