Катастрофически надвигается момент, когда материальная оболочка будет выброшена на свалку. Сегодня слышал, как две дамы, коих числю сверстницами, обсуждали проблему надвигающегося климакса.
Господи, возьми меня обратно, в мир уверенности и спокойствия, которого не коснулось костлявой лапой разложение.

Проснулся во мне внутренний зигмундфрейд, и канючит: «Запиши да запиши!». А пуркуа не па, запишу, а то потом забуду, сны забываются, не скоро, но забываются… Словом, так.
Некоторое количество единиц времени тому назад под черепной коробкой у меня колобродили процессы, в оценке которых сходятся религиозная мистика и психоанализ (настоящие, не в чалме факирской да жопой на гвоздях). И, хоть кончилось все пожизненным соцреализмом без права переписки, осталось несколько красочных воспоминаний, которые со временем медленно стираются. А мы их подновим.

"Если тайное стало вдруг так явно,
Значит явное держат от нас в тайне"
(Д. Галбай)

СОН.

Неясной природы серый полумрак. Так мог бы быть освещен уличным фонарем письменный стол в комнате. Коридоры, огромные ангары без крыши, темные комнаты и полутемные переходы между ними. МЫ бежим, спасаемся от кого-то. Небольшая (душ 20) группка антропоморфных существ без особых подробностей анатомии и физиогномики: руки/ноги/торс/голова/некое подобие черт лица. Все серое, вернее, просто лишено цвета. Страшно. Впереди бежит лидер, прочие за ним. Хочется верить, что он знает куда бежать.
Огромная пустая комната – вбегаем все и запираемся изнутри: пауза, относительная безопасность. Вдруг в темном дальнем конце комнаты открываются ворота: в них входят ОНИ. Назад путь отрезан (сами заперлись), нас теснят в угол, пропали, ПИЗДЕЦ.
ОНИ внешне ничем не отличаются от НАС: такая - же неконкретизированная антропоморфность, то же полное отсутствие какой-либо цветовой гаммы. ИХ вряд-ли больше, чем нас, но сопротивляться не имеет смысла. ИХ группа расступается, организуя посередине живой коридор, по которому шествует ОН – правильнее всего сказать, что ОН – их бог. Не абстрактный предмет поклонения, а вполне действующий бог, могущественное и своенравное существо, под покровительством которого ОНИ находятся, но и сами его изрядно боятся. Внешне ОН похож на бутафорского Вия из одноименной экранизации одноименной повести одного автора (той самой, где в роли неудачливого воина света Хомы Брута снимался молоденький Куравлев), но с изрядной примесью деталей, позаимствованных в костюмерной после съемки фильма «Хищник» (с Арнольдом Чернонегровым): дреды торчат из башки, свисают какие-то трубки. Зрелище комедийное и жуткое одновременно.
ОН переваливающейся походкой выходит на середину комнаты. Сейчас нас принесут ему в жертву. Первым через это прийдется пройти НАШЕМУ лидеру. ОН смотрит ему в глаза, между ними растет какое-то звенящее напряжение. Вспышка – ОН поглотил его, всосал в себя, разложив на лучистую энергию. Следующая жертва. Тот же взгляд в глаза, то же нарастающее напряжение, но на этот раз все происходит гораздо быстрее: жертва запрокинув голову с криком бросается к НЕМУ. По крику понятно, что это была женщина. Вспышка. Все кончено.
Следующий – я. Кажется я начинаю понимать, как происходит всасывание чужой энергии: ОН заставляет жертву полюбить себя, за несколько секунд вызывает в ней чувство всепобеждающей любви к СЕБЕ, и тогда человек сам желает жертвоприношения. И сам его проводит. Взгляд в глаза. Напряжение растет. По моему я знаю, что ему противопоставить. ОН кажется тоже это почувствовал – напряжение между нами растет, растет. Вспышка! Теряю сознание…
Чернота…
Медленно прихожу в себя. Комната та - же, яркий дневной свет, краски (они оказывается были все это время, просто из-за освещения их не было видно). Какие-то люди помогают мне подняться. С трудом фокусирую зрение: вокруг много удивленных и радостных людей, с интересом осматриваются вокруг, заговаривают друг с другом. Живые, яркие, разные. По полу разбросаны деревянные фигурки – нечто среднее между шахматами и нэцке. Поднимаю одну из них: маленький японский деревянный болванчик, рука на рукояти меча, рожица перекошена злобой, видимо, персонаж национальной комедии масок. Это ОН. То чем ОН на самом деле являлся все это время.
Кажется я начинаю понимать, как мне удалось противостоять ему: я вызвал у НЕГО ответное чувство ко мне, равное по силе. И обман вскрылся.
Деревянные куклы втянули людей в свои игры (живые люди были по обе стороны, и среди НАС, и у НИХ). Но теперь я свободен. Мы свободны. И всегда были свободны. Просто не знали об этом.
Подбрасываю деревянного болванчика на ладони и сую в карман – на память.