Студенческие городки стран Запада веками позиционировались как царство свободы слова, но теперь выглядят как оруэлловское государство, где за нарушение правил еретику грозят бан, бойкот и даже исключение. Правила эти разрабатываются левыми активистами и представляют собой предельно радикальный извод политкорректности.

Практически каждый день СМИ доносят до нас очередной скандал в стенах наиболее престижных университетов, занимающих лидирующие места в мировых рейтингах. Взять, к примеру, знаменитый Беркли. Сначала толпа студентов срывает выступление альт-правого журналиста Майло Яннопулоса. Потом прогоняет политолога Чарлза Мюррея криками «Пошел вон, расист, сексист и анти-гей!». А лекцию консервативного мыслителя Бена Шапиро приходится проводить под усиленной охраной, которая влетает университету в 600 тысяч долларов. А как иначе? Окружившая лекционный зал толпа приветствует мыслителя плакатами «Вон из Беркли, нацистское дерьмо!».

Интересно, что Беркли – один из наиболее дорогих университетов США. Стоимость обучения за год начинается от 28 тысяч долларов, еще столько придется потратить на прожитие. Отчасти это объясняет драки и погромы, с которыми не может справиться руководство вузов.

Нынешняя студенческая вольница началась на рубеже веков, когда высшее образование в Европе стало платным, а в Америке стремительно подорожало. Студент, выкладывающий за учебный год несколько десятков тысяч долларов, предсказуемо встал на позицию потребителя образовательных услуг и начал требовать от университета максимального комфорта – и физического, и душевного.

Именно в этот период детей среднего класса окрестили «поколением снежинок». Термин принадлежит автору «Бойцовского клуба» Чаку Паланику и обозначает людей, болезненно чувствительных ко всему, что нарушает их душевный комфорт и понижает самооценку. Но в кампусах лучших университетов англосаксонского мира «поколение снежинок» разместилось со всеми удобствами.

Сначала они применили в университетах идею safe space – «зоны безопасности». В 1960-е этот термин обозначал лос-анджелесские гей-клубы, где гомосексуалы могли свободно общаться, не боясь огрести от гомофобов или полиции. В английских и американских вузах зоны безопасности поначалу тоже были выделены для представителей сексуальных и национальных меньшинств, но в последние годы такой зоной стало все пространство кампусов. На практике это означает, что в студгородке категорически запрещены любые действия, жесты или высказывания, которые могут ненароком обидеть или травмировать геев, лесбиянок, трансгендеров, инвалидов, аутистов, афроамериканцев, азиатов, евреев, мусульман, феминисток – и так далее. Список меньшинств продолжает расширяться. Само понятие оскорбления – тоже.

В 2015 году двух преподавателей Йеля уволили за одни лишь сомнения в том, что хэллоуинские костюмы могут кого-нибудь обидеть. Инструкция руководства университета предписывала избегать на празник «тюрбанов, перьев, красного и черного грима», так как это может оскорбить учащихся нетитульной национальности или нетрадиционной ориентации. Заслуженный профессор Николас Кристакис и его жена посоветовали учащимся не искать оскорблений там, где их нет, на что семь сотен студентов жутко оскорбились и поспешили выразить свой протест. Руководство Йеля встало на их сторону – невинная реплика стоила карьеры обоим Кристакисам.

Это – типовой метод решения проблемы, применение других маловероятно. Во-первых, руководство вузов зависит от денег, которые студенты платят за обучение. Во-вторых, позиция университета в рейтингах определяется в том числе «удовлетворенностью учащихся». В-третьих, администрации гораздо дешевле уволить преподавателя, чем судиться с обиженным студентом.

Поэтому кампусы полностью зачищают от неполиткорректных идей и личностей. Выдающийся биолог, кембриджский профессор Ричард Докинз твитнул в раздражении: «Университет – это не зона безопасности. Если тебе нужна зона безопасности, иди домой, обними там плюшевого мишку и соси большой палец, пока не будешь готов к университету».

Другим способом зачистки вузов для поколения «снежинок» стала концепция «триггера». Этот термин пришел в студенческую жизнь из психиатрии и означает некую вещь или событие, которое напоминает о пережитых страданиях людям с посттравматическим синдромом. Прежде его применяли, например, к ветеранам боевых действий, которые испытывали приступ паники, встретившись с чем-то, что напоминало им Вьетнам или Корею. Сегодня студенты-«снежинки» считают триггером любое слово, которое ранит их чувствительную душу.

