Знаешь ли, дорогой дневник, я верно не умею описывать природу… Сколь угодно много я могу распространяться о шепчущем ветерке, шорохе листвы, бликах солнца, сиянии небес, шуме дождя и т.д. Но это не будет описанием природы как таковой. Нет. Все это будет лишь дополнительным штрихом, незначительным мазком, картонной декорацией – не более… Я никогда не смогу написать вот так:
« Небо было безоблачным, но его затянуло мутной не прозрачной вуалью тут и там старались пробиться небесная голубизна. Солнечный свет беззвучно падал сквозь атмосферу мелкой пылью, – и ложились на землю, не найдя, кого собою удивить.
Под тепловатым ветром свет подрагивал, воздух перемещался неспешно, подобно стайкам птиц, перепархивающим с дерева на дерево. Ветер скатывался по отлогому косогору вдоль путей, перемахивал через рельсы и пронизывал лес не шевеля ни листочка. Раздавалось одиночное «ку-ку». Пролетало сквозь мягкие солнечные лучи и таяло на гребне далекой горы. Вытянутые цепью холмы напоминали исполинских котов – они присели на корточки, пригрелись, задремали…»
Созерцание. Медитация. Действие которое не ставит перед собой целей; смысл которого скрыт в нем самом. Описание того, что есть, а не то что можно усмотреть. Чистая, не замутненная истина, самодостаточная и ценная сама по себе. Декорации одинаково гармонично смотрящиеся в любой пьесе… Есть, дорогой дневник, люди способные описать игру актеров, а есть те кто способны нарисовать театр… Я слишком нетерпелив для этого. Так написать я не могу. Могу только попробовать:
«Солнце тонкими лучами прорезала холодный воздух, проникая сквозь все еще густую листву и отпечатываясь яркими тенями на посыпанных песком дорожках, асфальте и пыльных окнах окрестных высоток.
Ветер рождавшийся где-то в вышине радостно нырял между близко стоящими домами и хорошенько разогнавшись, бросался под ноги случайному прохожему, теребя полы пиджаков, задирая юбки, взлохмачивая волосы. А затем кидался на бульвар.
Вялые, уже пожелтевшие по краям листья, возмущенно шумели, когда ветер проносился мимо, яростно срывая их и, сбрасывая вниз, где еще долго тащил по шуршащему в ответ песку. И, наконец, натешившись, оставлял их лежать безжизненной кучей и вновь взмывал к небесам, продираясь сквозь колючие солнечные лучи…
И были облака, того белого цвета, какой обычно имеет гладкая офсетная бумага в книгах, щеголяющих у Вас на полке дорогими золочеными корешками...»
Живописцы окуните ваши кисти,
В суету дворов Арбатских и в зарю,
Что бы были ваши кисти словно листья
Словно листья, словно листья к ноябрю
Окуните ваши кисти в голубое
По традиции забытой городской
Нарисуйте их прилежно и с любовью
Как с любовью мы проходим по Тверской…
Мостовая пусть качнется, как очнется,
Пусть начнется, что еще не началось,
Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется,
Что гадать нам удалось, не удалось.
Вы как судьи нарисуйте наши судьбы,
Нашу лето, нашу зиму и весну,
Ничего что мы чужие – вы рисуйте,
Я потом что не понятно объясню…
(с) Булат Окуджава – Живописцы
Не знаю, как там всех обычн...
[Print]
Вишневая