еще про шпионов...


Данные радиоперехвата по Киевскому военному округу от 22- 23.06.1991г. («Глубокая вспашка»)
Координаты ***. 02часа 14 минут Москвы. Место выхода в эфир- (предположительно) - один из номеров гостиницы «Братислава». Длительность сеанса связи – 0 минут 48 секунд. Дешифровка приведена ниже
Ст. лейтенант Вишневский.
Текст радиограммы:
Ронин - Зеро
«Первые всходы на рисовом поле
сулят урожай нам обильный…
Нужны удобренья.
Ронин»
Координаты *** . 10 часов 01 минута Москвы. Место выхода в эфир (исходя из треугольника ошибок) – городок аттракционов в Голосеевском парке культуры и отдыха им. Рыльского. Длительность сеанса связи – 0 минут 52 секунды. Дешифровка приведена ниже.
Лейтенант Егоренков.
Пастушка – Жан-Пьеру
Контакт установлен. Источнику присвоен псевдоним ***(нецензурное слово) Продолжаю наблюдение.

Пастушка.

Данные наружного наблюдения за агентом МОССАД, известным как «Кашкет».

22.06.1991 года в 21 час 32 минуты объект вошел в зал международных телефонных переговоров Киевского Главпочтамта и воспользовавшись 12 кабиной связался с Иерусалимом (Государство Израиль) Текст разговора:
Абонент: Алло?
Объект: Таки да.
После контакта объект повесил трубку и направился в гостиницу «Москва», где проживает под видом сотрудника одной из израильских компаний.
***
Темно серый лубянский вентилятор, произведенный в каком-то сорок лохматом году на заводе «Красное Сормово», натужно жужжа, добросовестно пытался хоть немного ослабить сгустившуюся полуденную жару в кабинете полковника Исаева. Не получалось… Всех усилий вентилятора хватало только на создание слабенького дуновения, достаточного, правда, чтобы переворошить небрежно разбросанные на столе полковника тонкие листки бланков дешифровки. Сам полковник, стоя у окна, задумчиво смотрел на площадь Дзержинского. Долго смотрел… Но и Железный Феликс не смог бы подсказать полковнику Исаеву план дальнейших действий по «Глубокой вспашке». Поэтому полковник оторвался от окна, нажал кнопку селектора и бросил:
- Капитана Ломарева.
Капитан не заставил себя ждать, явившись через две минуты, и был встречен, мягко говоря, странным вопросом полковника:
- Вы, капитан, в японской поэзии разбираетесь?
Интуитивно почуяв в вопросе подвох, Ломарев на несколько секунд задумался. С одной стороны, в японской поэзии он не понимал ничегошеньки, впрочем, как и в прозе. С другой стороны, а вдруг… В сознании капитана проплыла совершенно мифическая командировка в Японию для… Ну для чего-нибудь… Резидентуру проверить, например… Или вступить в контакт с сотрудниками немецкого посольства… Как Рихард Зорге… Поэтому из всего многообразия ответов (да или нет) Ломарев естественно выбрал ответ положительный.
- Да – уверенно отчеканил он, - и добавил - подзабыл только малèнько…
- Это хорошо,- сказал полковник и, помедлив, передал стоящему по стойке смирно Ломареву перехваченную радиограмму, нам с вами уже знакомую – про всходы и удобренья, - как вы думаете, капитан, что это значит? Да вы присаживайтесь, присаживайтесь… Я и сам присяду. – полковник устроился в кресле и указал капитану на стул.
Смысл радиограммы показался капитану достаточно мутным. Всходы, урожай… Удобренья какие-то… Писали бы конкретно – нужно две тонны … Так нет… Хотя, с другой стороны, какие у них там в Японии удобрения. Химия сплошная, наверное. Вот в удобрениях-то капитан как раз и разбирался…
- Товарищ полковник, а вы уверены, что это стихи? – несмело спросил капитан
- К сожалению уверен, - твердо сказал Исаев,- я, конечно, не могу похвастаться, что разбираюсь в японской поэзии, но на мой взгляд, мы имеем дело с классическим образчиком так называемого «хокку» – трехстишия…
После этих слов капитан понял, что Фудзияму он не увидит еще достаточно долго и, придав лицу выражение напряженного понимания, прослушал краткую справку о японской традиционной поэзии. Что правда, запомнилось ему немногое… Ну там, что кроме хокку бывают еще и танки – это он и без полковника знал…Несколько танков он даже видел в свое время… Но ведь то были нормальные советские танки, а не загадочные японские, которые почему-то имеют отношение к поэзии, а не к сухопутным войскам… Это было непонятно и даже обидно в какой-то мере. Надо было этот момент уточнить, но уточнять капитан не стал… Поостерегся… Зато спросил:
