ПО-НЕ-ДЕЛЬ-НИК

Два интервью с утра... в пнд... чересчур, по моему...


не совсем начало...

В тот год осень выдалась на удивление длинной, и «по последней воде», как говорили аборигены, неизвестно каким зюйд остом в покосившуюся поселковую школу занесло молодую специалистку. Учительшу. Евгения Александровна Пронь - красный диплом, вздернутый нос, короткая стрижка. Классический набор. Романтическая натура. Чтобы сеять, значит, разумное, доброе, вечное. Глаголом жечь, так сказать. Обучать-воспитывать, блин.
Детей школьного возраста в поселке не то чтобы не было вовсе, просто были они какие-то взрослые. Сызмальства приставленные к ремеслу, с «козьей ножкой» в зубах да с матерком через слово, десяти-двенадцатилетние добытчики вели абсолютно взрослый образ жизни. Рыбачили, мыли золотишко, заколачивая порой гигантские суммы, добросовестно пропиваемые единоутробными папами-мамами, братьями-дядьями. Но это – летом, а зимой, что ж, можно и поучиться, благо школа в поселке, не надо через тайгу, пугая волков, за десять верст бегать.
Обучали в поселковой школе нескольким предметам – рисованию, арифметике, ну и труду, куды ж без него. И, между прочим, никто не жаловался на скудность образования. Преподавал все эти дисциплины некто Петр Владимирович Воробьев, закончивший в невесть каком году Ростовский техникум прикладного искусства и объявившийся в поселке в незапамятные времена, отсидев положенную десятку по популярной в то время 58 статье. Сидел он, как водится, ни за что. Отчеканил вроде бы что-то не то, или из глины сваял… В общем, за искусство пострадал человек.
Новой учительнице Воробьев обрадовался: «Мы теперь еще и физику с химией введем, - сказал он девушке с дипломом преподавателя русского языка и литературы – Не боись, не боги горшки обжигают.». Девушка с дипломом хлюпнула вздернутым носом, но возражать не стала. Поплакала пару ночей в подушку, да истерично-оптимистическое письмо (Тут така-а-ая природа…) родителям в далекий город - труженик Златоуст с попутным военным бортом отправила. Делать нечего – стала быт налаживать, к мату привыкать и ждать, ждать, как и все, вертолета с письмами да продуктами. Больше ждать от жизни было нечего. И потянулись дни, длинные, как опостылевшие уже через две недели макароны и, как макароны же, одинаковые на вкус. Романтизм выветрился быстро.
Судьба она и в Зауралье – судьба. Две столь тонкие натуры, как описываемые нами офицер и учительша не могли не встретиться, точнее, не то чтобы не могли, но насколько бы было все банально и просто, кабы не свела их жизнь, а, напротив раскидала по городам и весям. И, может, жили бы они в мире и согласии, он – где-нибудь в Алчевске, она – в Йошкар-Оле. Но, как уже сказано выше – судьба, она и в Зауралье – судьба.
«Заготовка дров для обеспечения тепла в помещениях части в осенне-зимний период» – так значилось в командировочном удостоверении лейтенанта Иванова, впервые за полгода вырвавшегося за пределы родной роты. Да на целую неделю… «С л-том Ивановым следуют 2 (два) сопровождающих…» Два раскосых мусульманина, вряд ли подозревающих о том, что они –«сопровождающие». Директор леспромхоза – здоровый, крупноносый мужик в чем-то полувоенном – «Что ж мы не понимаем, армии надо». «Размещение на частных квартирах с последующим возмещением расходов согласно приказа (корректорам – не исправлять, сам знаю, что управление требует дательного падежа С.Б.) МО №**** от *****». «Вот в школе и поселим, там места много». А вы говорите… Судьба. Рок. Фатум. «Узбеков ваших завтра на работу поставим. Не дрейфь, киргизы, в хорошую бригаду, все ни за что сидят, и, что характерно, ни одного убийцы». Просто сказка. «Ну а пока, по русскому обычаю…». Казенка Ишимского разлива, да под макароны с моченой брусничкой… Эх, господа… Не леспромхоз, а Диснейленд. Особливо после второй.
Бутылки.
Жизнь налаживалась.
Леспромхозовский газик, еще той модификации, которую в народе называли попросту – «козел», привез в стельку пьяное тело лейтенанта Иванова в школу незадолго до рассвета. Тело сильно сопротивлялось, тыкало фиги куда-то в небо, видимо американским спутникам, и наотрез не хотело вноситься в то школьное помещение, что по ветхозаветной традиции звалось спортзалом. Голова лейтенанта, мотаясь из стороны в сторону, извергала из себя очень непоследовательную информацию, граничащую с военной тайной. Окажись в это время в поселке залетный шпион… Кто знает, как бы сложилась внешнеполитическая обстановка. Впрочем, что делать шпиону в Больших Юрчаках ? Совершенно нечего.