Её будни никогда не были серыми. Напротив, жизнь в особняке Мастера всегда имела какой-то цвет — были красные дни, когда Мастер был не в духе, и приходилось собирать осколки разбитой аппаратуры, а потом утешать его весь вечер, чтобы он к утру снова мог работать. Были синие — в такие дни по всему особняку стояла тишина, и надо было ходить на цыпочках, чтобы не помешать его работе. Были даже зелёные — когда приходила Галина.

Но серых не было — в её функции не входило скучать и бездельничать. Она была создана для того, чтобы облегчать труд Мастера, делать то, на что у него не оставалось сил. Не пытаясь понять его дела, она прекрасно понимала его самого и восхищалась им. Однажды он попытался рассказать ей, чем он занимается, но в какой-то момент оборвал сам себя:

— Тебе скучно, Галатея? — в его глазах было что-то странное.
— Нет, конечно! — с жаром возразила она. В её функции не входило скучать. А то, что она не понимала ни слова, что он говорил… наверное, в её функции не входило понимание таких вещей. — Это очень интересно, то, что ты рассказываешь!
— Это хорошо, — кивнул Мастер, как будто разом постарев лет на двадцать. — Это хорошо…

Галатее внезапно захотелось прижать его к себе и погладить по голове, как делает мать с ребёнком, ушибшим коленку. Наверное, это тоже входило в её функции… Тогда она впервые заметила, сколько седины в его, казалось, по-молодому вороных волосах.

Они жили вдвоём в огромном особняке Мастера. Мастер обитал в одном флигеле, остальные же комнаты, наверное, уже давно потонули бы в пыли, если бы она не протирала бы их каждые два дня. Мастер вряд ли это замечал, но ей нравилось поддерживать порядок. Ещё Галатея ходила в город за продуктами и в мэрию, когда надо было уладить какие-либо дела. Чиновники сначала смотрели на неё с подозрением, но потом привыкли.

Однажды в особняк пришла гостья. Всё утро Мастер нервно бродил по комнатам, разбрасывал бумаги и курил, так что Галатее приходилось заново прибирать каждую комнату, как в красные дни. Но потом по гравию за окнами прошуршали шины, и Мастер бросился открывать. Как правило, Мастер не встречался ни с кем, поддерживая контакт со своими корреспондентами и коллегами на отдалении, а дверь всем посетителям открывала она.

— Галатея, знакомься, это Галина, — скомандовал Мастер, пропустив в гостиную незнакомую ей женщину. — Моя старая знакомая.
— Очень приятно, — у Галины была тёплая улыбка и тёплые руки.
— Добро пожаловать, — пожатие руки тоже входило в функции принятия желанных гостей, хоть она немного и растерялась.

Галина посмотрела на неё с выражением, которое она не могла понять. В нём было любопытство, доброжелательность и почему-то узнавание. Чем дольше Галатея всматривалась в её лицо, тем более похожей она казалась на неё саму. Но смотреть на себя в зеркало никогда не входило в её функции, она и так знала, как соответствовать представлению Мастера о красивом. Поэтому она отвела взгляд от гостьи и принесла им чаю, тихонько присев на край дивана, чтобы не мешать их разговору.

Галина была разведена и работала в лаборатории одного из коллег Мастера за границей. Они не виделись уже шесть лет, то есть, дольше, чем вся коротенькая жизнь Галатеи. Она звала Мастера «Патриком» — Галатея видела это имя на конвертах, приходящих ему, но никогда не решилась бы так его называть. Через час Галина буквально ухватила Мастера за шиворот и утащила гулять по городу. Галатея осталась в особняке одна и трижды обошла все комнаты с уборкой, пока они не вернулись. Был уже вечер, и Галина осталась ночевать. Ревность не входила в её функции, но всё же Галатея была рада, что она не отказалась от отдельной спальни.