- А Ронин, это фамилия? – Последовал десятиминутный расказ о несчастных самураях, оставшихся без хозяина… К концу рассказа о бесхозных самураях капитан почувствовал себя достаточно подкованным в японской кульуре человеком… Может все-таки на Японию готовят… Чем черт не шутит… Как Рихард Зорге буду… Интересно, какая сейчас погода в Токио?
Полковник Исаев рассказывал Ломареву о японской культуре и пытался угадать о чем думает этот бывший комсомольский вожак, попавший в Контору хрен знает каким образом… К неутешительному выводу пришел полковник. Не интересовала капитана безопасность Родины… И было это заметно. Тот еще сотрудничек… С кем приходиться работать. Плечом к плечу, так сказать… Ни тебе холодной головы, ни горячего сердца… А уж о чистых руках и думать не приходится. Господи, кому мы передадим щит и меч? Полковник, не прерывая рассказа о самурайских традициях невольно глянул на холеные руки Ломарева… Маникюр он что ли делает? Проанализировать японскую радиограмму пришлось самому… Полковник перевел текст на доступный капитану язык - Контакт успешен. Продолжаем работу. Необходимы дополнительные средства- и ласково попросил капитана текст записать и заучить наизусть. С почти нескрываемым наслаждением Исаев смотрел как капитан Ломарев, шевеля пухлыми губами, записывает текст, а затем, подняв вверх безвольный подбородок, заучивает несчастные семь слов… Да, тот еще сотрудничек, блин… После анализа японских витиеватостей Исаев перешел к радиограмме французской… (может не Токио, а Париж – подумал Ломарев) Отмахнувшись от вполне приемлемой ломаревской версии, что под именем Жан-Пьер скрывается Жан-Поль Бельмондо, и совершенно бездоказательно предположив в ответ, что никакой это не Бельмондо, а старый знакомый Исаева хитрый и опытный комиссар Тьери, полковник провел анализ присвоенного Карминскому агентурного псевдонима, пришел к выводу о полисемичности (это слово капитан записал, сам не зная зачем) слова Снеговик во французском языке и отметил остроумие агентов Второго Бюро… Затем последовала ода лаконичности агентов МОСАД…(В Тель-Авив не очень хочется, жарко там… И евреев много… - промелькнуло в капитанской голове) И, наконец:
- Резюмирую, - произнес полковник Исаев, - Мы можем отметить резкий интерес со стороны американских, японских, французских и израильских спецслужб к чему-то спрятанному нами… Ну, не совсем нами… на территории в/ч 43952, расположенной неподалеку от населенного пункта Большие Юрчаки, что в Зауралье. Все попытки установить объект, спрятанный под слоем грунта на территории вышеуказанной в/ч потерпели неудачу. Но, раз этого не знаем мы, могут ли это знать Они? – полковник так и произнес – «Они» с большой буквы, - Скорее всего – нет. Следовательно, возникает вопрос – ограничаться ли все эти спецслужбы засылкой в интересующую их зону одного агента? Скорее всего – не ограничатся. Вслед за агентом… Кстати, какой у него псевдоним у наших?
- Киевская наружка называет его Сосед…
- Сосед? Почему? А, впрочем, сосед так сосед… Так вот, скорее всего, вслед за Соседом в Большие Юрчаки будут направлены кадровые разведчики для контроля и интенсификации работы, а также возможного устранения агента в случае провала, равно как и в случае успеха - Ломарев одухотворенно конспектировал полковничью речь, - Не исключено, что все они будут ориентированы на поиск других источников информации среди военнослужащих. Мы, со своей стороны, не можем пустить этот процесс на самотек… Вы, капитан Ломарев, будете контролировать проведение операции «Глубокая вспашка» на месте, в Больших Юрчаках… Связь будете поддерживать со мной лично. На разработку легенды даю Вам 12 часов. Все необходимое для прикрытия будет обеспечено. Вопросы есть?