Главный смысл группы – экономический (от слова "экономить"). Просветляться вскладчину дешевле. Но если всё внимание группы сосредоточено на одном-двух участниках, а остальные скучают, экономическая выгода нивелируется резким ухудшением качества услуги. В этом основная проблема любых коллективных действ начиная от дней рождений и заканчивая заседаниями правительства.

Избирательность внимания имеет следствием не только скуку, но и конкуренцию. Люди неизбежно начинают соперничать за место на царь-горе, что превращает "доброжелательную" атмосферу в лицемерный муляж, а по сути происходящее принимает характер павлиньей ярмарки, даже более безжалостной чем "в жизни", потому что в жизни люди собираются по поводу чего-то, а у психологов делать больше нечего кроме как мериться павлиньими хвостами. Но к этому засранству от праздности добавляется засранство от идеологии. Личностный рост, которым якобы занимаются на группе, сводится к наращиванию и разукрашиванию павлиньего оперенья, т. е. это даже не личностный рост в гопницких понятиях (больше баб и бабла), а нечто бессмысленно-кукольное и при этом сверхценно-агрессивное. И вокруг этого построен весь процесс. Сперва вам предлагается предъявить свои перья, дабы присутствующие оценили их длину и пестроту, затем следуют критические комментарии о недостаточности того и другого, а в качестве логического завершения – советы по инладжменту или даже процедуры инладжмента. Выигрышных стратегий две: мохнатый павлин и голый павлин. Павлину нормальному на личностном росте делать нечего. По смыслу ролевой игры там присутствуют либо недопавлины с голыми хвостами, либо сверхпавлины с гламурным опереньем. Первые жалуются на то что голые. Вторые учат как отрастить пушистый и пёстрый хвост. И более того, нужно оказаться не просто голым, а самым голым, или не просто мохнатым, а самым мохнатым, павлином, потому что из каждой категории лицедействует в каждый момент времени только один участник: лечимый и лечащий.

По существу обе роли одинаково мерзки и дебильны. Поэтому нет ничего хуже таких ролевух. Вред их не только в напрягалове по поводу соперничества, и не только в том что победными стратегиями являются самые тупые и извратные, но также и в том что общение нивелируется кукольностью. Участники группы деградируют из людей (которые интересны) в павлинов (которые тупы, скучны и уродливы). И при всём этом на словах – призывы к любви и искренности, ведь людей-то завлекают как раз психологически комфортной средой.

Отсюда принцип шестой – все участники группы должны быть заняты. Набирать два десятка человек ради совместного пиздежа абсурдно. Пиздеть оптимально вдвоём. Либо группа должна быть занята общим делом, либо разбита на мелкие группы, а скорее всего – пары. В первом случае все участники должны быть не только заняты плотно, но и равноправны, потому что иначе всё равно возникает конкуренция и сопутствующие напряжения. Но мало таких общих дел, особенно осмысленных. Поэтому основным является вариант номер два.

Вообще, единственный способ создать комфортную группу – сделать павлинство бессмысленным, не на словах, а на деле. Это лучше всего удавалось религиозным течениям. Их метод уравнять людей – сопоставить с Богом, который настолько выше больше, сильнее, умнее каждого что все различия между индивидуумами предстают ничтожными. Но это порочный путь, не только интеллектуально, но и экзистенциально. Бог отдаляет людей друг от друга. На фоне его величия ничтожные людишки перестают быть интересны друг другу. Бог убивает эротику. Где есть Бог – там нет любви. И хуже того, Бог убивает жизнь. Он существует (как, впрочем, и искусство) в трансцендентном пространстве, и туда же забирает своих адептов – вынимая их из жизни посюсторонней. Само по себе это скорее нейтрально чем плохо, но социализации не способствует, потому что коммуникация людей возможна только по эту сторону мира. Именно поэтому успешность всякой церкви (как социальной организации) определяется её безбожностью, разумеется, тщательно замаскированной. И отчасти поэтому самой успешной религией является христианство, обезбожившее Бога сильнее всего. Иегова и особенно Аллах строго трансцендентны. Их даже нельзя рисовать. Если они и являют себя в мир – исключительно ради демонстрации презренным иовам их ничтожества и бессилия. Но в Христе Бог принимает человеческий облик, и более того, испытывает все страдания человеческие. Отношения верующего с Христом глубоко интимные и эротические, а следовательно – равноправные. Он не Отец, наделённый деспотической властью, но Сын, гнетомый ею подобно любому из нас, и приходящийся каждому верующему Братом, как это слово понимали в не знающих семьи первобытных племенах. Вместе с верующим он бунтует против Отца, против его несправедливости, косности и сухости. Он несёт в себе жажду обновления и эротическую (в самом широком смысле слова) потенцию, которой Отец в силу возраста и статуса лишён. Нескончаемые раздоры внутри христианства по поводу отношения Сына к Отцу выражают, по существу, борьбу Отцов и Детей, а другими словами – клерикалов-иеговистов и близких к безбожию христиан. Кстати, в женской ипостаси аналогичная напряжённость проглядывается между Априори Непорочной Марией-Богоматерью и Глубоко Порочной Марией Магдалиной.

