ev - дневник

12-03-2025 09:39

Новое путешествие в мир изломанного текста, где царит северная стая слов. Подобравшись к берегу и не найдя лужи, он прикинулся больным шедевром, который пролился красками в речку, чтобы разбить течения на главы. Важный господин с кошкой в траве, сел на радугу из металла, чтобы прогнуть своим весом детские ворота и помешать игре. Я уходил от радуги в сторону почты, чтобы мимо кустов алычи заметить многоэтажку, которые ещё не скрыла весенняя листва. Попытаться расклеить солнце блёстками, чтобы не преувеличивая значения деревни в луне, припасть к ручью со звёздами. Совершенно чёрный ручей, который был мной замечен и мне захотелось припасть к нему коленями, чтобы вспомнить то укрепление из картона и наше замирание перед бандой моего двора. Я словно убегаю от конфликта, потому что у меня нет сил справляться с бездной из людей, который пытаются влезть ко мне в палату и направить мои сновидения в сторону ж.д вокзала. Вокзал перед парой программирования закрыт туманом и моя неподготовленность в разбитости лужи, притягивает к асфальту ворон и голубей, которые пьют из краюшка воду. Колодец также не виден за туманом и я очень не хочу выходить к скамейке, чтобы искать ведро из ледяной жести. Отказаться писать, чтобы вновь прийти к вечеру ни с чем и бурля от переполненности в груди всеми лепестками, уйти в бездну с огнём, который не подсветит кирпичей падающей стенки, пока я не соберусь погрузиться снова. Ещё один пламенный риск на вхождение в текст с набором ругательств и этот больной проникнет к себе в сердце с помощью укола, который из рук сестры будет сладок. Отказаться бежать по стадиону и поэтому приготовить записку родителей, которые вновь из пузырьков и точек, соберут меня в школу для встречи с негодяем. Я и моя классная руководительница, уйдём из школы, чтобы вернуть себе имя и награды. Боясь ошибиться в одной из задач к моему приятелю подошла его подруга, чтобы в лазурном пиджаке отыскать страх для свидания. Я стою у пепелища, чтобы рассказывать себе историю об ангеле, который побоялся прыгнуть в костёр между сосен. Кладбище закроется дымкой и все стаи птиц захотят улететь к соснам, чтобы писать звезды с натуры, где так легко ошибиться и собрать кружева в один стадион. Я не боюсь зрения и поэтому бросаюсь литературным талантом, чтобы качать текст из пальца с помощью боли. В голове вновь мелькают звёзды, чтобы меня катать по небу с печальной луной, которую кинут в бак со свечами. Я вновь откажусь от воды и моя первая лечащая женщина заберёт журналы из телевизора, чтобы красиво мерцая узорами колготок уйти не затворив дверь. Полный хаос происходящего и моё уныние крепнет с проблесками фар на радуге с автомобильными подтёками. Я не хочу шататься по улицам и поэтому остаюсь с мыслями дома, хотя в них нет больше смысла. Церковь скроется за школой, чтобы уже не держаться за блёстки, которые затаятся в мозаике этажей. Я не доберусь до звезды, когда она простудившись зациклится на одной ноте, чтобы стонать. В этой больничной песенке стоит ночь, но все окна в палате закрыты, чтобы жалюзи не могли пропускать через щели свет от луны. Подойдя к печке и не увидев, как полыхает пламя, закрыть дверцу так, чтобы на пол посыпался пепел от бывшего возгорания. Меня запрут в зале, чтобы считая тарелки и ножи, оформить перед приездом нарушителей сон. Я подойду к калитке, чтобы кричать на брата, который уходит в ночь, чтобы отлынивать от звёзд. Текст из бутылок с разбитым горлышком, куда вольют весь сор из берлоги. Я вижу его впавший лоб и его совершенно живые глаза, когда стою в улочке леса и вспоминаю о девушке, которая так хороша. Я не могу вспомнить её досконально и поэтому стою у фонаря, чтобы разбивать свои замёрзшие мысли. Она промелькнёт у поста с табличкой в кармашке, чтобы я остановился у подоконника с мензурками и не мог всё это проглотить с текстом. Женщина проберётся за стенку и прижавшись к линии стыка чувств, застукает сердце с другой. Выворачивая свои глаза к центру стадиона эта трибуна с моим бессонным щитом для обороны. Я совершенно потерян и моя победная линия с мячом, легла мимо койки в пропасть с устланной травой. Я в чёрно-белой майке и прыщавой подушке с жиром. Я не могу больше спать в этой комнате, где дверь шумя стонет в стыке...