Боже, совершить запись! Следовало бы набраться горючей смелости перед началом увлекательного путешествия. Гордые величественные психотерапевты восседали на упругом пружинистом Олимпе. Вокруг звеня крылышками порхали психотропные бабочки. Беседа не могла разрешить давно решённую задачу. Ответ ускользал из виду. Молчание возбуждало дальнейший интерес. Сидя на безмятежных облаках он тихо плакал. Городская суета нарочито умножала печаль. Он месил ногами талый сыпучий снег. От этого ноги по вечерам болели и ныли. Сидеть на кухне и глядеть на опустошённый гранатовый корпус. Из крана сочилась прохладная мерзкая жидкость. Дом населяли алкаши и демонические приспешники. Встречаться с ними можно было только по ночам не прикасаясь к ним и не глядя им прямо в глаза. Ослепительный режим сменился масочным. Он гордо оставил город во тьме и больше не тонул в нём. Холодные огни фар погасли, но машины оставались пусты. Шикарный иней скользил по неприглядной витрине. Он гладил стекло рукой пытаясь возбудить давно улетученную нежность. Гибель подразумевала возврат. Окна библиотеки круглосуточно не тухли. Очередь выстроилась, чтобы искусить последний идиотский роман. Ломаные слова не поспевали за глазами жадного читателя. Слов катастрофически не хватало. Сложность была надуманной и вычурной. В семье он был прост, словно презерватив спрятанный за одеждой на полке родителей. Припомнить мешающее возвышенное. Небо, которое не может округлиться в изрытом трещинами животе толстяка.