ДВА СЛОВА
Удрала корова с живодёрни.
Ужасом душа её полна.
Вся корова изменилась в корне.
Водку пьёт с хозяином она.

Их последней тайны паутина
Знанием последним сметена.
Вся корова больше не скотина,
Больше не говядина она.

А хозяин знает слов не много,
Мало, но достаточно вполне, –
Он с коровой жертвенного Бога
О душе мычит наедине.

И, когда священная корова
С пастбища ведёт его домой,
Слышно, как мычат они два слова –
Бо-о-оже мо-о-ой!.. Два слова – Боже мой!

(С) Юнна Мориц

«Лист клёна словно рваный алый парус
парит над ослепительной водой,
и северный почти попутный ветер
несёт его к надмирным миражам
едва ли существующего юга.
Вселенная светла и неуютна,
но память по-осеннему свежа
и бодро бредит о минувшем лете,
пока ноябрь хромающей судьбой
сворачивает к зимнему кошмару
скелеты яблонь,
мумии черёмух,
окоченелый строй нетленных елей,
как вычурные буквы в книге мёртвых
гласят о приближении метелей,
о вечных льдах, о стуже неизбежной,
о гибели души в геенне снежной
ведут куда-то вниз крутые дни.
Простим друг другу то, что мы не боги
и ничего не можем изменить,
и се — алеет парус одинокий». (С)

Игорь Иртеньев

Народ. Вход-выход

Когда я вышел из народа,
Мне было двадцать с чем-то лет.
Оставлен напрочь без ухода,
Небрит, нечесан, неодет,
Я по стране родной скитался
Пешком, голодный и худой,
Сухою корочкой питался,
Сырою запивал водой.
Но годы шли, летели годы,
Короче, где-то через год,
Наевшись досыта свободы,
Решил я вновь войти в народ.
Ему я в пояс поклонился,
Как пионеры Ильичу:
Прости, народ, я утомился
И снова быть в тебе хочу.
Прими меня в свои объятья,
Свои холщовые порты,
Готов за это целовать я
Тебя, куда укажешь ты.
Прости мне прежние метанья,
Мои рефлексии прости,
Прости фигурное катанье
На трудовом своем пути.
Ты дан навеки мне от Бога,
Ты мой навеки господин.
Таких, как я, довольно много,
Таких, как ты, — всего один.
Кто есть поэт? Невольник чести.
Кто есть народ? Герой труда.
Давай шагать с тобою вместе
По жизни раз и навсегда.
Так я стенал, исполнен муки,
В дорожной ползая пыли,
И, видно, пламенные звуки
Куда положено дошли.
Внезапно распахнулись двери
С табличкой „Enter“ т. е. „Вход“,
И я, глазам своим не веря,
Увидел собственно народ.
Он мне совсем не показался,
Хоть дело было ясным днем,
Он как-то сильно не вязался
С расхожим мнением о нем.
Он не был сущим и грядущим
В сиянье белоснежных крыл,
Зато он был довольно пьющим
И вороватым сильно был.
Я ослеплен был идеалом,
Я в облаках всю жизнь витал,
А он был занят черным налом
И Цицерона не читал.
Он не спешил в мои объятья,
И тут я понял, что народ
Есть виртуальное понятье,
Фантазии поэта плод.
И понял я, что мне природа
Его по-прежнему чужда,
И вновь я вышел из народа,
Чтоб не вернуться никогда.

1999

Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому
Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег
И не забудь про меня.

Пока земля еще вертится, —
Господи, твоя власть! -
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть.
Дай передышку щедрому
Хоть до исхода дня,
Каину дай раскаянье
И не забудь про меня.

Я знаю — ты все умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он прживает в раю.
Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим.

Господи, мой боже,
Зеленоглазый мой!
Пока земля еще вертится
И это ей странно самой,
Пока еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу
И не забудь про меня.