я ухожу в палату чернее и пялясь на луну. Совершенно разбитое сердце с ватой вместо крыльев. Водитель будет вести эту банковскую работницу, пока я не возьмусь за ещё одну линию, чтобы её к себе прижать. Стыки и точки без укрытия жалоб на сон. Сновидения молчат вместе с кассой, которая давно погасла. Головная боль сядет в чужое гнездо и вся болотистая луна с ветвями или перьями уйдёт в угол с безумцем. Я не могу больше ныть и поэтому берусь за бездну одной рукой, чтобы не отпустит. Мы ходим мимо леса и подбрасывая мяч к орбите, хотим сразиться с ямой, куда скинуты все сновидения и присыпаны сахаром. Я остаюсь у колодца с пеной, которую туда сплюнули и не могут снять обратно к траве. Полное отпускание слёз к водовороту и я выхожу к солнцу, чтобы променять его на кривые лучи с серебряным голосом. Я больше не собираюсь подходить к посту ночью и поэтому терпеливо жму на стену, чтобы не прожевав сухой лак, устоять на дверце с часами. Эта стена совершенно пустынна и все мои краски сложены в один пакет с краем месяца, который потрескивает у телевизора. Туманны всход из травы и я печально отрекаюсь от боли, чтобы вколоть все мысли в один узор. Свернуть глотку и выпасть с кадром к зелени давно разобранного кустарника. Убрав надежду от бездны и прокрутив солнце по барабану, чтобы получить очки и городские баллы. Остановиться у звезды, чтобы всю ночь маяться о любви, которая останется с чувством голода и обернёт решётки на окне своими выпускными лентами. Кровавым бантом и белыми чулками с резинкой, я опрокину берег к звонку, чтобы касаясь луж или бордюр для высвобождения вечера, который покажется не таким запертым и неловким крючком. Мы едем по песчаной дороге, чтобы мне неподвижно сидеть с боковым зеркальцем и не мочь оторвать взгляд от верхушек деревьев. Я совсем залип на себе и все мои оригинальные взлёты стали приземляться на дворике деда, где только тёплая будка и солома внутри со щенком. Большая до потерь луна и моё выбирание из множества сценариев, я подойду к пене и не смогу на эту пену смотреть без отвращения. Этот мальчик с бледным носом и слишком худощавой шеей. Я не могу мелькать у туалета и вся ночь на кушетке станет валиться из корыта с жестяной водой. Птица порхала у клёна и мы с карточками и солнце на пальце, кружились с рамами от велосипеда мимо сетки и улочек, где давно оживали тени и не могли собрать своё сияние в листве с дымом. Хрупкий домик и моё выпускное забвение с туловищем и головой вместо робота, который собирается из болтов и стонов. Я совершенно забыт и мне нечего больше сказать после смерти. Совершенно отметиться с девушкой вместо каникул, куда бросается вся ложь и чувства с луной, которая боится спать за меня. Сновидения вышли к трассе, чтобы сбиться грузовиком к канаве с водорослями и травой из ромашек. Я раскрою перед тобой все звёзды, чтобы мило путешествовать по вене с синеватыми проколами. Я окончательно разорвал с небом связь, чтобы полируя себя до дыр, не давать съёмкам завершиться с падением звезды. Я совершенно печален и моя грусть переходит в отчаяние, пока все зрители карабкаются к солнцу, чтобы его затушить после пожара чувств. Вот-вот соединятся звёзды и все линии побегут с ручьями к золоту пауз, где давно вывелись мыши с серебряной шерстью и красота ушла под лестницу, чтобы водить норы с соком и опилками, которые скроются в тумане с девушкой, когда я ещё захочу её разглядеть. Пробежаться к воде из лужи, чтобы бить каблуком тот же лёд, который после больничного станет ещё твёрже. Я