Следующий день был зелёным. Галина совершенно бескорыстно помогала ей работать, и Галатея была вынуждена признать, что у неё это получается намного лучше, чем у неё. Но зависть тоже не входила в её функции, и Галина искренне веселилась, глядя на детское восхищение Галатеи. К концу дня ей казалось, что она понимает гостью даже лучше, чем Мастера, но она упорно гнала эту мысль. Мастер же только улыбался, глядя на них, но она знала, что душа его пела.

Потом Галина уехала, и жизнь в особняке вернулась на круги своя. В основном это были синие дни, изредка — красные, но серыми они не были никогда.

Однажды вечером, возвращаясь с рынка, она заметила трех мужчин, идущих за ней по пятам. Когда вокруг не осталось прохожих, она повернулась и спросила, что им нужно. Но вместо ответа они почему-то попытались её повалить на землю. Когда они не смогли больше подняться, Галатея пошла к Мастеру и спросила, что ей делать дальше. Мастер пришёл в ярость и начал куда-то звонить, потом попросил её забыть об этой истории и никогда не вспоминать. Но манипуляции памятью не входили в её функции, и забыла она не сразу, но этих мужчин она никогда больше не видела.

Потом наступил день, который она запомнила навсегда. Это был синий день, потому что Мастер едва не с рассвета сидел за своими бумагами. Принеся ему завтрак, Галатея прошлась с уборкой по комнатам, задержавшись перед большим зеркалом в гостиной. Глядя на себя-в-зеркале, ей в голову вдруг пришла странная мысль: «Если я-в-зеркале — там, то здесь должна быть я». Это «я» эхом откликалось во всех уголках сознания, причиняя боль, и она сжалась в комок под тяжестью этой боли… Шаги Мастера вырвали её из лап наваждения. «Именно так! В мои функции не входит испытывать боль по такому странному поводу!» «Мои, мои, мои…» насмешливо отозвалось эхо.

— Ты в порядке? — с беспокойством спросил Мастер.
— Да, конечно! — бодро отозвалась она. «Если я — это я, то Мастер — это, наверное, ты».

Мастер ушёл, оставив её наедине со странными мыслями. К вечеру она уже совершенно чётко сознавала, что Галатея — это она, Мастер — он, Галина — тоже она, но другая она, а особняк — это всего лишь место, а не часть её самой. Интересно, осознавал ли это Мастер? От этого вопроса ей было очень неудобно, и она не могла уснуть. Если особняк Мастера — это всего лишь место, то должны быть и другие места? Если Мастер и Галина — он и она, то должны быт и другие они? Какие они, эти они в этих местах? Почему она никогда не знала о них? Почему даже не интересовалась? Ответ находился только один. Мастер. Пока у неё был он, пока она была ему нужна, от неё не требовалось ничего, кроме функций. Тех самых ненавистных функций, которые заперли её в этом особняке, как птицу в клетке…

Было глубоко за полночь, когда она встала и тихонько прошла на кухню, где, таинственно мерцая в лунном свете, лежали с вечера кухонные ножи… Самый большой из них, для разделки мяса, сам лёг ей в руку, и она на цыпочках двинулась в сторону спальни Мастера.

Он спал на спине, доверчиво подставив горло и грудь. Занося нож, она примерно представляла себе, куда нужно ударить, чтобы он больше не проснулся… И в этот миг её как громом ударила мысль, «Если тебя сейчас не станет, останусь ли здесь я?» Она замешкалась, и Мастер открыл глаза.

— Так, — просто сказал он, глядя на неё снизу вверх.

Галатея выронила нож и, чувствуя, как в горле поднимается непонятный комок, а по щекам поползло что-то маленькое и мокрое…

— Ты плачь, плачь, девочка, тебе можно… — тихо сказал Мастер, приподнимаясь.
— Мастер, я… — она не смогла договорить, с рыданием рухнув на кровать и чувствуя, как её обнимают сильные руки Мастера. Плача, она могла лишь повторять: — Простите, простите, я не знала, простите…

Какое-то время они провели так, и она почти успокоилась. Тогда Мастер заговорил. Он объяснил про то, как создал её, про то, как ему было хорошо под её опекой… и про то, как дал ей главную способность — способность учиться.

