"Смерть Бога на Западе стала прелюдией к грандиозному метафизическому сериалу, который продолжается и в наши дни. Всякий историк умонастроений сможет подробно воссоздать различные этапы этого процесса. Коротко говоря, христианство мастерски ухитрялось сочетать в душе человека исступленную веру – по сравнению с Посланиями апостола Павла вся культура античности кажется нам сегодня до странности вялой и тусклой – с надеждой на вечную приобщенность к абсолютному бытию. После того как эта мечта угасла, были сделаны многочисленные попытки дать человеку надежду на какой то минимум бытия, чтобы примирить мечту о бытии, которая жила в его душе, с гнетущей очевидностью будущего. Но до сих пор все эти попытки оказывались безуспешными, и беда продолжала распространяться.

Последняя по времени из таких попыток – реклама. Хоть она и ставит себе целью возбудить, разжечь желание, сама превратиться в желание, все ее методы, по сути, весьма близки к тем, которые были характерны для морали прошлого. Ибо она вырабатывает некое устрашающее и жесткое Сверх Я, которое беспощаднее любого когда либо существовавшего императива, которое прилипает к человеку и непрестанно твердит ему: «Ты должен желать. Ты должен быть желанным. Ты должен участвовать в общей гонке, в борьбе за успех, в кипучей жизни окружающего мира. Если ты остановишься – ты перестанешь существовать. Если отстанешь – ты погиб». Начисто отрицая понятие вечности, определяя самое себя как процесс непрестанного обновления, она стремится к подавлению субъекта, к превращению его в послушную марионетку будущего. И это формальное, поверхностное участие в жизни окружающего мира призвано заменить в человеке жажду бытия.

Реклама не справляется со своей задачей, люди все чаще впадают в угнетенное состояние, все сильнее чувствуется общая растерянность, однако реклама продолжает развивать базовые структуры для принятия своих сообщений. Она продолжает совершенствовать средства передвижения для существ, которым некуда ехать, потому что они нигде не чувствуют себя дома; создавать новые средства связи для существ, которым уже нечего сказать друг другу; облегчать контакты между существами, которым уже не хочется общаться с кем бы то ни было."

(Мишель УЭЛЬБЕК)

Какая все-таки мерзость этот ваш человек с его мелочным желанием любой херней, хоть крашеной фанерой, отгородиться от свалившейся на его голову ненужной свободы. "Радость Закона", или как там его. Мясные автоматы.

Ездили в Каменец-Подольский.

Он похож на Гондор из фильма властелин-колец, которым долго пользовались не по назначению, от чего тот облупился, зарос грязью, пустыми пластиковыми бутылками и надписями "Здесь были Мася и Кися" в самых неожиданных местах. Жутковатое сочетание волшебной сказки и легко угадываемого за ней адского труда в лучшем случае наемных работников, а скорее пленных, крепостных и иных рабов. Кровавых мозолей, ценой которых создавался чудесный бэкграунд для фото молдавских туристок, русских туристок, польских туристок, тьмутараканьских туристок и их неизменно потасканных бойфрендов.

Туристы, кстати - отдельная достопримечательность. Особенно, простите покорно, русские туристы. Они легко создают толпу усилиями двух человек, все время зачем-то стараются переорать друг друга, но самое невыносимое - они ржут. Безостановочно, безо всякой на то причины, по какой-то физиологической надобности, как поет соловей. Они ржали даже в темных, сырых и холодных как могила подземельях Хотинского замка: глухой хтонический ржач доносился из-под земли через вентиляционные колодцы.

Старый город производит удивительно приятное впечатление: он состоит из доброжелательных людей, недорогих и непафосных заведений общественного питания, крутых и извилистых мощеных улочек, недорогих отелей, мостов, лестниц, парков и безумных видов на каньон Смотрича. Обязательно стоит сюда вернуться.

***

Спасибо всем, кто поздравил. И всем, кто воздержался. Вот так сопляк превращается в старого хрена. Будем жить дальше. Тем более что выбор невелик.