попытаюсь сломаться и кольнуть человека у самого края чёрного подоконника, когда ива распустит свои плети на светлый овал травы. Я не хочу смотреть ему в кобуру и поэтому иду молча до выхода, чтобы расколоть этот обширный лес с пилами, где нас остановит дядя от отца, чтобы мне вновь мяться за границей, которая упрячет облака в солнечную палату. Я как-то оживлённо разгуливаю по сторонам поля, где ещё движется трактор, который включает прожектора на своей крыше, чтобы мне метаться по поликлинике в поиске рассветов, я болен и всё моё нутро пробуждается, чтобы сопротивляться этому ореху в лёгкой капсуле. Спутанность и вечный двигатель к сестре с улыбкой на дне колодца. Соединение порывов и пляски после ночи в бессонном платьице, где отход к магазину караулит жестокий фонарь. Почта упёрлась в арку и голубая ладонь витрины не может достать себе необходимую посылку. Какая-то мечта о девушке и я выдаю себе ещё один билет в клейме с цепочкой, которую сбросят в пепел печки. Парная комнатка с лужей от только-только пролитой из мойки воды. Я не хочу себя тревожить и поэтому вырываюсь из толпы в голый без людей зал для кинотеатра. Мы заберёмся за стулья, чтобы пугать ели в ряду с головами, которые мерещатся и провожают бредовую ночь к скамейке из упругой резины. Новый выход из ситуации и бережное столкновения лица и бровей, которые бьются о зеркало с отражением. Бездна выпала из зрительного круга, потому что все случаи стали излечимы и вся страна укрылась за пеленой души. Я оброню её траву на стул и вся моя улыбка станет гнить за сердцем, пока родители в поле чудес увидят смысл вечера, когда моя деревня бросится на закат, чтобы соединиться со всеми капельками сигналов. Я давно сплю на этаже с пеной из форточек, которые давно не могут выйти из себя со злостью, где с зубами торчит ветер и все лужи изо льда крошатся уже без моего участия. Друг, как стыдно посмотрит на моё облитое кровью лицо и все подарки не выйдут к брату на связь. Разрыв и соединение сексуального аспекта в тексте и мне вовсе не нужно спать, чтобы ожидать её снисхождения. Выйдя к тревоге без кушетки или сна в голову залетит солнце, чтобы в клубе лагеря водить хороводы с телефоном. Я улягусь на сухую траву, чтобы наблюдать за матчем ненависти и длительностью точки, когда ко мне приедут родители, чтобы накричаться. Я один в палате и мои кости совершенно напряжены и световые пятна на сердце, оседают с пеплом на лёд реки.
Я совершенно цел и моё гнущееся лицо головой село в зеркало, чтобы меня прокатить мимо страшной остановки, где растут все мои глухие звуки. Я засяду в фойе, чтобы полировать парту с дождевыми заливами от облака, которое на даст мне сбежать с небес. Эта девушка лилась от крови и все болевые точки убегали от солнца. Я не могу больше прятать свои инстинкты и поэтому оживаю перед падением в шоколад чувств. Эта пьяная женщина на остановке и все мои лучи, идут к пеплу, чтобы ожить с воодушевлением к луне. Луна устало добивает меня перед сном и все мои слёзы убегают у спиртованной лужи, когда бутылка разобьётся за болотом. Я иду к ней с ботинком и все шнурки замирают в капельке сигнала, где бутон уже не может подняться к универмагу. Я прохожу очередной круг с упоением шланга, который закапывает все стёкла иномарки. Кафе с барменшами и скопом из коктейлей, падает к чувству пригодности и блеска прямой, которая пригодна для свиданий и луны. Я совершенно потерян и все мои интеллектуальные порывы умирают за звёздами, где бабушка бранит меня за чувства. Я не могу оторваться от экрана и поэтому стою в углу за сексуальную выходку воспитательницы. Я полезу дальше по кишке и заставлю мама родить. Я прячусь за всей этой новогодней мишурой и не могу решиться подойти к девушке снова. Я накачиваюсь тоником, который мне необходим, чтобы сотворить туман в коридоре головы. Я не могу вылезти к поверхности, пока дождь кричит на подоконник, когда