Уже, кажется, всем прожужжали уши – с подачи психологов вообще и НЛПистов в особенности – что люди делятся по типу мышлению на зрительных, аудиальных и кинестетических. Я лично всегда относился к этому как к херне, а теперь раскопал и её первоисточник. Как и всё практически содержание современной вульгарной психологии, типология модальностей мышления заимствована из психиатрии, в каковой имела совсем другой смысл (и действительно имела его). Модальности мышления были придуманы Шарко для описания тяжёлых больных, у которых тот или иной тип мышления исчезал или значительно сужался вследствие поражения соответствующего участка коры мозга. Т. е. больной не просто не мог видеть, слышать или чувствовать конечности (как это бывает в случае периферических поражений органов чувств или ведущих к ним нервов), но не мог испытывать зрительные, слуховые или кинестетические представления. Чаще всего страдала кинестетическая модальность, настолько что Шарко и Жане были склонны считать кинестетический тип мышления здоровым, а зрительный (или, тем более, слуховой) патологическим. Происходило это, надо полагать, по причине сифилиса, а диагностировалось, разумеется, как "истерия".

С диагностикой нейросифилиса вообще был пиздец вплоть до изобретения реакции Вассермана (1906), да и после отчасти тоже, поскольку надёжность метода (по современным понятиям – устаревшего) оставляла желать лучшего. До 70 х гг. XIX в. подавляющее большинство врачей вообще не имело понятия о том что сифилис может поражать нервную систему. Наоборот, считалось что мозговая ткань наиболее устойчива к действию люэса, настолько что этой болезнью практически не поражается. Но даже после того как клиницисты признали существование нейросифилиса (в основном под давлением патологоанатомических данных) – способов достоверно его диагностировать не было. Даже сам Фурнье (который, естественно, Жан Альфред) признавался что не может отличить эпилепсию вследствие нейросифилиса от эпилепсии "идопатической", если только не имеется очевидных указаний на предшествовавший люэс. Но Фурнье был в психиатрии чужаком, пришедшим туда из венерологии. Заправляли психиатрией совсем другие люди, относившиеся к Фурнье настороженно. На его монографию, связывавшую известный круг симптомов с нейросифилисом, им было наплевать. Доискиваться не переболела ли в прошло истеричная больная люэсом, а тем более не унаследовала ли она его от матери, корифеям психиатрии было нафиг не нужно, и меньше всего Жане, который объявил истерию неврозом, т. е. психогенным заболеванием. Между тем, совпадение основных симптомов церебрального сифилиса и истерии (в классическом описании этих болезней) – параличей, слепоты и эпилептических припадков, а также менее специфичного для обоих диагнозов бреда – представляется незамыленному взгляду крайне подозрительным. По данным Фурнье (надо полагать, несколько преувеличенным, но в грубых чертах отражающим реальную картину вещей) в XIX в. сифилис был причиной 90% случаев эпилепсии, 90% случаев гемиплегии и 75% случаев амавроза. Необходимо также пояснить что, вопреки расхожему стереотипу, прогрессивный паралич (со свойственной ему скоротечечной летальностью) не является типичной формой церебрального сифилиса. Фурнье приводит статистику, согласно которой сифилис мозга оканчивается быстрой смертью только в шестой части случаев. Гораздо чаще наблюдается медленное течение болезни, при котором состояние больных может многие годы оставаться стабильным или ухудшаться незначительно. В таких случаях диагностировать сифилис по понятным причинам сложнее. С другой стороны, необходимо отметить что классические случаи истерии есть в большинстве случаи ИСТЕРОЭПИЛЕПСИИ, с реальными, часто угрожающими жизни гран-малями, хотя театральные припадки описывались тоже, и отличать вторые от первых умел ещё Шарко. Наконец, надо помнить что состояние больных нейросифилисом может временно улучшаться, например восстанавливаться чувствительность конечностей, в т. ч. и под влиянием психотерапевтических мероприятий. В конце концов Жане был вынужден признать – хотя и с крайней неохотой – что истерия, объявленная им "неврозом", т. е. заболеванием сугубо психогенным, склонна развиваться на почве органических факторов, таких как тиф, сифилис ("если верить Фурнье"), отравление алкоголем, свинцом или сероуглеродом. Это в полной мере относится и к "военной истерии", развивавающейся обычно после контузий.

Насколько правомерно переносить понятия описывающие тяжёлую психопатологию на нормальных людей – вопрос риторический. Делается это, тем не менее, сплошь и рядом, причём находится хренова туча специалистов и дилетантов которые видят реальный смысл, например, в теории акцентуаций.

Между тем, понимание истеричек Жане как "зрительных типов" в исконном смысле слова проливает важный свет на его гипнотическую практику. Он честно признаётся что построил свою теорию гипноза наблюдая главным образом за тремя пациентками, именуемыми Розой, Леонией и Люси. Других больных гипнотизировать было сложнее, а здоровых людей не удавалось вообще. Но что же представляли собой эти женщины? Все три были практически лишены кинестетической чувствительности (могли двигать конечностями, но только глядя на них), а кроме того страдали ослаблением зрения и (кроме Розы) слуха (плюс у всех гран мали и как минимум у Люси – бред). Для гипнотизации таких пациенток было достаточно закрыть им глаза – ибо это обрывало их контакт с внешним миром. Возникает вопрос: не связан ли упадок гипнотизма в начале XX в. с успехами в лечениями сифилиса?

Ещё интересно то что Жане считал основным механизмом раздвоения сознания выпадение в одной из личностей кинестетической модальности. То есть с потерей способности к кинестетическим представлениям забывается весь предшествующий жизненный опыт, поскольку кинестетика составляет важнейшую его часть. В сомнамублическом же состоянии, когда гипнотизёру удаётся временно восстановить кинестетическую модальность – пациентка вспоминает опыт нормальной жизни. Кроме того, ремиссия (с соответствующим восстановлением памяти) может произойти сама по себе (а затем модальность может снова выпасть). Х/з насколько это верно, но гипотеза красивая.