Жила-была на свете кошка по имени Кунигунда. Ее папа был придворным котом - их величества приблизили его к себе за элегантность, музыкальное мурлыканье и мастерство мышелова.

Кунигунда была не очень большая кошка - имя ей дали на вырост. Иногда она даже сомневалась, дорастет ли до того, чтобы занимать такое просторное имя целиком. А все вокруг предупреждали ее, что большое имя еще не повод заноситься и часто приветливость встречных еще не говорит ничего о ее достоинствах - нет, все дело в том, что ее отец был Придворным Котом.

Договаривались они и совсем до глупостей. "Конечно, - ворчали, - ей легко поймать мышь! Разве мышь откажется попасть в дом не обычному, а Придворному Коту!"

Ой, Кунигунда точно знала, что мышь - если ее спросить - откажется. И не очень понимала, как эти коты и кошки могли такое говорить. Зато Кунигунда, как и ее папа, умела очень музыкально мурлыкать - и уж это она понимала прекрасно.

Впрочем, и тут находились такие, кто упрекал Кунигунду в излишней заносчивости. Громче же всех кричали те, кто был совсем глух или никогда Кунигундиных песенок не слышал. "Конечно, хвалят ее пение потому, что принято было хвалить Придворного Кота! - разоблачали окружающих глухие. - Но нельзя не признать, что шерстка у нее чудо как хороша, да и держится эта кошечка очень мило..."

Смущало Кунигунду то, что старшую сестру ее, кошку Клариссу, хвалили совсем не за песенки. "Мне кажется, - думала Кунигунда, - что я пою лучше. Да что там кажется - я уверена! Но ведь это только я уверена. А что я в этом понимаю? Да и мама всегда говорит, что если слишком приветливо встречают, то так встречают не меня, а Дочку Придворного Кота..." Мама Кунигунду никогда не обманывала. В конце концов, оставалось только признать, что хвалить ее, младшую в семье, пока не за что!

К этой мысли, сначала досадной, она со временем привыкла. Между тем она сделалась уже довольно большой и очень уютной на вид кошкой.

Понемножку Кунигунда стала присматриваться к кавалерам. И как-то вдруг оказалось, что она им очень нравится. Даже тем, которые ничегошеньки ни в песенках, ни даже в мышах не смыслили, а только всю жизнь засохшими корочками хрустели и ворованную колбасу припрятывали.

Кунигунда не была заносчива и даже не искала тех, кто мог бы оценить ее по достоинству. В конце концов, она и сама в себе толком не разбиралась. Но все же молодая кошка предпочитала котов, с которыми можно было хотя бы о чем-то поговорить. Так что глухие отпали сразу - что дало им еще одни повод упрекнуть ее. Но Кунигунда на этот раз не стала и слушать - она нашла Прекрасного Кавалера.

Прекрасный Кавалер, как про себя сразу назвала его Кунигунда, тоже умел мурлыкать песенки! И к тому же был хорош собой, как... Кунигунда даже не в силах была сказать, как кто именно был хорош кот Ганс, которого она считала своим Прекрасным Кавалером, но точно знала, что никто, никто и никто (и ниоткуда) не мог бы с ним сравниться. И если он проявлял в Кунигунде хоть чуточку внимания, она голову теряла от радости. А если внимания он проявлял мало, она не удивлялась: в самом деле, что такого он может найти хорошего в столь незначительной и заурядной кошке, как она?

А Ганс все-таки обращал на нее внимание! Он стал брать ее собой на кошачьи посиделки и прогулки по крышам. Там было столько и столь разных котов и кошек, что Кунигунда терялась и робела, забивалась в уголок и начинала отчаянно скучать. Но домой она не хотела, потому что рядом, на крышах, был Ганс. А рядом с Истинной Леди, которой Кунигунде с дества хотелось быть, всегда должен быть Прекрасный И Любезный Кавалер.

И Ганс, точно, был очень любезен - и не только с нею. Кунигунда объясняла себе, что такое обращение есть следствие его природной приветливости и прекрасного воспитания, и все-таки совсем не радовалась, когда его окружали другие молодые кошки. Но уйти в этот момент казалось ей невозможным. Раз это Ганс привел ее сюда, значит, он ей доверяет, и она не может обидеть его таким поступком!

Однако как ни старалась она ничем не огорчать Ганса, сама все-таки огорчалась. А тут еще на крышах появилась молодая и ловкая кошка Лилия, которая от Ганса не отступала ни на шаг, а мурлыкала она куда громче Кунигунды. И многие, ох, многие коты и кошки говорили, что ничего лучше Лилииного мурлыканья отродясь не слыхали.