пластик трескается от температур. Я хочу сближения и обозначив линиями свои дожди. Я ловлю солнце за брюхо и оно хохочет от щекотки. Чтобы мне стать ловушкой и все дозревания гниют в шкафу с мухами, которые уже не могут летать с нитками. Я больше не могу сиять в этой остывшей до пределов комнате и я боюсь её тронуть и поэтому молчу за перьями и мне совсем стыдно за себя и её грудь, которая мокра. Я не могу сближаться и мне страшно и я хочу об этом сказать. Я не могу преодолеть себя и не могу остыть одновременно. Слова спутались у края и мне невыносимо больно в этой берлоге с плазмой. Переверну лужи своего отчаяния, чтобы загубить сексуальность и во всей этой ловушке, стать пьяным подобием маньяка. Я прорываю бездну и спускаясь по лестнице к точке собора, гашу за пшеницей все огни. Я больше не хочу подходить к её сеням и моя вздутая гиря, упала к ней на шею. Я обременительно завываю у стен церкви и поэтому молчаливо жду уродца с длинными волосами, который сделает меня свободным псом с одним только желанием. Эти стены у моей прямой, разбились и я не хочу получить освобождение. Увиливая от стены и сотрясая деревенские каникулы с горизонтом дыры. Футбольный кировец и моя больная ложка с мёдом у губ, застыла с пеной из губ уже бабушки, которая следила за посещаемостью школы, где таились ещё вилки, чтобы обесточить всю технику. Я не могу залить закат словами и мне больно подходить к луне, чтобы грузить её новейшими словами. Я не могу ласкаться к звезде и я ведь вижу её ко мне сияние и эту вот подругу с тёмными глазами и они вместе бросают мне петлю или нить. Я совершенно завязан на бессоннице и все мои туалеты забить воробьями. Я не могу выбраться из магазина и в толпе людей слышу односложные стоны. В комнате темно и родители занимаются любовью, которой никогда не будет и все мои попытки в новогоднем плаще увидеть своё тело и застыть от возбуждения. Я прячусь от ветвей и людей в одной только позе. Мне очень стеснительно и трудно выбираться из норки, где вся еда уже закончилась. Я не могу сиять из глубины, когда вода льётся для танца. Текстом я хочу заполучить себе секс и все мои попытки стать популярным связаны именно с текстом. Я не могу стать больше, чем есть и эта дурная привычка по утрам или все подтёки из струн не могут болеть или стать видимыми объедками. Вываливаясь из кожуры, вся апельсиновая сфера, развалилась на доли. Я больше не могу стоять у края и не предпринимать попыток слиться с узлами боли. Я просыпаюсь, чтобы коснуться её живота и заснуть снова с улыбкой. Ковыряясь в луне и снова предполагая поцелуй, который не может состояться, ведь я всё внимание отдаю счастью брата. Я оторван от любви и все мои глупые жесты в голове не могут проявиться в жизни. Я совершенно жалок и мои недостатки не дают солнцу осветить мой талый путь. Голова с голубым лбом или все эти жесты не могут разойтись в толпе, чтобы дать мне место с девушкой расстаться. Церковь совершенно не помогает мне разобраться с тараканами в камине, которые лезут к ней на бедро и оставляют все мои недостатки в виде капель с апельсиновым соком. Расставаясь у края, пока дождь не может нас согреть или брат целует ей губы, чтобы вилять хвостом. Я хочу смотреть своё фильм и актёры в нём совершенно пьяны, чтобы доставать из штанин карандаши. Головокружение и моё немое чувство с тягой ко всем возрастам. Я совершенно глуп с её выходками и прямыми загонами, которые не могут отпрянуть от линии и сбить с плеч точки звёзд. Я совершенно обуглен и напряжен и меня целуют за кулисами, хотя я жду своего препятствия с небом. Мой кашель уходит с луной под воду и не может дать лёгким задышать в неводе из проволоки. Голые подростки уже готовились выбежать из сауны, но моя болезненно вытесненная из раздевалки голова, качнулась к полу и я хотел уже упасть в обморок, чтобы пропасть. Я немного заторможен и весь пакет не может распасться на крупинки