- Шалом.
- Чем-чем, простите?

Орудие убийства себе подобных - изобретение нашего узколобого пращура, измененное нами лишь количественно, но не качественно - просто бессмысленная игрушка, выглядящая бледно и безобидно на фоне Времени, нашего доброго пастыря, бесстрастного судьи и безжалостного палача. Где уж нашим хиросимам сравниться с этой монументальной фигурой в черном, особенно с показателем эффективности ее действий - с сухим и лаконичным "сто процентов"...

Эмир Кустурица, балканский арлекин, мелким бесом вившийся у ног этого божества, зубоскаливший в его капищах и писавший непристойности на его истуканах, своей последней лентой отрекается от заблуждений молодости. Кается истово и подобострастно, выкалывая глаза своим былым иконам, тем самым давая свидетелям покаяния полное право прикинуть, хорошо ль на нем будет смотреться тога патриарха евроазийского синематографа. Можно понять человека: в определенной ситуации главным становится то, как сидит костюмчик.

Изменения невооруженному глазу вначале малозаметны: место действия в меру безумно, персонажи под стать, начиная со свихнувшейся от невесть-чего несостоявшейся оперной певицы, и до самой колоритной фигуры - раблезианского цыгана-бургомистра, обедающего ведерными нормами и способного в одиночку навешать пендалей половине стадиона вырванными из земли футбольными воротами. Давние кустурицыны поклонники сразу окунаются в этот вертеп, как карась в родную заводь, чутьем определяя центральных персонажей и дальнейшие сюжетные ходы.

Вот здесь режиссер и наносит сам себе первый сокрушительный удар. Как деус экс машина (он же черт из коробки) в первом акте пьесы появляется ружье станиславского со снайпером впридачу, но не висит реквизитом, дожидаясь своего часа, а громко стреляет сразу. Пуля, хоть и дура, попадает в самую заметную на сцене мишень - в цыганского пантагрюэля, лишая шатер балагана центральной опоры, без которой тот с шумом рушится, погребая под собой рыжих и белых.

Со смертью бургомистра в сюжете возникает ощутимая прореха, в которую незамедлительно просовывает свое мурло реализм, чуть не с приставкой "соц" - и буффонада переходит в военно-полевой роман, ибо начинается война. Нет, не та война, которую мы знаем по "Подземелью", которое "Подземка", которая "Андеграунд" - не развеселая пальба под звуки цыганско-османско-балканского сводного оркестра имени Одновременного Оргазма, увы нет... Хотя, слава б-гу, это еще не война Ремарка, Хемингуэя или Селина, в которой, с целью повышения личного индекса выживаемости, герою приходится последовательно отказываться от себя. Здесь самозачеркиванием занимается автор.

В сместившихся акцентах разухабистое деревенское веселье, так любимое Кустурицей прежде, выглядит как обычная провинциальная пьянка и вызывает острое желание позвонить 02 (кто хоть раз был на сельской свадьбе или проводах в армию - тот поймет), герой, намеченный уже зрителем для самоотождествления, скоропостижно уходит на войну, оставляя своего не первой уже свежести отца играть ромео монтекки запаса, а единственными носителями цыганистости оказываются наркобароны, военные преступники и прочие антисоциальные элементы, плохо кушавшие в детстве манную кашу. Что в зрелые годы неминуемо приводит к половым излишествам и злоупотреблению кокаином, а как же.

Далее - соответственно: юная прекрасная пленница, целомудренная попытка спать в разных постелях, теплящаяся искорка чувства, разгорающаяся в настоящий пожар, побег, кровь, боль, слезы, балансирование у края бездны, горечь расставания и прочие атрибуты добротной мелодрамы. Нет, судорожно впиваться побелевшими пальцами в подлокотники кресел кинозала все же не стоит - какая ж мелодрама не заканчивается хеппи-эндом! В нем будет окончательная победа алкоголя над наркотиками, зрелой мудрости над пылкой неопытностью, упругой молодости над выжившим из ума постбальзачеством. И даже главный герой, кажется, получит в распоряжение главную героиню.

Осуждать гроссмейстера за то, что "конь так не ходит" бессмысленно - это его партия, где он в одиночку выступает против Времени. Однако предъявить некоторые претензии стоит. Буде автор снимает реалистичную ("жизненную"!!!) мелодраму, пусть соблаговолит обьяснить зрителю некоторые детали. А именно: куда главный герой девал оплывшую и поистершуюся от времени старую жену, как примирил сына с идеей того, что его мачеха несколько младше его годами, чем надраивал по утрам свое облико морале, без которого перед односельчанами показаться и думать не сметь, как решил проблему разницы в возрасте лет через 10-15 после описанных событий (опадает, знаете-ли, все, что раньше стояло) и т.п. В противном случае попытка одним махом разрешить ворох проблем под общим названием "кризис среднего возраста" режиссеру не защитывается.

Да, стареет наш королек.

К сему добавлю, что кинолента Эмира Кустурицы "Жизнь как чудо" обильно уснащена милой сумасшедшинкой всего и вся, оборудована одной безумно поэтичной эротической сценой, в которой миру явлена по-настоящему красивая женская грудь, укомплектована великолепным саундтреком авторства опять же Эмира Кустурицы, и обильно сдобрена символикой, кое о чем говорящей даже тем, кто "Цицерона не читал". Натурам впечатлительным к просмотру следует готовиться заранее: женщинам соответствующего возраста запастись косметикой, мужчинам - бутылкой хорошего коньяку и сигарой.

ЗЫЖ В интернете поговаривают, что председателем жюри нынешнего кинофестиваля в Канне будет Кустурица. Вот и нет больше молодого и крылатого югославского гения, как нет и страны с таким названием. Зато есть несколько стран поменьше, воинственно выкрикивающих друг-другу оскорбления через плетень госграницы. И есть один режиссер, титулованный и маститый. Чем не равноценный обмен?