В Питере это было, естесственно. Лет шесть назад. Одна церквушка надыбала кучу валюты на реставрацию с условием, что подрядчик будет очень заграничный, видимо, чтоб и работу в срок закончили, и деньги не сперли. Ваш покорный слуга в это время имел какое-то туманное отношение к комитету по реставрации нежилых фондов. И вот с утра пораньше ловит меня начальник и грит, мол, что нарисовалась солидная немецко-шведская фирма, готова на все за предложенные бабки, и прям сейчас я должен представителя ихнего в церковь ту сопроводить и встретить там его с батюшкой (который из языков знает лишь старорусский), чтоб они чего надо обсудили под моим чутким наблюдением.
Тут сразу возникает Отто, германошвед, познакомились, едем. У Отто неплохой русский с легким оккупационным акцентом, хорошо, думаю, переводить не надо будет.
Приехали, нашли батюшку в рясе неглаженой, Отто штуки всякие подоставал, стал бегать и замерять чего-то, пока мы с батюшкой беседой светской баловались. Прибегает, запыхавшись, и делится с нами информацией инженерной типа что там мы "штуккотуррку" налепим, а вон там еще одну хреновину заменим, а потом такое говорит:
-А для корроший светоффой эффект фсе лампы будутт хуевый.
И смотрит на нас так приветливо. Я мысленно перекрестился и тоже улыбаюсь, а вот батюшка нехорошо как-то глазиком моргнул, крякнул сдавленно, ткнул в меня пальцем и шипит:
- Ты скажи ему, что деньги у нас есть, пусть хорошие лампы ставит.
Отто сразу:
- Та-та, все путет карроший, и оччен хуевый, тыт мы хуевый красний лампы поставим, тут хуевый синий, и потом фсе стекло заменим на хуевый стекло, а тут (на главный витраж с изображением Христа показывает) путет дфойной хуевый стекло, самый торогой!
При этих словай батюшка сам сделался цвета "дфойной хуевый", бороденка его отъехала не в ту сторону и там затопорщилась весенним ежиком и, со странненьким таким горловым звуком, он осел у алтаря. Я схватил ничего не понимающего Отто и поволок к выходу, по дороге пытаясь объяснить, что всякой шутке есть предел - ежкин кот! - и в церкви матом грех ругаться, и тут он вырвался, с мрачнеющей рожей извлек из недр своего немецкого пальто маленький разговорник, судорожно его полистал, увидел там что-то очень страшное и понесся, сшибая свечи, обратно к пожухшему батюшке, истошно крича:
- Не хуевый! Не хуевый! Найн! Найн! Не хуевый! МАТОВЫЙ! МАТОВЫЙ!!!

(с) Александр Покровский