дневник заведен 24-03-2012
постоянные читатели [30]
3 CaHuTaPa, Alexandria_, Alterra, Amaeth, Das schwarze Tier, Federika, In fanta, Iollorri, Larisa_, Marjerri, Mikes madness, MilediBlack, moxnatii slon, nut, Paytina, Russa_mirs, Stamina, tureen, Wind of Sorrow, writing_tomcat, yuyuyu13, Альтаир, Белый, Жужанна, Катиш, Порядковый номер, Рэй, Тень в сумерках, теперь, Украдка
3 CaHuTaPa, Alexandria_, Alterra, Amaeth, Das schwarze Tier, Federika, In fanta, Iollorri, Larisa_, Marjerri, Mikes madness, MilediBlack, moxnatii slon, nut, Paytina, Russa_mirs, Stamina, tureen, Wind of Sorrow, writing_tomcat, yuyuyu13, Альтаир, Белый, Жужанна, Катиш, Порядковый номер, Рэй, Тень в сумерках, теперь, Украдка
цитатник:
- • лента
хочухи:
- • группы хочух
- • rss
02-01-2025 09:54
Путаясь между сердцем и душой жизнь продолжила купать меня в аду. Вот так вот просто пройтись по берегу и под белыми буквами на горке, остановиться у железного бортика, чтобы смотреть на потухшее течение. Плакать, чтобы вспоминать о себе. Молиться на воду, когда та плавно меняет свой цвет. Осмотреться, чтобы поблизости не было людей, которым могли бы увидеть мои розовые от плача глаза. Не желать возвращаться к университету, который прячет в серой дымке из студентов свой заглавный вход. Нехотя идти мимо окон лекционной аудитории и остро касаясь кустов по левую руку, ранить себе ладонь. Просто остаться у дверей в отдел, чтобы чувствуя своё влечение, искать в далёком очертании парка фигуру. Машины выставлены в ряд и молча без рывков, покидают свои места, когда в кабине вертятся водители. Женщина с пружинами бёдер и слегка наклонённой к шее линией спины уводится деловыми порывами туда, где за туманным уголком в корпус снимается с дозора мой взгляд. Зима бьёт по лужам своими мёрзлыми стрелами из дождей. Я люблю подходить к Неману ближе, когда вечер ещё не закрался в тропинки своими плохо различимыми оттенками из синего флакона с лунными угольками.
-
Бессонница не дала мне сбиться. Я прекрасно помню свою первую бессонную ночь, которая случилась в августе между больницами и помню медсестёр, которые утром из-за стёкол поста смотрели на меня своими разбуженными глазами с тревогой и долгим непониманием. Ночью я всё порывался вылететь из палаты к одиноко упрятанному среди деревьев фонарю, но на высоте второго этажа крылья мои ещё не желали раскрываться и тогда я вновь отвернувшись к стенке, продолжал копить на светлый день силы, которые вывернут моё сознание к тренировочному стадиону, где уже с ангелом, я смогу укрепить узкие плечи и рассадить по местам лёгкие. Похотливая парочка в тумане трибун не обращая на мой приподнятый на ступеньке лик, зажимается у беговой дорожки, пока я стараюсь сдержанно выбрать пустое время для очередного позыва к ничего не значащей рвоте за стенками стадиона. Я должен бодро вернуться в лечебницу, когда в коридоре уже заходят с протянутыми кружками больные и медсёстры разведут свои дозорные костры под всеми палатами, чтобы выявить тех, кто по утру не вернулся или застрял между этажами. Я один не сойду на жёлтый трап, когда такси подкатит меня к тёмному проходу между больниц и водитель сжимая вцепится в мою ладонь, чтобы проучить высокопарными словами и отпустить в уютную тень. Я спешу оказаться под окошком, чтобы мило улыбнуться медсестре в очки и забрав свою мензурку, удалиться к четырём койкам в голубом сиянии леденящей грудь палаты. Старик проснулся, чтобы потянуться всей своей белой пружиной тела к широкому окну и так ловко