из практики, я не могу больше убегать от женщин и близости и все мои оттенки уже ковыряют углы, чтобы прогнать из неё мышь. Она убегает от совка и все лужи от её падения слишком кровавые, чтобы меня не напугать. Сотрясение слов и вся защита уходит из лужи с ветром, который не может стать пучком из бёдер. Я остаюсь в весеннем уклонении от практики и моя тайная беда всплывает вместе с пеплом из кострища. Иголки под ногами и поликлиника становится мёрзлым куском с окнами из льда. Мне очень больно и невыносимо осознавать тот крик к которому уже готовится сердце, чтобы конфликт разрешить с сексом на берегу. Я уже болен и оставаясь с грузом у чувств. Я достаю из груди пачку с листами от клёна и мне становится нудно кашлять из рта или кричать из ушей. Я становлюсь маленьким и беззащитным ребёнком, который не может ехать в поликлинику за таблетками, потому что его одолевают сомнения и дрожь в транспорте перед встречей, становится невыносима, обугливая свои глаза я прячусь от любви, пока все коридоры не могут скрыть мою красную куртку от её глаз. Я не могу состязаться с толпой и эта любовь не может показаться родителям на поверхности. Мама заставляет меня выучить любовь и карета скорой увозит меня в крайнюю больницу. Я зажимаю эту тухлятину в лесу, но она так неподвижна и желтеет у сосны. Я не могу слиться с ней в танце и она против, и как-то не притягательна. Я не могу больше порхать и все лужи, останутся лужами с выпрямленным лучом из арки почты. Я улетаю, чтобы не видеть волнений с коркой луны, которая уже не желает красиво ложиться в переполненный нечистотами ряд из парт. Он как-то уйдёт от ответа и девушка без логики отойдёт в сторону, чтобы разжигая приёмный покой перед связкой души, я не мог обратиться к девушке напрямую. Я выдумываю себе задания, чтобы с тревогой забраться в шею и не мочь расправить горло. Я больше не могу стесняться с её волной страха, который уезжает с автомобилем вне кабины. Я хочу покончить с собой, где уже давно помогают снотворные тучи и все слова не цепляются друг за друга. Я остаюсь в подъезде с собой и мне необходимо сотрясти воздух во время жара. когда родители поедают курицу у соседей. Плакат под берёзой и вынимая из кармана леденцы ходить с берегом мимо реки. Толкаясь от дерева к дереву, я строчу тревожные клавишные чувства. Я не могу больше стрелять в крону и не видеть отверстия. Бессонница с пустотой вместо двора и моё постоянное подбегание с мочой к форточке, чтобы увидеть это злое лицо и стыдливое ко мне отношение приятелей. Я остановлюсь в идеальной жаре, чтобы в спаленке не находить себе отверстий для дыхания. Я остаюсь после болезни в лихорадочном состоянии, где давно вывелись люди и появились преступники. Я не могу считать себя человеком и поэтому апеллирую к врачу, чтобы остаться в себе. Я не могу больше стонать и плакаться о беге и мне хочется просто уснуть в луне или за её сновидениями, которые волнами ездят по диску. Я не вижу сцены для себя и все боли вне головы уйдёт к собору, чтобы мне прятаться подальше от площадки или помещения. Слишком удручённое сознание и мосты совершенно выцвели без роз, когда в шипам подбиралась крыса из тумбочки. Я не могу уколоть себя из жалости и все ручки исцарапаны ключами или отмычками. Я не могу себя ужалить - это ведь скоро заживёт. Пойти к углу сосны и взяв дерево за ветвь, ковырнуть себе грудь для ёмкой боли. Тревога понесёт слова к группе предложений и выметая из русла сок, остановится в коре давно умершего до ветвей клёна. Вызывая в тревоге боль и вихри студенческой подвижности и время завершит свою городскую реакцию, когда увидит влюблённую парочку на этаже с лампами. Тусклые голубые блики и мой оторванный разговор о слове, которое удачно подошло к предмету осуждения и возврату из аптеки. Сверля себя до изнеможения чувств, я появлюсь для осмотра родителями, которых не могу огорчить. Рассвет станет бел и