(С) Б. Окуджава

геополитическая)
https://www.youtube.com/watch?v=KyLcR-LRq3I

Мы же не живем в России просто так, у нас всегда есть какая-то миссия, ради которой нужно сдохнуть.
(С) Владимир Пастухов

Ноздрев вспыхнул и подошел к Чичикову так близко, что тот отступил шага два назад.
— Я тебя заставлю играть! Это ничего, что ты смешал шашки, я помню все ходы. Мы их поставим опять так, как были.
— Нет, брат, дело кончено, я с тобою не стану играть.
— Так ты не хочешь играть?
— Ты сам видишь, что с тобою нет возможности играть.
— Нет, скажи напрямик, ты не хочешь играть? — говорил Ноздрев, подступая еще ближе.
— Не хочу! — сказал Чичиков и поднес, однако ж, обе руки на всякий случай поближе к лицу, ибо дело становилось в самом деле жарко.
Эта предосторожность была весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из приятных и полных щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо отведши удар, он схватил Ноздрева за обе задорные его руки и держал его крепко.
— Порфирий, Павлушка! — кричал Ноздрев в бешенстве, порываясь вырваться.
Услыша эти слова, Чичиков, чтобы не сделать дворовых людей свидетелями соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуя, что держать Ноздрева было бесполезно, выпустил его руки. В это самое время вошел Порфирий и с ним Павлушка, парень дюжий, с которым иметь дело было совсем невыгодно.
— Так ты не хочешь оканчивать партии? — говорил Ноздрев. — Отвечай мне напрямик!
— Партии нет возможности оканчивать, ...
— Так ты не хочешь доканчивать партии? — повторил Ноздрев с лицом, горевшим, как в огне.
— Если бы ты играл, как прилично честному человеку. Но теперь не могу.
— А! так ты не можешь, подлец! когда увидел, что не твоя берет, так и не можешь! Бейте его! — кричал он исступленно, обратившись к Порфирию и Павлушке, а сам схватил в руку черешневый чубук. Чичиков стал бледен как полотно. Он хотел что-то сказать, но чувствовал, что губы его шевелились без звука.

Н.В. Гоголь. Мертвые души

БЫЛ ОН МОЙ ТОВАРИЩ ПО КЛАССУ...
1980
стихотворение Вознесенский А. А.

Был он мой товарищ по классу,
бросил школу— шофером стал.
И однажды, вгоняя в краску,
догнал меня самосвал.

Шел с мячом я, юный бездельник.
Белобрысый гудел, дуря.
Он сказал: «Пройдешь в академики
возьмешь меня в шофера».

И знакомого шрама гримаска
подняла уголочек рта —
так художник сдирает краску,
где улыбка вышла не та.

И сверкнула как комментарий,
на здоровом зубе горя,
посильней золотой медали,
золотая «фикса» твоя...

Жизнь проносится — что итожить?
Отчитываться не привык.
Я тебе ничего не должен.
Что гудишь за мной, грузовик?

Я ли создал мир с нищетою
и отца расстрелял войной?!
В этой жизни ты был теневою,
я ж, на вид, иной стороной,

Васильковый укор подпаска,
золотистая голова —
как грузил ты, эпохи пасынок,
горя полные кузова?

Пол-ломтем обдирного хлеба
полукруглый встал ветровик.
На ступеньку ты ближе к небу
был, чем я, вскочив в грузовик

У меня свои самосвалы.
Крутизной дорога права.
Но опять за спиною встали
неразгруженные кузова...

Мой товарищ поры начальной,
каким стал? Почему позвал?
Почему мне снится ночами,
что попал под твой самосвал?

Она не была в Эмиратах...

(С) Вера Сергеевна Бутко

Она не была в Эмиратах,
Не видела Рим никогда
И вряд ли увидит когда-то:
Ей не с кем оставить кота.

Ей снится порой на рассвете
Родной её город - Чита.
Она и туда не поедет:
Ей не с кем оставить кота.

А боль, словно острая спица,
Засела в районе хребта...
Но как она ляжет в больницу?
Ей не с кем оставить кота.

Ей скоро уже девяносто -
Она доживет и до ста.
Секрет долголетья? Всё просто:
Ей не с кем оставить кота.