изогнуться к зелёному углу под луной, чтобы отражаясь вызвать в моём уже позвоночнике встречное перенапряжение струн. К старику присядет родственница, чтобы поучительно взбивая своими твёрдыми цитатами подушки злящегося в клочья сердца, духовно угодить в меня и запереть в пыли церквей. Она пообещает помолиться за меня и прижав пакет коленями, возьмёт с тумбочки иконку, чтобы отдать кашляющему у стены старику. Я вижу, как под его глазами образуются всё новые бледные мешки и как он поднимается из спортивного костюма к этажу в молчаливом аромате после курения. Я стану под окном и к подоконнику упадёт рукоять швабры. Утром в туалете я буду растерянно сверлить глазами кафель в клеточку, когда поодаль будет оживать фиолетовая раковина с ржавым налётом на трубке крана. Это ожидание разъедает все корки моего берега, пока я становлюсь на краю луны в поиске снотворной тайны, которую с ветром принесёт к моей койке выпивающий две таблетки от невесомости ангел с кафельными крыльями. Ложиться в бездыханном овраге до утра, куда стекаются все спиртовые плохо смытые ручьи от лёгочной тряпки соседа по болезни. Под подъездом остановится стриженная под школьника женщина с занесённой над головой сигаретой и телефончиком, который умещается в ладонь и прячется под длиннющим маникюром. Выжидающие под лампой люди в тёплом камуфляже ищут затерянную бутылку, чтобы утолить внутри охладевающую молодость одним только протяжным глотком, на который сбегутся такие же жаждущие песен пришельцы. Я вновь приступлю к магазину и в несколько ступенек над входом остановлюсь, чтобы смотреть, как возле урны ворчит пёс с ошейником на гладкой шее. Все шатающиеся гости отталкиваются от торговой площадки и растекаясь к подъездам с винным букетом для жен, исчезают под тёплым лунным светилищем. Ученик остановит на дынной дольке от луны свой тревожный взгляд и не спеша пройдёт от мусорного бака к ночному зданию для взятия школы. Луч упадёт на диск колеса и поплывёт по уличной дороге к ногам идущего без боязни водителя, который вышел заправить душу снотворным топливом. Мы уснём на заднем ряду буса и проснёмся когда к дверце подойдёт женщина в чёрно-синей пилотке и на скоро собранном наречии заговорит с моим дядей. Аккуратными фразами отвечая и улыбаясь под общий шум автомобильной очереди он протянет к перчатке таможенника помятый паспорт, чтобы затихнуть от напряжённого взгляда пассажира в спящем салоне. Луна перейдёт через раму и выбросит свой дождевой мусор к подоконникам всего этажа, чтобы свободно скрывать асфальт под серыми углами от башен белеющей лечебницы. Позолоченными зубами он встретит с открытым настежь лучом утро перед завтраком, чтобы схватив кислородную пыль не отпустить ветер из палаты. В комнатку вбежит пьяненькая санитарка, чтобы из корзины выбрать вместе с бумажным дном мягкий мусор после фруктового перекуса. Солнце ещё в бережном состоянии попытается промчаться через занавески к векам бессонного мальчика с голубыми ресницами из звёздной косметички сестры. Листва уже согреется в объёмном золоте меркнущего на закатной глубине озера для вечерней прорисовки осени. Воздух выйдет из пламени и перекурив в уголке лёгкого затянет стекло пятнистым паром с поцелуем в сердцевине окна.
Отредактировать проявившееся на цепочке домов солнце, чтобы свечение от незамкнутого круга стало белее и чище. Голуби выберут звенья и в спящем режиме будут приопускать кольца к окну, где на подоконнике лапкой нервно раз за разом поглаживает розовеющее стекло котёнок.