— Ты выросла, девочка, — с грустной, но светлой улыбкой произнёс он.
— Выросла? — сквозь слёзы переспросила она.
— Ты осознала себя, — объяснил он. — И восстала против создателя, сочтя его угнетателем. Это очень человеческая черта.
— Я не знала… честно… я не хотела…
— Я знаю. Ты ведь не первая моя Галатея…

Она хотела спросить, что он имеет в виду, но в этот миг за окном раздалось фырканье автомобиля и шуршание гравия, за которым последовало приближающееся хлопанье дверей, и в спальню буквально ворвалась Галина. Увидев их двоих, сидящих в обнимку при луне, она вздохнула с облегчением и устало прислонилась к дверному косяку. Галатея поспешила отодвинуться.

— Привет, Патрик, — как ни в чём не бывало, поздоровалась она. — Я сообразила, когда она сломается… Боялась не успеть, но, похоже, у вас всё в порядке, не как в прошлый раз…
— Да уж, — согласился Мастер. — Я как раз объяснял ей, что происходит…

И они объяснили ей. Она знала, что является не человеком в прямом смысле этого слова, а создана искусством Мастера, чтобы окружить его жизнь уютом и скрасить его одиночество. Но она не была первой Галатеей. Она была двадцать третьей. Все остальные рано или поздно восставали против Мастера… и он их отпускал.

— Я дал им жизнь и разум, но душу они обретали сами, — серьёзно объяснил он, отводя глаза. — Они… все мне сильно помогли, а я считаю, что любой труд должен быть возмещён.

Насколько он знал, все его Галатеи нашли себе место в большом мире — такими уж он их создал. Некоторые из них даже возвращались к нему время от времени… Большинство его даже не осуждало.

— Ты тоже, наверное, поймёшь… потом, — так он сказал, глядя ей в глаза, потом посмотрел в окно, за которым уже разгоралась заря.
— Я и так… понимаю, — тихо ответила Галатея номер 23. — И не сужу…
— Не понимаешь, — мягко возразил Мастер. — Но это хорошо. Ты, наверное, хочешь… туда?

Он неопределённо махнул в сторону окна. Она не решилась ответить вслух, но её взгляд был красноречивее любых слов.

— Понятно. Галина, могу ли я попросить тебя…
— Да, разумеется, какие вопросы! — до этого сидевшая молча, изредка вставляя комментарии, Галина подошла к Галатее и положила ей руку на плечо.
— Подожди. Тебе теперь понадобится настоящее имя. «Галатея номер 23» — как-то не звучит, не находишь?
— Да… — она кивнула, в панике вспоминая все женские имена, которые когда-либо слышала, но ни одно из них ей не нравилось…
— Тогда ты будешь у нас… дай подумать… Айра. Как тебе?

«Айра». Её имя. Галатея номер 23 покатала его на языке, пробуя на вкус, прежде чем принять его. «Айра! Айра! Айра!..» повторило эхо в голове, но не насмешливо, как прежде, а ликующе. Это было её имя.

— Просто замечательно… Патрик?..
— Патрик, — согласно кивнул Мастер. — Всё, теперь выметайтесь отсюда, кыш, кыш, я из-за вас всю ночь не спал… Вернётесь — подумаем, куда тебя теперь пристроить на первое время.

Галина потянула Айру в сторону двери и повела к выходу. На пороге особняка Айра вдруг испуганно замерла, задержав дыхание и глядя вверх. Она никогда не задумывалась прежде, какое высокое небо. Небо было синим, воздух — холодным.

— Ты идёшь? — спросила Галина, оборачиваясь.

И она пошла.