груб, чтобы попытаться сломать себе часы и двинуть стрелку назад. Я не могу больше выть и все корни заберутся к ней в воздух, чтобы подняться с ложью на иголки. Я совсем упрям и бессмысленность в лёгкости, поднимет меня до грозы, где колют памятник кувалдой не обращая внимания на глаза напарника. Я не могу себя стегать плетью, когда золото станет понятным или увиденным. Присмотрев за ложью, я не смогу отбиться от куста шиповника, чтобы долго поднимая родительские ягоды от дорожки, застыть с опущенной рукой в ночной яме, где кашляет сосед в ногах с сверкающими из кладбища зубами, где давно покоится гонщик с красивым лицом. Я думаю о нём от звезды, которая подкашивается на мотоцикле и падает разбиваясь о липу. Я смотрю из машины, где включена магнитола с луной. Я не хочу выходить из салона, хотя все силы направлены к выходу. Виски болят и корчатся у задников рамы велосипеда, чтобы выпускать дым из колёс и не состоять в отношении себя с кольцом на шее у голубя. Я не могу выбраться из читального зала, где так свежо и пыльно. Она протянет мне книжку и тест, который мы оба решаем с усложнением ответов. Она не поступит и мне придётся долго ждать свечения у рамы, чтобы раздуть проблему. Я не могу встретить ночь с оружием и поэтому торчу на стадионе до упада клавиатуры. Мои шаги стали чисты, но без священника и прочей чепухи. Город подавляющим пятном лёг на лёгкость всего процесса, чтобы не дать путям сделаться свободными или более вязкими. Я боюсь города здесь сокрыты все тонкие струны, которые не могу отстроить. Лужи в колесе автобуса из остановки, стали пугающими отказами, которыми девушка пыталась вывернуть на меня свою неуверенность. Я остаюсь у края, чтобы с расстройством желудка схватиться за бёдра и унести своё тело в поясе для ливня в туалете. Туманные полосы у крыш университета и моё забвение вышло на край бездны, чтобы бежать со свидания. Я не могу пойти к ней без значимости и все мои проблемы живут в неуверенности распавшегося на угли костра, который не может задуть ветер. Брат сильно оттолкнёт меня и палкой поправит полено, которое ушло на дно проблемы. Друзья залезут ко мне в нору и с фонариком ощупают стенки. Я не могу ковыряться в себе и поэтому загоняю все нити и швы в глаза смотрящего в рот отца, который вскакивая белеет от неуверенности. Я не могу видеть этот неуверенный пласт психики, куда может залезть любой оборванец со стороны. Отец внутри беззащитен. Я создаю себе щит, когда ругаясь читаю книгу о пропасти во ржи, где мальчик подходит слишком близко. Укрыться в жаркой спальне, чтобы среди этого скопища дураков найти себе крысёныша с прыщами. Я сажусь к нему в машину, чтобы он мог увезти меня от насмешек. Отец за столом надуто есть тарелку, чтобы молчать с кровью у сердца. Там оживают волнения и моя память шевелит края, чтобы отказаться от высот. Я не могу тащить этот пьяный груз к мойке и поэтому предлагаю сестре положить его в зелёный гроб. Любовь без щита и полная выточка детали в чертеже с лицом философа, который не поддаётся гипнозу. Я не могу повлиять на человека и поэтому остаюсь с ним в разладе, где все книги хороши и тревожны. Я не могу повлиять на ситуацию и поэтому переживаю её без людей, которые образами заберутся в глаза, чтобы всю ночь мелькать и выть. Я не могу уснуть и поэтому кричу с вышки, чтобы упасть в бассейн без позы. Я не могу повлиять на погоду и поэтому вдыхаю кофейный табак, чтобы сидеть с ней рядом и не суметь дотянуться. провода где-то у потолка, где верещит высоковольтный больной, который не фильтрует поцелуи и с красной шеей упёрся к решётке окна. Попытки проложить какой-то безумный мост из воображения, которым невозможно связать людей и которым невозможно управлять, чтобы дотянуться. Я не могу дотянуться к дождю, где давно гибнут чувства с луной, которая бессонная и угловатая. Я с болью вхожу в аллею и таким же ужасным утром, встану с подъёмом