Кунигунда не раз задавалась вопросом, а что же они тогда вообще слыхали? И где же были их уши все это время? И еще в глубине души Кунигунда полагала, что поет лучше. Не дерет горло, как Лилия, а поет, как может петь только очень хорошая кошка. Но этого она, понятно, никому не говорила - это было неудобно да и могло огорчить Ганса.

"Как, - говорил он, - неужели ты не слышишь, как чудесно она поет?" "Не слышу, - говорила про себя Кунигунда. - Ни капельки не слышу. Разве только полсловечка, да и те не очень хороши." Но все остальные как будто слышали, а лучше всех слышал Ганс. И Кунигунда помалкивала и даже ругала себя за предвзятое отношение к Лилии.

Однажды она не попыталась рассказать об этом Гансу. О, она все правильно понимала: Ганс тут же обиделся. Еще бы, ведь с его-то вкусом как было не разобраться в пении! Кунигунду он с тех пор и слушать не хотел - а сама она от испуга и печали позабыла, как петь.

Потеряв голос, Кунигунда стала держаться совсем тихо. А Ганс вдруг исчез. "Знаешь, - сказал он, - там, на крышах, объявлено состязание на самую сладкую песенку. Награда победителю - слава на все королевство, не хуже чем у Придворных Котов. А потом победителя представят королю и королевой, и если он сумеет им понравится... Словом, кому как не мне участвовать в этом состязании - ведь ты сама давно хвалила мои песенки!"

И точно, Кунгунда хвалила их и мешать Гансу никак не собиралась. "Кому как не ему, - думала она, - участвовать в этом. И кто другой сумеет так понравиться королю и королевой, как это может сделать он!" И она попрощалась с Гансом, пообещавшим, что время от времени в перерывах между выступлениями на состязании он станет ее навещать.

И, как уже было сказано, исчез.

От горя Кунигунда даже заболела. Целыми днями она лежала, свернувшись клубком, и почти ничего не ела. Самые вкусные мышки и птички не шли ей в горло, хотя вся родня готова была ловить для нее любую добычу и выполнить любое ее желание. Но Кунигунда совсем ничего не желала. Она лежала, молчала, худела ("И очень хорошо, - рассеянно думала Кунигуда, - совсем я толстая стала... Кому такая может быть нужна?") и даже воду пила очень редко.

"Ах, она, бедняжка, вся горит!" - восклицала, жалея ее, ее сестра, кошка Кларисса. Но это было неправдой - жара у Кунигунды вовсе не было. Просто у нее осталось слишком мало сил, чтобы вставать, есть и говорить.

И тут в город приехал Кошачий Волшебник.

Кошачий волшебник приехал ночью, тишком, и никто его толком не видел. Однако слух о его приезде тут же разнесся по столице. А Кошачий Волшебник, самый обыкновенный на вид, каждый день ходил повсюду и слушал под окнами. И никто его не узнавал - потому что он и не хотел, чтобы узнали. Наконец он забрался на окраину города, туда, где деревьев было гораздо больше, чем домов. И увидел дом Кунигунды с самой Кунгундой на балконе.

- Ай-яй-яй, - сказал Кошачий Волшебник. - Такая красивая кошечка тут - и грустит.
Кунигунда откашлялась и сказала:
- Спасибо. Только я не очень красивая и не грущу, а болею.
- А я все про это знаю, Кунигунда. Я всех котов и кошек вижу насквозь - и уж поверь, я тут на них насмотрелся. И я очень хорошо вижу, что болеешь ты от огорчения. Такие кошки, как ты, больше ни от чего не болеют. Так что же тебя огорчило?

И Кунигунда все ему рассказала. Ой, конечно, она уже поняла, то это - тот самый Кошачий Волшебник, которого до сих пор никто не видел. И она была достаточно умной (или недостаточно глупой, как она думала про себя в плохие минуты), чтобы догадаться, что он уже слышал эту историю в городе. Но как ее историю там рассказывали, она не знала и предполагать не хотела. "Может быть, я сама все придумала, но в конце концов, он же сам захотел меня выслушать", - утешила она себя.

По рассказу ее выходило, что ее печалит и отсутствие Ганса, и назойливость шумной Лилии, и ее, Кунигундино, неумение показать себя в большой компании... но более всего, как призналась кошка, ее огорчало, что теперь она не может ничего для Ганса сделать. "Ведь его так легко ранить, я-то знаю. А вдруг он не выиграет состязания? Что с ним станется тогда?" - волновалась она.

Волшебник морщился, но слушал.
- Я помогу тебе, - сказал он наконец. - Но на для этого нужно время. Мне придется сейчас отправиться туда, где я остановился, и там я буду колдовать всю ночь, потому что тут нужно особое волшебство, очень тонкое. А утром я приду сюда снова и принесу одну вещь, которая тебе пригодится. Только тебе потребуется очень много сил, чтобы справиться с ней. А потому пойди сейчас поешь и скорее ложись спать. Я насылаю на тебя сон.

