— Бровкин! — сказала Бровкину жена. — Я хочу с тобой развестись. Ты любишь деньги больше, чем меня!

Бровкин ничего не ответил, потому что был занят пересчитыванием денег. Тогда жена собрала вещи и ушла. Бровкин продолжил считать деньги. Он досчитал до семи тысяч рублей и вдруг проголодался. Но в этот день его никто не стал кормить. Тогда Бровкин положил все свои деньги в рюкзак и пошел обедать в ресторан.

— Чего желаете изволить? — спросил его официант, с удивлением глядя на Бровкина. Рюкзак мешал Бровкину, и ему пришлось сесть на стул задом наперед.

Бровкин пробежал глазами меню.

— Эскалоп! — с выражением прочитал он и почувствовал, что у него заурчало в животе. — С картошечкой...

— Восемьдесят рублей, — и Бровкина передернуло. Он понял, что не хочет эскалопу.

Бровкин пошел дальше по меню. Урчания в животе чередовались с передергиваниями. Официант с опаской отступил на шаг, боясь заразиться этой странной болезнью.

Наконец, Бровкин нашел блюдо, от которого его передергивало не очень сильно.

— Хлеба, — сказал Бровкин. — Принесите мне хлеба...

— Половинку, — добавил он, внезапно поняв, что может сэкономить. — Полкусочка будет достаточно.

— А что будете пить? — с подозрением спросил официант.

Бровкин хотел сказать, что ничего не будет, но понял, что погорячился. Потому что на столе стояли соль и перец. На халяву. И Бровкин понял, что скоро у него начнется жуткая жажда.

— Воды, — сказал он. — Стаканчик воды. Без сиропа. Негазированной. Из-под крана.

Пока официант нес хлеб и воду, Бровкин успел высыпать в рот соль и перец, и теперь сидел с выпученными глазами. Он схватил стакан, с жадностью выпил воду и закусил хлебом. Корочку он положил в карман. Официант принес счет. Оказалось, Бровкин наел на двадцать копеек.

Бровкин долго шарил в рюкзаке, разыскивая самую крупную, пятисотрублевую купюру. Он решил, что если потеряет часть денег, то хотя бы максимально увеличит толщину пачки за счет более мелких купюр. Может, тогда ему будет не так тяжело.

Официант порылся в карманах и отсчитал Бровкину сдачу. При этом он совершил большую ошибку: вначале отдал сдачу, а потом протянул руку за деньгами.

Бровкин отпрыгнул в угол и судорожно запихал все деньги в рюкзак. Он ничего не мог с собой поделать. Сердцу не прикажешь.

Официант удивился и потребовал деньги. Бровкин опустил глаза и сказал, что у него нет денег.

— Отдай сдачу! — угрожающе сказал официант. — Черт с этими двадцатью копейками. Отдай мои деньги.

— Я их потерял, — соврал Бровкин.

— А если поискать? — спросил официант, нацелившись на рюкзак Бровкина.

— Нет! Это мое! — крикнул Бровкин и упал на пол, закрывая рюкзак своим телом. Все попытки официантов вырвать у него рюкзак закончились провалом. Хватка у Бровкина была железной.

Официанты вынесли Бровкина из ресторана и приложили лицом об асфальт. Бровкин полежал немного, убедился, что рюкзак больше никто не отбирает. Тогда он встал и побрел, куда глаза глядят.

Проходя мимо школы, Бровкин встретил мальчика и отобрал у него деньги. Мальчик заплакал. Бровкину стало жалко мальчика. Он порылся в карманах и дал мальчику пять копеек на мороженое. Потом подумал и отнял обратно. Потому что мороженого на пять копеек все равно не купишь, а Бровкину пригодятся.

Начинало темнеть. Бровкин зашел в банк, чтобы разменять деньги. Разменяв, он потребовал свои деньги обратно. Кассир отказался вернуть деньги. Бровкин покосился на охранника.

— Я еще вернусь, — пообещал он, подошел к банкомату и стал разглядывать его. Какой-то мужчина вставил в банкомат карточку и получил пачку денег. Бровкин заинтересовался. Он достал из кармана корочку от хлеба и попытался засунуть в щель банкомата. Но банкомат не дал Бровкину денег.

Бровкин разозлился. Деньги были так близко, что он даже чувствовал их запах. Но мерзкий ящик отказывался их отдавать. И Бровкин начал ломать банкомат. Банкомат был твердый, но Бровкин не сдавался.

Через два часа приехала милиция и забрала Бровкина в отделение. В отделении его попытались разлучить с рюкзаком. Бровкин сопротивлялся. Разозлившись, милиционеры стали бить Бровкина дубинками. Бровкин всхлипывал и обнимал рюкзак дрожащими руками.

— Я ничего не боюсь, пока мы вместе, — шептал он своим любимым деньгам.

Милиционеры посадили Бровкина в тюрьму. Он отсидел там пять лет, потом его выпустили. Бровкин в последний раз глянул на тюрьму и пошел в банк, чтобы отобрать у кассира свои деньги. Своими Бровкин считал любые деньги, которые он хоть раз потрогал.

Пока он дошел до банка, стемнело. Банк был уже закрыт. Тогда Бровкин залез туда через вентиляцию и украл все деньги. Вылез обратно, толкая перед собой потолстевший рюкзак, надел его на плечи и пошел домой.

В подворотне на Бровкина напал грабитель и ударил Бровкина ножом. Он попытался снять с умирающего Бровкина рюкзак, но Бровкин из последних сил вцепился ему зубами в шею и отгрыз голову. Потом потрогал в последний раз свой рюкзак, нащупал в нем деньги и умер со счастливой улыбкой.

На небе Бровкина встретили архангел Михаил и апостол Петр. Они должны были решить, отправлять Бровкина в рай или в ад.

— Любишь ли ты Господа нашего больше всего на свете? — задали Бровкину вопрос на засыпку. — Если нет, то гореть тебе в аду.

И они показали пальцем на находящуюся неподалеку глубокую яму, из которой вырывались языки пламени.

Бровкин поежился. Он хотел сказать, что любит, но не смог. Бровкин вдруг понял, что он не хочет врать. Должно же у него быть что-нибудь святое.

— Нет, — честно признался он. — Деньги я люблю больше.

— Очень плохо, — сказал апостол Петр, нахмурившись. — Но ты был честен с нами. Поэтому мы подвергнем тебя испытанию. Ты попадешь в рай после того, как мы сожжем все твои деньги. Прямо здесь и сейчас.

— Не надо, — умоляюще прошептал Бровкин, прижимая рюкзак к груди.

Вдруг какая-то сила выдернула рюкзак у него из рук. От неожиданности Бровкин отпустил рюкзак, и тот покатился к яме с огнем. Бровкин догнал рюкзак и вцепился в него.

— Брось, пока не поздно, — крикнул Петр.

— Я не бросаю тех, кого люблю, — твердо сказал Бровкин и вместе с рюкзаком полетел в яму.

— Не бойтесь, мои хорошие, мои любимые! Я с вами! — кричал Бровкин, увязнув по пояс в кипящей смоле.

— Бог! — крикнул Бровкин, чувствуя, как смола прожигает ему мясо до костей. — Ты хотел, чтобы я предал свою любовь! Но ты не смог сломить меня! И я, простой смертный, презираю тебя и смеюсь тебе в лицо — каково тебе это осознавать?

Он громко захохотал и захлебнулся горящим скипидаром.

— Я люблю! Люблю! — шептал Бровкин, прижимая к себе рюкзак, кашляя и проваливаясь все глубже, туда, откуда никто не возвращался.