А вот почаще бы приезжали родственники из глухих провинций ближнего зарубежья...

Тетка из Пинска (не путать с Минском, это еще дальше), младшая сестра моего отца, сухая, седая, коротко остриженная, не то чтобы загорелая, и даже не обветренная, а насквозь продубленная загаром и ветром за долгие годы деревенской и почти деревенской жизни, с глубокими морщинами и неожиданно светлыми, неожиданно живыми глазами, никогда в жизни не ездившая дальше Минска, но всегда мечтавшая жить в городе, дважды поступавшая в иняз и оба раза безуспешно - какие там в деревенской школе учителя немецкого - так и прожила до пенсии учительницей русского и белорусского, родила двух детей, после рождения второго выгнала пьяницу мужа - и жила, жила, жила...

Мы ее повезли на Невский.
День был сказочно жаркий, и мы радовались этой нежданной жаре, и тетка радовалась с нами, и жадно слушала наши путаные, по очереди рассказы, и потрясенно рассматривала Пассаж, и глядела в воду канала Грибоедова, и бродила с экскурсией по Спасу-на-крови, и в маленькой изумительно уютной кафешке на том же канале Грибоедова ела пирожки и блинчики с творогом, и ими восторгалась не меньше, чем Невским...
А когда мы в маршрутке ехали домой, она сидела напротив и все смотрела в окно на ускользающий Невский, и я заметила, как в ее неподвижных светлых глазах блеснули слезы.