Милая бесконечно милая Бо здравствуй!
снова сочиняю тебе письмо, снова не отправлю, не запишу, я не умею записывать, всё это глупо, бесконечно глупо. Как же я скучаю по тебе! У нас под окошком тут ботик Петра, который и не ботик вовсе, потому что ботики - это когда на твоей маленькой ножке - они, мягкие, черные, ласково обнимающие.. Помнишь, Бо, я всегда, как прибегала ты с дождя, бухалась на пол - снять с ножек твоих, нежных, ласковых - намокшие эти ботики, простуженные, они из кожи, да, черной ласковой кожи, что обнимает тебя, и намокает, обнимая тебя, они приняли форму тебя, какие же они счастливые!.. А потом бежали под душ - обе, плескаться, у тебя и так-то мокрые волосы, а сейчас, сейчас я буду дуть на них, перед тем, как коснутся их струйки, сотни струек - нет, я отвожу пока головку душа вниз, дую на волосы.. они спутались, светлые, нежные, в них запутался дождь, в них брызги, мелкие брызги дождя, они сверкают, крохотные камни, твердые крохотные мерцания - они не даются рукам моим, они прячутся, они хотят - с тобой.. Обними меня так, Бо!..
Думатьо любви - бесполезное занятие, такое же, как думать о желтых рыбках в этом аквариуме, или о голубом шарике, зачем он прилип к потолку, и ниточка свесилась и можно ее задевать, а он качается тогда и тычется лбом - на волю. Он тоже хочет на волю.. Ты - единственная, Бо, кому я сказала, кому говорила я тысячи раз, и сейчас говорю, и радостно мне говорить-то как: [I]я люблю тебя. (хотя нет, Дмитрий еще, но я не хочу думать о нем, нет, лучше о тебе, о Ману я и совсем не хочу, он тут вообще не при чем, все этит причитания в постели люблюлюблю - это совсем не то, как он не понимает, это ведь не я люблю тебя..
А Дмитрий - да, не хочу, я вырезала его, я попросила черные ножницы, нет, белые блестящие ножницы, хищные - вырезать его, как умельцы эти на набережной, или в Париже - там лучше бы, потому что там шумно, а в Ялте - тихо на набережной, а в Париже - шум, а в шум, под шумок проще вырезать человеков.. На Монмартре - шум. Где-то ты там, Бо?..
Лучше бы я в Париже вырезала его, попросила бы глухонемого того вырезать Дмитрия из черной бумаги, профиль его, чтобы черный, глухой, чтобы не помнить глаза его. и руки.. и всё.. Чтобы потом подарить кому-нибудь, девушке, и не помнить ничего. Ни-че-го!
Ты поняла бы меня, девочка моя, Бо!
Вода и ты..ты и вода.. вы неразделимы, как ты любишь дождь, Бо, есть ли в Париже где-нибудь дождь? а вдруг нет? как ты без него, ведь никак.. Всякая-всякая вода любит тебя, Бо, она льнет к тебе, к волосам твоим, цвета льна волосам, Бо, она пьет из впадинок этих твоих, где смешные такие ключицы.. Не задыхайся, Бо, не надо, я ведь тихо. Она остается там - лежать во впадинках твоих, качаться вместе с тобой, глядеть вверх, в глаза твои, в них столько неба! боже, как повезло тебе, тебе повезло, боже - что додумался ты подарить ей небо в глазах - смеющееся такое, ясное-ясное небо..
И полотенце потом, жалко, не хочется, зачем ему воровать воду от тебя, но можно через мягкое, через ткань - касаться, потому что иначе сгорели бы руки мои, а так.. а так можно не спешить, и подарить ему: ладно, пей не спеша, слизывай капельки, я нарочно обернула руки, так они и не сгорят, так хоть немного уйдет из них твердость эта шальная, я твердею внутри, Бо, пусть остановится всё это внутри, не проваливается, повернись, Бо, отведи волосы с шеи.. господи боже, я сейчас рухну, так нельзя..

нельзя так, Бо, не рви на куски меня, напиши что-нибудь, или позвони, только я не смогу, я взорвусь, я как шарик этот - лучше взорваться, чем жить так - в клетке, нет, я хожу часто, но какой город, какая жизнь без тебя, без дождя, без воды, неба, приезжай быстрей.[/I]