-
Бессонница не дала мне сбиться. Я прекрасно помню свою первую бессонную ночь, которая случилась в августе между больницами и помню медсестёр, которые утром из-за стёкол поста смотрели на меня своими разбуженными глазами с тревогой и долгим непониманием. Ночью я всё порывался вылететь из палаты к одиноко упрятанному среди деревьев фонарю, но на высоте второго этажа крылья мои ещё не желали раскрываться и тогда я вновь отвернувшись к стенке, продолжал копить на светлый день силы, которые вывернут моё сознание к тренировочному стадиону, где уже с ангелом, я смогу укрепить узкие плечи и рассадить по местам лёгкие. Похотливая парочка в тумане трибун не обращая на мой приподнятый на ступеньке лик, зажимается у беговой дорожки, пока я стараюсь сдержанно выбрать пустое время для очередного позыва к ничего не значащей рвоте за стенками стадиона. Я должен бодро вернуться в лечебницу, когда в коридоре уже заходят с протянутыми кружками больные и медсёстры разведут свои дозорные костры под всеми палатами, чтобы выявить тех, кто по утру не вернулся или застрял между этажами. Я один не сойду на жёлтый трап, когда такси подкатит меня к тёмному проходу между больниц и водитель сжимая вцепится в мою ладонь, чтобы проучить высокопарными словами и отпустить в уютную тень. Я спешу оказаться под окошком, чтобы мило улыбнуться медсестре в очки и забрав свою мензурку, удалиться к четырём койкам в голубом сиянии леденящей грудь палаты. Старик проснулся, чтобы потянуться всей своей белой пружиной тела к широкому окну и так ловко изогнуться к зелёному углу под луной, чтобы отражаясь вызвать в моём уже позвоночнике встречное перенапряжение струн. К старику присядет родственница, чтобы поучительно взбивая своими твёрдыми цитатами подушки злящегося в клочья сердца, духовно угодить в меня и запереть в пыли церквей. Она пообещает помолиться за меня и прижав пакет коленями, возьмёт с тумбочки иконку, чтобы отдать кашляющему у стены старику. Я вижу, как под его глазами образуются всё новые бледные мешки и как он поднимается из спортивного костюма к этажу в молчаливом аромате после курения. Я стану под окном и к подоконнику упадёт рукоять швабры. Утром в туалете я буду растерянно сверлить глазами кафель в клеточку, когда поодаль будет оживать фиолетовая раковина с ржавым налётом на трубке крана. Это ожидание разъедает все корки моего берега, пока я становлюсь на краю луны в поиске снотворной тайны, которую с ветром принесёт к моей койке выпивающий две таблетки от невесомости ангел с кафельными крыльями. Ложиться в бездыханном овраге до утра, куда стекаются все спиртовые плохо смытые ручьи от лёгочной тряпки соседа по болезни. Под подъездом остановится стриженная под школьника женщина с занесённой над головой сигаретой и телефончиком, который умещается в ладонь и прячется под длиннющим маникюром. Выжидающие под лампой люди в тёплом камуфляже ищут затерянную бутылку, чтобы утолить внутри охладевающую молодость одним только протяжным глотком, на который сбегутся такие же жаждущие песен пришельцы. Я вновь приступлю к магазину и в несколько ступенек над входом остановлюсь, чтобы смотреть, как возле урны ворчит пёс с ошейником на гладкой шее. Все шатающиеся гости отталкиваются от торговой площадки и растекаясь к подъездам с винным букетом для жен, исчезают под тёплым лунным светилищем. Ученик остановит на дынной дольке от луны свой тревожный взгляд и не спеша пройдёт от мусорного бака к ночному зданию для взятия школы. Луч упадёт на диск колеса и поплывёт по уличной дороге к ногам идущего без боязни водителя, который вышел заправить душу снотворным топливом. Мы уснём на заднем ряду буса и проснёмся когда к дверце подойдёт женщина в чёрно-синей пилотке и на скоро собранном наречии заговорит с моим дядей. Аккуратными фразами отвечая и улыбаясь под общий шум автомобильной очереди он протянет к перчатке таможенника помятый паспорт, чтобы затихнуть от напряжённого взгляда пассажира в спящем салоне. Луна перейдёт через раму и выбросит свой дождевой мусор к подоконникам всего этажа, чтобы свободно скрывать асфальт под серыми углами от башен белеющей лечебницы. Позолоченными зубами он встретит с открытым настежь лучом утро перед завтраком, чтобы схватив кислородную пыль не отпустить ветер из палаты. В комнатку вбежит пьяненькая санитарка, чтобы из корзины выбрать вместе с бумажным дном мягкий мусор после фруктового перекуса. Солнце ещё в бережном состоянии попытается промчаться через занавески к векам бессонного мальчика с голубыми ресницами из звёздной косметички сестры. Листва уже согреется в объёмном золоте меркнущего на закатной глубине озера для вечерней прорисовки осени. Воздух выйдет из пламени и перекурив в уголке лёгкого затянет стекло пятнистым паром с поцелуем в сердцевине окна.
Отредактировать проявившееся на цепочке домов солнце, чтобы свечение от незамкнутого круга стало белее и чище. Голуби выберут звенья и в спящем режиме будут приопускать кольца к окну, где на подоконнике лапкой нервно раз за разом поглаживает розовеющее стекло котёнок.
Заниматься любовью в двухме...
[Print]
jmot