Бунт Детей не на шутку перепугал Отцов. Именно поэтому подлинный смысл христианства тотально замазывается, как гениталии на росписях Микеланджело. Христос изображается смиренным паинькой, аскетом, импотентом, а то и юродивым. Именно такому изувеченному Сыну предлагают поклоняться Отцы. Именно такого, истерзанного, умирающего на кресте Христа рисуют на всех картинах, иконах, фресках… Всеми средствами Отцовской пропаганды изгоняется якобы кощунственная мысль о том Христос мог быть сильным и здоровым, весёлым и энергичным, а тем более, упаси господи, трахающимся. Сын не только был распят по жестокости Отца (гнусно переложившего вину на возлюбленный еврейский народ). Истинный образ Сына был безжалостно вырезан из людской памяти и подменён жалкой карикатурой. Что-то подобное произошло, кстати, с акмеизмом, которому сперва Мандельштам отрезал яйца, а потом Кушнер с товарищами хуй. (Стареющая Анна Андреевна уже не возражала.)

Вообще удивительно что бунт Детей состоялся хотя бы однажды в истории. Во всяком обществе власть принадлежит Отцам, и эта проблема только усугубляется в наши дни в связи со старением населения. Именно поэтому иеговистская точка зрения силой одерживает верх над христианской. Но вместе с тем Отцы поняли что образ Сына можно эксплуатировать, что он гуманизирует, очеловечивает религию и этим привлекает к ней неофитов. Именно поэтому хитрожопая часть Отцов охраняет образ Сына от радикальных иеговистов, но вместе с тем безжалостно давит истинно христианские течения. И как раз утратой христианской человечности опасны попытки сконструировать единую надконфессиональную религию, даже если они исходят из благих побуждений рационализма.

Но и Христос ушёл в трансцендентное пространство две тысячи лет назад. Вернуть его в реальность можно единственным способом – признать присутствие Христа (но не Иеговы) в каждом из нас, причём не того к которому мы привыкли, убогого и искалеченного, а настоящего, живого и цветущего, чьи гениталии вырезаны иеговистской цензурой. Это, несомненно, дальнейшее обезбоживание, но тем самым – гуманизация.

Если уж строить психологию на вере – то только на такой (назовём её "антропохристианской"). Здесь люди равны, но совсем по-другому – равны не в ничтожестве, но в достоинстве, и не в трансцендентной разобщённости, но в имманентном взаимопритяжении. На шибко набожный контингент только так и можно (и нужно!) воздействовать. А контингент атеистический (в цивилизованных странах, к счастью, преобладающий и неуклонно растущий) просвещать в том отношении что религиозные идеи могут иметь позитивный этический и эстетический смысл, хотя в привычных формах являют собой нечто противоположное.

Мы, однако, ищем способ организовать психологическую группу, а не секту, и потому устанавливать демократию через религиозные догматы нам не с руки, тем более что сами по себе они малоэффективны. Можно сто раз объявить "каждый – Христос", а народ будет по-прежнему распускать павлиньи хвосты на тему "во мне больше от Христа чем в соседе". Преодолеть эту разрушительную тенденцию можно одним способом – организовать группу так чтобы все участники находились в равном положении (и при всём желании не могли паритет нарушить). А это значит что формат группового действа должен обеспечивать равномерное распределение внимание между всеми участниками, что, в свою очередь, требует соблюдения седьмого нашего принципа. Любое дробление группы должно быть повторено во всех сочетаниях (буквально как круговой турнир в шахматах), если же это невозможно в силу дефицита времени – народ следует делить СТРОГО СЛУЧАЙНЫМ образом – т. е. ни в коем случае не спонтанным группованием, которое как раз предопределено павлиньими рейтингами, а беспристрастным рандомайзингом. Только при таком раскладе стимулы выёбываться пропадают. Павлинья ярмарка сходит на нет, напряжение рассеивается и начинается конструктивная коммуникация между реальными личностями, а не между опереньями. Через пару циклов такой коммуникации к людям приходит катарсис. Они постигают что оперенья – хуйня.

Мораль, кстати, глубоко философская. Социализм оказывается эффективней либерализма. Те силы и средства, время и энергия которые тратятся при либерализме на конкуренцию, вражду и самооборону, социализм позволяет направить в позитивное русло благожелательной коммуникации.

Необходимо, впрочем, заявить здесь же восьмой принцип. Нельзя просто комбинировать людей в пространстве группы, надо занимать их простыми, понятными и не-напрягающими (т. е. не требующими креативных изысков и не нарушающими прайвеси) экзерсисами. Люди не должны думать и выбирать что им делать, потому что это, во-первых, забивает им голову, во-вторых, вносит расслоение между ними. Люди должны делать то что им говорят, причём легко и непринуждённо. Не надо устраивать арт-терапию для не умеющих рисовать, ораторские упражнения – для косноязычных и стриптиз – для пуритан. При этом экзерсисы должны быть, естественно, коммуникативными и интересными в эксгибиционистско-вуайеристском смысле. По-хорошему, надо надёргать из всех существующих методик необременительных развлекательных фишек и составить из них письменный канон. Туда же – записать на первой странице большими буквами все перечисленные ранее принципы. Затем отработать на практике круговое и случайное группование (тут, наверно, тоже потребуется зафиксировать некоторые рекомендации технического характера). После этого в системе сможет работать любой мало-мальски соображающий человек. И разнообразить её конкретными фишками можно будет бесконечно.

А коротко говоря - надо убить сраную групповую динамику. И других способов это сделать я не вижу.