Кунигунда кинулась в дом с балкона, живо отыскала какую-то еду и проглотила, почти не чувствуя вкуса. Глаза у нее немедленно стали закрываться. С трудом добравшись до лежаночки, она подумала, что даже не попрощалась с волшебником, но было уже решительно поздно - она засыпала... Заснула.

Утром она проснулась бодрой и довольно-таки голодной. Шутка ли - почти ничего не есть так долго! Торопливо прожевав преотличную мышь, Кунигунда выскочила на балкон. И вовремя - между деревьев к дому уже шел Кошачий Волшебник. Он нес кожаную сумку.

- Вот, - сказал он, подойдя поближе, - я принес то, что тебе нужно. Предупреждаю тебя: в заключительный день состязания Ганс проиграет. И если ты хочешь избавить его от освистывания и насмешек, выбери себе дерево перед дворцом, перед началом выступлений заберись на высоту балкона, чтоб тебя со всей площади было слышно, и опробуй мой подарок.
- А не может Ганс выиграть? - спросила Кунигунда робко. - Ну, или нельзя ли сделать так, чтобы он выиграл?
- Нет, - сказал волшебник ворчливо. - Ты что, хочешь, чтобы я своим колдовством отнял победу у того, кто в самом деле лучший?

Кунигунда, которой, конечно, хотелось бы, чтобы Ганс был лучше всех, смутилась.
-То-то же, - сказал волшебник. - Бери сумку.
Сумка удобной, но тяжелой. А внутри лежала небольшая арфа.
- Но я не умею играть! - воскликнула Кунигунда с обидой. - Я никогда не пробовала, и уже конечно, не научусь за оставшееся время!
- А тебе и не нужно учиться, - заявил Кошачий Волшебник. - Ты только выбери мелодию и мурлыкай ее. Как струны тронешь, она сама начнет эту песенку играть.
- Но как я залезу с ней так высоко? Она такая тяжелая!

Кошачий Волшебник как будто рассердился.
- Не знаю! Это уж как хочешь. Хочешь, чтобы Ганса не освистали, так лезь.
- Я не смогу, - сказала Кунигунда с уверенностью.
- А ты попробуй, - предложил волшебник. - Еще пять дней осталось.
И она попробовала.

Рано утром через пять дней Кунигунда, несмотря на довольно плотный завтрак, резво вскарабкалась на подходящее дерево, пристроила рядом сумку и огляделась. На площади перед королевским дворцом уже начала собираться публика, а через пару минут появились и некоторые участники. Ганса она сверху не видела, но была уверена, что он придет. А вот как будто и он! И королевская дочка уже выходит на балкон и дает сигнал начать пение!

Ганс выступал пятым. Кунигунда наверху, быть может, волновалась даже сильнее, чем он. Он выглядел таким спокойным, уверенным и в то же время мягким, что она от всей души восхищалась им. Но он, увы, запел! И пел так скучно, так бледно и неинтересно, что Кунигунда съежилась от страха. В толпе уже раздался свит, принцесса на балконе наморщила носик. И Кунигунда достала арфу и потрогала струны.

Арфа запела таким звучным и нежным голосом, что свист и крики стихли сами собой. А кошка продолжала напевать, и арфа вторила так точно, так чисто, что казалась эхом ее голоса. Казалось, она даже выпевала слова, которые Кунигунда давным-давно придумала для этой песенки. Принцесса на балконе приоткрыла рот, и даже королева вышла к ней на балкон. А следом за королевой вышел совершенно незнакомый кот.

- Это удивительная песенка - и такая прекрасная, - сказал он, когда Кунигунда смолкла. - Ваши король и королева любезно пригласили меня на день рождения своей дочери и предложили мне быть судьей в этом музыкальном состязании. Мне было приятно принять это предложение, но не думал, что услышу что-либо подобное Вашему пению. Прошу Вас подняться сюда.

И не успела Кунигунда опомниться, как он перескочил с балкона на дерево, и как-то так легко он двигался, что она, сама не заметив как, вместе с арфой и сумкой перебралась на королевский балкон. Королева посмотрела на нее милостиво, принцесса протянула к ней руки (Кунигунда вежливо присела), а незнакомый кот объявил:
- Дамы и господа, вот победительница нашего состязания! Споры окончены, мы начинаем Большой Пир! - и весело блестя глазами, предложил Кунигунде пройти в приготовленный к пиру зал.

"Пир! Большой Пир! Состязание кончено!", - закричали все. Принцесса захлопала в ладоши. А Кунигунда, смутившись, подумала, что приезжий, несмотря на несносную привычку постоянно говорить даме комплименты, Очень Приятный и Любезный Кот.

На чем эта сказочка и кончается.