груза. Я не собираюсь водиться по кругу, где давно спрятаны мосты, но к сожалению они накрыты брезентом. Бредовые фантазии и смыслы для соприкосновения с реальностью через образы и без взаимности. Совершенно больной цыплёнок, который не хочет выходить наружу из курятника, где только вонь и нет света. Давно утраченная связь с фермой, где колются наркоманы. Молочная будка, куда жители ставят молоко, чтобы подзаработать. Я как-то оторван от реальности, но сын всё же меня воссоединяют с этой аркой и медсестрой в голове. Я хочу уплыть к кораблю и достать до звёзд, когда начну падать на дно. Крылья как-то опали после болезни и не могли уже плыть к луне на картинке журнала. Я не хочу читать и не хочу быть пишущим. Вся волна ушла в реку и церковь стала не нужна. Клейкая реальность с людьми на борту. Попытки получить почву из кого-то и от этого вся эта хрупкая в себе цитат, на которой сложно удержаться, чтобы не упасть в глубокие воды разбора. Девушка стоит у края, чтобы показать мне бездну в которой я живу или живёт она... Она упадёт у мойки в раковину которую широко распахнёт туберкулёз, чтобы сделать облако тускнее к утру. Высоченный дом с палатками вместо комнат и люди греются у костра, чтобы пить горькую. Старая женщина и молодой с синяками человек, вырвется из памяти, чтобы в реанимацию нагрянул знакомый психиатр. Он меня раздражает и я не могу спрятать отцовский храп, чтобы попытаться уснуть в кровати без шва между сознанием и ложью. Я не могу спать и кто-то гонит мои пожары к водонапорной башне. Коровы замычат и костры без хозяек потухнут. Липкое похмелье после бессонницы и это малюсенькое тело за гранью моста. Я -кукла с голубыми венами в глазу. Я больше не могу придумывать себе оправданий и все столы перевёрнуты к бессмыслице происходящего. Город не хочет меня оформить и принять в свои узы, я нахожусь на краю и не могу оторваться от балкона. Полная безнадёжность выводов и все игрушки упали на дно озера с ключами от чьей-то бутылки. Оригинально увернуться от жизни, чтобы запасть на смерть в коридоре, где кучкуются студенты и все мои линии вновь рассекутся по глади озера с тенью девушки и будкой у беседки...Я не могу окончить бегство и поэтому стою с родителями у мангала, чтобы плакать о бессоннице. Выверено сдавая экзамены я зачеркну чувства в погоне за ложкой для завтрака. Я больше не могу держать свою тень у воды, и поэтому дрожу в поцелуе. Я совершенно вымотался и не хочу плыть к берегу без течения в свою сторону. Остывший поцелуй и моё дальнейшее погружение в пальцы с розой, которая разбилась об асфальт. Указательное прикосновение к груди в области сердца, чтобы облегчить оргазм. Снятие радости с плаща, где обычно сидит бессонница с ключами. Глупость происходящего и невесомость слов, подобралась выше всей печали, которую обрубили рубильником. Я больше не получу неуд и снова стану мальчиком для биться стёкол или шрамов. Парк давно разгрыз кожу и пустил липам сок, которым они ещё пахли и обветривались. Я не могу уступить давлению и все струны годны, чтобы жать аккорд. Я не могу сойти с трассы, потому что там лежит пришедшая боль. Фильм вылез из головы на утро, чтобы прикоснуться к глазам спящего господина без писательского котелка. Улыбка и тревожная рожица перед кушеткой на которую кладут шприцы. Я не могу достать до неба и поэтому не пытаюсь, когда стою со всеми на мосту с разметкой и ветром в кошельке. Запереть себя, где водятся гении из лечебницы. Корыто с вонью бессонницы, которая хочет уйти под поезд с нефтью. Совершенно понятные треугольники и моё печальное соитие с землёй для козыряния в толпе. Совершенно белый участок суши и стадион залит светом, чтобы можно было не спать на нём, если понадобятся силы. Стены вошли в стыки дома и там и остались с алкоголиком, который не пустил меня к свадьбе.

url • print • Цитировать

« Вернуться

ev

закладки:

цитатник:

дневник:

хочухи: