Милостивые государи читатели! Вот вам биографическая виньетка: впервые в жизни я попал в клуб (не именно в "Камелот", а в клуб вообще) - и сразу на сцену. Вместо того, чтобы следить за музыкой, провел вечер, коллекционируя новый опыт, вдыхая клубившийся под потолком табачный дым и разглядывая оригинальные факеловидные светильники на стенах. Так что глубокого аналитического перезвона по поводу качества нашей игры не стоит ждать с моей колокольни. Не тот случай.

Не представляю, с чем можно сравнить клубный образ жизни, может, старожилы лучше знают; на филармонический концерт, по крайней мере, он совершенно не похож. Место абсолютно не помпезное (в отличие от давящей, помертвелой, фундаментальной архитектоники любого академического зала) и очень, очень маленькое. Меньше, пожалуй, просто некуда - будет уже не клуб, а келья анахорета. Зажравшегося меня, чьи детство и юность прошли под высоченными потолками Больших Залов всяческих Консерваторий, подобная стесненность поначалу даже выбила из колеи. Потом это прошло, но все-таки я до самого концерта с непривычки терзался, что слушателям не хватит мест. Однако, обошлось: все-таки мы еще не настолько круты, чтобы на наши выступления публика валила валом, пихаясь локтями и абонируя столики на полгода вперед. (А еще с нами в команде пока не поет звезда европейского оперного сезона Анна Нетребко, мы пока не участвуем в хитовой постановке "Травиаты" на фестивале в Зальцбурге, у входа в залы, где мы играем, пока не стоят невысокие морщинистые японцы с отчаянной решимостью на лицах и не держат в руках плакатики "За любые деньги". Но это, разумеется, только "пока", это, конечно, временно. Правда ведь?)

Есть и другое. Маленькое помещение - это маленькая сцена, а маленькая сцена - большие проблемы с расстановкой. Концерт я отыграл, стоя позади своей колонки, но прямо перед гитарным комбиком. Получил бесплатный вибромассаж попы, едва не отделался правосторонним вывихом шеи, т.к. иначе, нажимая клавишу, в половине случаев слышал себя как сквозь ватный тампон в ушах. Не то чтобы я был совсем к этому не готов, но ощущения все равно крайне своеобразные. Не скажу "неприятные", нет, просто специфика.

Далее. Посетители клуба, и это для меня тоже новость, четко делятся на дневных, желающих просто выпить и закусить квантум сатис, по возможности без громких звуков окрест, и вечерних, в основном ради этих самых звуков и приходящих. Жирной демаркационной линией между теми и другими служит длящееся где-то час-полтора запустение, когда в клубе кроме музыкантов и персонала больше никого нет. Мы приехали очень рано (сказался преддебютный мандраж), со слоновьим запасом времени, и потому начали пробовать звук, когда в зале еще сидели остатки дневных посетителей. Остатки, естественно, кидали на нас раздраженные взгляды; я, надо сказать, прекрасно их понимал и старался не сильно шуметь. В те немногие посещения ресторанов, которые я могу за собой припомнить, живая музыка (неизменно громкая и надоедливая, часто бездарная и тупая) не вызывала ничего, кроме приступов лютой ненависти и острого, навязчивого желания засунуть шарлатанам, по крайнему скудоумию выдающим себя за музыкантов, микрофоны (а лучше микшерные пульты) в те места, о которых не говорят. Кажется, Бернард Шоу чувствовал то же самое. К счастью, время играло нам на руку и все лишние быстро рассосались, так что на этот раз обошлось без травм на производстве, а я смог нормально настроить свой аппарат. Зато вечером небольшой зал наполняли в основном "родственники и знакомые" четырех дававших жару "кроликов", показавшие себя образцово доброжелательными людьми. Для дебюта лучшего и желать нельзя. Это было, конечно, организованное везение, но, вроде бы, все остались довольны.

Надо ли что-то еще говорить? Интимные физиологические переживания я опущу, о впечатлениях остальных (в детском саду для таких случаев выдумано прикольное словечко "одногруппники", надо бы взять в оборот) лучше меня расскажут они сами, для зрителей есть гостевая, а так - за октябрем придет ноябрь, перелетные птицы перелетят куда им надо, начнется, а потом кончится бабье лето, знак Овна уйдет из созвездия Весов в не помню какое созвездие, но не хуже, в телевизоре появятся новые лица, в телефоне - новые голоса, а в "Камелоте" будет следующий наш концерт, и все это будет, наверное, хорошо.

На этой высокой ноте разрешите, наконец, заткнуться. Разрешаете? Спасибо.

Чем займемся, господа кроты? Займемся счетом. Предположим, средняя семья из трех человек, некие абстрактные папахенс, мамахенс унд киндер-сюрприз (плюс бабушка опционально), употребила в новогоднюю ночь три килограмма свежеприготовленной еды. Реальная, если подумать, цифра. Кило на брата. Путем простейших арифметических действий легко вычислить, что триста тридцать три семьи упишут под бой курантов и раздающиеся с голубого экрана восторженные вопли артистов эстрады полновесную тонну свежих, с пылу с жару, продуктов питания. Далее следите за руками: один город величиной с далеко не гигантский Ростов-на-Дону за несколько часов уничтожит пищу, совокупный вес которой приводит на ум терминологию ядерного века. КИЛОТОННА!!! Прежде чем водворять на место выпавшую челюсть, не забудьте ее протереть.

Триумф дебильного чревоугодия, вот так. Умница Миядзаки выдумывал завязку своих "Унесенных призраками" под явным впечатлением постсоветского новогоднего ритуала. Синхронно с последними листками отрывного календаря от головного мозга среднего потребителя отлетают прочь всякие остатки здравого смысла. Поднявшись в небо, они сбиваются в клинья и спешат на юг. В городе становится опасно существовать. Автобусы с утра до вечера заряжены непонятной нервозностью; счастлив тот, кого в утренней давке полумертвый на вид, но неожиданно прыткий божий одуванчик не ткнул невзначай своим пестиком под солнечное сплетение. В магазинах очереди из остервенелых от ожидания людей. По центральным улицам толпа с кошелками: рыночная экономика придала происходящему лоск, но поскребите шикарную сумочку, и под стертыми случайными чертами проглянет все то же неистребимое авосечное нутро. Наспех нацепив кургузую бороденку мышиного цвета и перелицованную из поеденного молью фамильного одеяла шубу, бегают суетливые дед-морозы в состоянии экзистенциальной пустоты, поскольку кругом никто ни во что не верит, и меньше всего они сами. Замученные дети при встрече шарахаются от красного колпака с белой оторочкой, как черт от ладана, отчаянно надеясь, что на этот раз все обойдется, и не придется через силу декламировать заученный вхрусть тошнотворный стишок под сусальные улыбки проходящих мимо взрослых.

Нашествие дурновкусных сувениров, созданных подпольными кустарями с атрофией воображения и художественными способностями каракатицы. Убогий боекомплект праздничной символики, заезженный в хвост и в гриву, из года в год тысячекратно тиражируемый всеми и каждым, от дизайнера в рекламном агентстве до художника-оформителя в заштатном сельском клубе. Открытки. Фонтан, гейзер, водопад открыток: этот специфический юмор половозрелых посетителей ясельной группы детского сада для умственно отсталых, эти шутки, которые забраковал бы даже худсовет команды КВН вышеупомянутого клуба, эти тексты, рядом с которыми творческое наследие графа Хвостова и капитана Лебядкина - вершина духовной жизни...

У-ух, как же я ненавижу Новый год.

Знаете ли вы, что городишко Батайск, знаменитый тем, что из делового центра Ростова до него ближе, чем до некоторых ростовских же спальных районов, назван именно так не от фонаря-канделябра-прожектора-неонки-внутре-далекой звезды-спиралевидной туманности, и не потому, что ответственный за ритуал номинации малых городов безымянный древний жрец богини столоначалия оказался тем еще прохвостом, наследником (или предтечей, как посмотреть) радикалов-футуристов и любителем абстрактных буквосочетаний? Знаете ли... да ни черта лысого вы не знаете, я ведь вижу... ну ладно, хотя бы вы догадываетесь или нет, леший вас раздери, что сей город на грани поселка городского типа тянет на себе практически неподъемный в одиночку груз ответственности, что он удостоен килиманджарски высокой чести носить имя отца новой французской философии, человека, единолично ответственного за изобретение и внедрение в ткань действительности печально знаменитых "симулякров", порнографа, атеологиста и идеолога внутренней немоты Жоржа БАТАЯ?

Для вас это новость? Ничего удивительного. Печально, но я был к этому готов. Дайте догадаюсь... да, мне кажется, что история улицы Шаумяна вам в таком случае и подавно неизвестна. Что? Я снова прав? Так слушайте же: Шаумян был выходец с Кавказа, обыкновенный, ничем не примечательный нахичеванский армянин. Он был им всю жизнь, он остался бы им до смерти, и даже после смерти он не перестал бы им быть. Но вмешались небесные силы - они перерезали нить его судьбы острым ножом эмиграции, бросили в ледяную воду чужого уклада и приказали выплыть. Он стал барахтаться. Он приехал в Германию и там устроился на работу в только недавно (всего каких-то лет сто с копейками, для Германии вообще не срок) народившуюся корпорацию "Шфарцкопф". Дослужившись до начальника сектора, он получил суперприз всей жизни, единственный шанс - право разработать и вывести на рынок собственную торговую марку. Он назвал ее "Шаума", тоскуя по семье, родным и близким людям, оставшимся в Армении, в России, в Нахичевани. Он умер, так и не побывав на родине. Теперь его шампунями мы моем голову, а его именем называем улицу - ведь это все, что мы можем для него сделать...

(to be continued...)

Всякий, хоть однажды вкусивший сладостной отравы эпистолярия, ясно как день понимает: письма - это не какие-то там виньетки, не мыльные пузыри, не газовая ткань и не сорочьи мозжечки редакторесс глянцевых журналов. В последнем онтологическом основании письма серьезны не меньше, чем страждущий вечного лета аллегорический хайнлайновский кот (хотя я бы на его месте предпочитал вечный сентябрь, но ладно уж - о вкусах не принято дискутировать). Письмо взыскует ответственности. Внешне простые, обыденно-скучные, обманчиво-нейтральные слова, выводимые пером по бумаге, на самом деле суть полные заповеданных смыслов рунические письмена; своей мистической перегруженностью они сделали бы честь тайным книгам масонских лож. Процесс появления на мониторе (слабейший отсвет которого наделен таким неподъемным символическим грузом, что даже поверхностный помысел о нем может вынудить неокрепший разум фатально и необратимо слететь с катушек) букв из-под наших пальцев - священнодействие, сопоставимое с самыми сокровенными моментами камлания верховного шамана затерянного в таежных лесах северного народа, чья кожа груба и смугла, а речь отрывиста и гортанна. Звоночек почтовой программы-агента, оповещающий непостижимо беспечного пользователя о получении новых сообщений, артикулирует сокровенное имя на одном из праязыков человечества, в которых еще не была разорвана энергетическая нить, связующая звук и реальность, в силу чего этим именем непосредственно творилось сущее.

Письма - это маленькие жертвенники, воскуряющие благовония сразу троим: богу расстояния, дьяволу деталей и неумолимому Хроносу, духу времени, пожирателю собственных детей и чужого настоящего. Поверх явных, электронных или чернильных, письмо несет на своем теле другие, нематериальные, тайные знаки, складывающиеся во внятную жестокому божеству молитву, вечно просящую об одном - придержи коней, начальник, не меняй меня и мир вокруг так скоро - или дай хотя бы остановить мгновенье и насладиться после ароматом воспоминаний о нем.

Короче, все очень, очень непросто. Поэтому надлежит в ознаменование ритуального характера переписки приобщиться к культуре Востока, в меньшей степени утратившей метафизическое основание, для чего натянуть на темечко добытую на блошином рынке расшитую бисером и потрепанную предыдущим владельцем тюбетейку и пробормотать:

- Алейкум ассалам.

Очень долго, микроскопическими порциями писавшийся текст.

========================
Реальность чуда-юда, или Блокбастер с изюмом.

Добрые люди Марина и Сергей Дяченко посмотрели третью серию "Властелина колец" Джексона и написали рецензию. (См. ее вот здесь http://rusf.ru/marser/kino/c07.htm) Это хорошо. Однако рецензия, похоже, была писана в состоянии эйфории и потому ее выводы нельзя не признать несколько преувеличенными. Конечно, все будет не так. Человечество, конечно, останется прежним. Изменить человечество за каких-то 9 или 12 часов киносеанса, а пусть даже и за 24 - задача заведомо невыполнимая. Хуже того, даже кинематограф после выхода этого фильма не изменится нисколечко, поскольку непонятно - с чего бы это старый добрый блокбастер, оплот консерватизма и заведомо срабатывающих приемов, система "сдержек и противовесов", вдруг произвел такой эффект. Этак у нас революция будет раз в полгода, господа, если не чаще.


"Кто эскапист"?

Скажу вопиющую неполиткорректность. Эскапист - это, собственно тот, кто от анализа реальности убегает в комфортные выдуманные миры, где все просто и однозначно (вот герои - вот злодеи: палитра двухцветная как на MDA, то есть черно-белом, мониторе), кто маскирует собственное нежелание думать обвинениями в адрес неведомых дядей, оправдывающих предателей или бандитов, размывающих такие чистые тона добра и зла до якобы непонятных категорий полезного и вредного. Видимо, эскапист - это и тот, кто всерьез размышляет над вопросом какая реальность реальнее - киношная или телевизионная и прогнозирует некую неведомую, но, надо полагать, чрезвычайно мощную цепную реакцию от учреждения в Новой Зеландии поста министра Средиземья. (В котором, как знает теперь весь свет, воцарился Арагорн и правил, как знают только читавшие первоисточник, до 900 лет, на манер библейских старцев. Девятисотлетнего Арагорна Джексон решил не показывать и правильно сделал - его вид испортил бы эскапистам их мечтательное настроение - но из кандидатов на новый пост все равно должна, если Дяченки правы, выстроиться километровая очередь: еще бы, почувствовать себя правителем Средиземья! Может быть, эта цепная реакция и имелась в виду? Мне, однако, о таком ажиотаже неизвестно.)

Кто еще эскапист? Ну, может быть, тот, кому "цену развития компьютеров и прочих железяк" раскрыли "Терминатор" и "Матрица", кто вообще оценивает произведения искусства в категориях "иных реальностей" и безоглядно доверяет их выводам насчет перехода нашей реальности в заданную "иную". Эскапист - это адресат статьи Марины и Сергея, выдержанной в тонах нарочитой наивности. Можно только догадываться, зачем авторам было изображать себя глупее, чем они есть, поскольку они, конечно, понимают, как обстоят дела на самом деле.


"...дней минувших анекдоты".

На самом деле дела обстоят так. Джексон наступил собственной песне на хвост и снял фильм, который не сможет не окупиться, хотя сделал это не без некоторых авторских приколов, что, впрочем, тоже понятно: все штампы зритель давно знает не хуже режиссера и быстро-быстро начнет скучать, если фильм ими ограничится. Поэтому картинку слегка приперчили: выходка Бильбо в эльфийском городе, дизайн орочьих морд, Горлум, поедающий рыбу в начале третьей серии и прочие мрачности. Концентрация этих специй в целом на фильм, если подумать, даже непривычно высока, однако настроение зрителю не портит (что видно в том числе из дяченковской рецензии), поскольку обильно уравновешивается соплями с сахаром и анекдотами. Причем местоположение экзотических сладостей и так очевидно каждому вменяемому зрителю, а вот про анекдоты хочется поговорить подробнее. Нет, я не видел перевод Гоблина, мне хватило оригинала.

Вглядимся: не важно, известен или нет Джексону шедевр отечественного черного юмора про "карусэл, карусэл", но назгул, да еще и Главный, единственный раз за три серии появившийся крупным планом, вполне мог бы драться и поизощренней, а не просто размахивать над головой невнятной штуковиной на цепи. Зритель еще смакует этот гэг, а в кадре уже новая реприза, будто украденная у Монти Пайтона: "- Меня может убить только смертный муж. - Да, но я-то не муж" (и в харю ему, в харю). Смех в зале: бедный назгул, он не учел размаха феминистского движения в Средиземье. Чуть позже, перед Черными вратами, Арагорн выдает спич, мол, Люди Запада (так и сказал), замочим дружно мировое зло, - будто ему через год баллотироваться в президенты США. Мировое зло в лице орков обаятельно ухмыляется.

Известный трюк со скейтом уже, пожалуй, вошел в список самых идиотски смешных моментов мирового кинематографа, но это ведь верхушка верхушки айсберга, не более того. Леголас и Гимли все три серии хохмят, не переставая, будто кинутые уехавшим цирком клоуны, причем Леголас явно по совместительству трудился акробатом, и теперь применяет навыки где придется, перескакивая, аки блоха, из серии в серию, с тролля на олифанта. Гимли же, напротив, профессионально чист и специализируется на грубоватом солдатском юморе: "Этот за одного" и т. п. буффонада. Соцсоревнование по трупам, действительно напоминающее подсчет фрагов, несерьезно само по себе, но авторам фильма этого мало, и приколы сконцентрированы гуще некуда. Или взять этот шедевр глубокомысленной катахрезы из первой серии - "Тьма двигалась во мраке"! Или вот диалог Арагорна с королем мертвецов: "- Но меч же был разбит! - Его перековали!" Сюрприз! Как говорил у Гайдая Жорж Милославский, "вот это новость". Меч, оказывается, можно перековать. Кто бы мог подумать. М-да.

Понятно, что все названные (а также бесчисленные пропущенные) трюки потребны ради исключительно благородной цели: бедолаге зрителю - существу en masse впечатлительному и дистанцировать себя от событий текста совершенно не наученному, - чтобы не убежать и не уписаться от страха, нужен заборчик... впрочем, пардон - ему нужна Великая Китайская Стена, однако же с заботливо проверченными в ней дырочками. По экранному времени равномерно разлита фирменная джексоновская жуть, вызывающая у неподготовленного человека при прямом контакте в лучшем случае испуг и/или отвращение, а ведь зритель, черт возьми, непременно начнет ассоциировать себя с героями, просто по привычке, выработанной годами общения с продукцией голливудской индустрии и усугубленной техническим совершенством современных кинотеатров, этих генераторов повального эскапизма. Массового раздвоения личности, аки Горлум, конечно, ждать не стоит, но вообще живого крокодила детям в песочницу надо давать в надежной клетке, и продюсеры фильма, отдадим им должное, это поняли.

Предвижу возмущенную реакцию читателей - якобы некоторые из вышеописанных эпизодов имеют место быть в первоисточнике. Якобы. На самом же деле эпизоды смешны не из-за наличия или отсутствия в книге, они вообще с книгой не связаны, вопреки распространенному заблуждению, даже если взяты оттуда. Фильм (фильм вообще, не обязательно данный) воздействует на зрителя по другим законам, не так, как книга (опять же любая) на читателя, и поверхностное сходство персонажей и ситуаций только подчеркивает принципиальную разницу функций. Да и какое, откровенно говоря, сходство между черными полосками по белой бумаге и нарисованным на экране орком - настоящим, разноцветным, уродливым? Толкиен писал эпическую прозу, а читатель эпоса, как бы сильно он не сопереживал героям, вынужденно созерцает между собой и сюжетом твердокаменную фигуру рассказчика. То есть слышит безмолвное, как пустыня, и седативное, как валиум, наставление: успокойся, мол, ничего страшного нет, все если и было, то давным-давно и не здесь, а теперь это только сказка, история, текст. Джексон же работает в кино, которое самой своей природой, начиная еще с братьев Люмьер и их ручного паровоза, предназначено для "здесь-и-сейчас". Соответственно, при прочих равных условиях одни и те же события в кино страшнее, чем в литературе, и потому требуют дополнительных приемов остранения. Которые неоткуда брать, кроме как из той же книги, потому что фэны бдят и, в случае чего, не посмотрят на благие намерения... да что там не посмотрят - даже не поморщатся, отрывая башку вместе с кастрюлей за самоуправство и волюнтаризм. Соломоново решение заключается в том, чтобы вместо овец скормить волкам пастуха и сторожевую лайку, сиречь - следите за руками - переосмыслить (выделено курсивом) эпизоды книги, наделить их новым, невиданным прежде содержанием, не связанным с книгой отношениями причины и следствия, но сделать все тонко и нежно, чтобы фанаты ничего не заметили.

Кратко - смешные эпизоды, кадры и ситуации смешны, потому что выполняют в структуре фильма функцию эмоциональной разрядки. Ту же самую функцию в "Гамлете" выполняет сцена с могильщиками, в книге Профессора - наличие внешнего повествователя, а в переводах Гоблина - густопсовый антигерменевтический винегрет из разной вменяемости образчиков советского и постсоветского юмора. Для человека понимающего очевидно, что ничего нового подвизающийся на переводческой ниве страж порядка не придумал, он просто, как попугай, забалтывает найденные Джексоном приемы, причем где новозеландский мистер действует хирургическим лазером, там наш сермяжный опер орудует тупым ржавым топором. Но это для понимающего, аудиторией же Гоблина являются зрители с низкой культурой прочтения художественных текстов, для которых построение фильма, при отсутствии дополнительных разъяснений, останется тайной за семью печатями. Гоблин милосердно разжевывает им непонятные места до состояния настолько кашицеобразного, что вещество фильма можно после этой обработки вводить в организм через катетер. И имеет за это заслуженный успех.


"Три блатных аккорда".
========================

Тут планировался обстоятельный, с примерами, теоретическими выкладками и риторическими фигурами, доклад на тему стилевой неоригинальности саундтрека. Но его не будет, и еще много чего не будет: когда-нибудь, в другой раз, может, и получится, а этой сказке - конец. Кто дослушал, молодец. Все.