Поначалу учащиеся искали триггеры в классической литературе. «Потенциально травмирующими» американские и английские студенты называли «Метаморфозы» Овидия (там зачастую рассказывается про секс без взаимного согласия), «Тита Андроника» Шекспира (в пьесе многовато отрезанных конечностей), «Великого Гэтсби» Фицджеральда (автор критически изображает женщин). Такое впечатление, что студенты просто старались сократить список обязательной для чтения литературы.

Дальше – больше. В 2014 году Дженни Сук, преподающая право в Гарварде, рассказала журналу «Нью-Йоркер» о том, что студенты просят лекторов не разбирать с ними пункты законодательства, связанные с изнасилованием. Одна из студенток даже потребовала не использовать слово violate, хотя этот глагол обозначает не только «изнасилование», но и «нарушение закона», так что обойтись без него на лекциях по праву невозможно. То есть триггерами для поколения «снежинок» стало буквально всё, и это не преувеличение.

В 2015 году деканы Калифорнийского университета получили инструкции с перечнем недопустимых высказываний, которые могут оскорбить или травмировать студентов. В список этих лингвистических «микроагрессий» попали такие фразы, как «Америка – страна возможностей» и «Я считаю, что эту работу должен получить самый квалифицированный кандидат».

Как ни странно, чем дальше шли университеты по пути наибольшего благоприятствования студентам, тем несчастнее эти студенты становились. Доносы, общественные обсуждения, чистки, регулярные прорабатывания профессоров и учащихся – все это стало каждодневной реальностью студгородков. Активные меньшинства – национальные и ЛГБТ – захватили контроль над руководством кампусов и обеспечили себе возможность затыкать рот каждому, кто не разделяет их идеалы.

Опрос, проведенный в Йеле в 2017 году, показал, что в первый год обучения 61% студентов не боятся высказываться среди ровесников на темы политики, религии, гендера. Среди старшекурсников таких смельчаков всего 30%.

Даже поддерживающие политкорректность СМИ признают, что свободы слова в вузах теперь практически не существует. Английский еженедельник The Spectator даже называет американские университеты «Посмешищами нетерпимости». USA Today свидетельствует, что Мичиганском университете «живет и здравствует полиция мыслей», и может сложиться ощущение, что вас вернули назад в ГДР или СССР.

На наших глазах «снежинки» превращается в натуральных хунвейбинов, но винить их за это трудно. Это поколение живет с чувством глубокой неуверенности в завтрашнем дне. Им ежедневно внушают, что совсем скоро автоматизация лишит их работы. Они видят, как родители из последних сил борются за то, чтобы остаться в страте среднего класса. В итоге «снежинки» сублимируют свой страх в агрессивную обидчивость.

Со своей стороны, руководство вузов активно поддерживает леваков, поскольку само пришло к власти, спекулируя на левацкой риторике. В прошлом году тинейджер из Бангладеш Зияд Ахмед сто раз подряд написал на заявлении в Стэнфордский университет слоган Black Lives Matter («Черные жизни важны»). Растроганный такой политической сознательностью университет даровал ему стипендию на весь курс обучения. Неудивительно, что в кампусах таких вузов теперь царит либеральный террор.

В 2016 году, в разгар президентской кампании руководство Джорджтаунского университета запретило студентам даже упоминать Берни Сандерса в разговорах, тем более, агитировать за него. Что уж говорить о Дональде Трампе – он поистине был человеком, «которого нельзя называть».

Критику со стороны общественности университетское руководство слышать тем более не желает. Как заметил в своей статье для The New York Times заместитель ректора Нью-Йоркского университета Ульрих Баер,

В целом война «снежинок» против традиционной системы преподавания хорошо демонстрирует тот кризис, к которому приводит коммерциализация высшего образования. Чернокожие потребители-студенты требуют убрать из программы белых классиков. Потребительницы-студентки желают запретить слово «изнасилование». Левые товарищи студенты прогоняют правых преподавателей-угнетателей. В результате веками создававшаяся система университетского образования трещит по швам. Хуже того, гибнет сама идея объективного научного знания и непредвзятого столкновения мнений. А потребители все равно остаются глубоко несчастными и чувствуют, что чего-то недополучили за свои деньги.

Это хороший урок для тех в России, кто мечтает превратить образование в «сферу услуг».

http://rusnext.ru/news/1514298624

http://rusnext.ru/news/1513016631

http://rusnext.ru/news/1512213503