План был такой: Орен весь вечер самозабвенно играет в "Сталкера" и забывает на время о моем существовании. Он удался, можно сказать, наполовину: Орен "Сталкеру" обрадовался до чертиков. Даже про термометр забыл. Минут десять он увлеченно изучал обложку и похмыкивал.
- Можешь поиграть на моем компьютере, - милостиво разрешила я.
- Не получится, - сказал Орен. - Твой комп эту игрушку тоже не потянет.
Я приуныла.
- Хочешь, - предлагаю, - я схожу поменяю ее на что-нибудь другое?
- Нет-нет! - Орен прижал к груди "Сталкера" (ну точь-в-точь Мишель с Дорой), - не надо! Лучше я свой компьютер обновлю. Я уже давно собирался... - и он надолго завис на сайте с электроникой. Можно было спокойно уходить куда угодно.
- А у меня Дора есть! - сказала Мишель Орену. Она пыталась вылизать конфеты, не вынимая их из тюбика, - а у тебя что есть?
- А у меня... ммм... вот чего у меня нет, так это вот этой чудной карты, - пробормотал Орен, не отрываясь от экрана.
- А у меня тоже есть карты! - обрадовалась Мишель. - С собачкой Плуто!
- А у меня, - говорю, - есть полная ванна теплой воды. И кто-то идет купаться.
- Я - не хатю! - заявила Мишель.
- А я не помню, чтоб я задавала какие-то вопросы.

У Мишель "нехочушный" период.
В садик не хочу.
Из садика - не хочу.
Не хочу яблочко, корнфлекс, на море, читать про Буратино, к бабушке, огурец, учить буквы, какать в унитаз, одевать сандалики. Утомительно это, должна признаться.

В полдевятого за мной заехал Ифтах, и мы отправились в Иерусалим. По дороге я ему рассказывала про Мишель и Дору.
- Хахаха! - смеялся Ифтах, - Ты зря мне это рассказала, лучше бы на вечеринке всем.
- Да? Ну тогда я на вечеринке тоже расскажу. Считай, что я на тебе тренируюсь.
На самом деле, я-то знаю, что никому я там ничего не расскажу. На вечеринках, где я никого не знаю, я становлюсь деревянной и не могу два слова связать. Хожу там, как призрак, нервно пожевывая суши или чем бог подаст, и чувствую себя не в своей тарелке.

Йонитская вечеринка была в чьем-то красивом старинном доме на крыше. Уже на лестнице стали попадаться светские молодые люди с ироничными взглядами, и я слегка задвинулась за Ифтаха и сделала вид, что меня нет. Красавица Йонит Леви в Израиле - настоящая знаменитость, она ведет новости второго канала в прайм-тайм. Ифтах с ней познакомился, когда они оба служили в армейском радио. Он мне про нее все уши прожужжал. А сколько ценных советов я ему надавала, чтоб ее вернуть, и все напрасно! Думаю, потому, что Ифтах никогда им не следовал. Вот например, он меня спрашивет, что ей подарить на день рождения. Я говорю:
- Подари виниловую фигурку Молчаливого Боба. Йонит ее поставит на телевизор. У нее все будут спрашивать: "Это кто тебе подарил?", а она будет отвечать: "Это Ифтах!"
Так нет же, он купил диск с телесериалом. Никакого полета фантазии...

Пока Ифтах обнимался в дверях с какой-то девушкой, я робко заглядывала внутрь, пытаясь высмотреть именинницу. Ифтах закончил обниматься, вручил девушке подарочный диск, и я догадалась, что это и есть Йонит. Симпатичная, рыженькая, худенькая. Как-то я ее по другому представляла. Телевизор все-таки сильно меняет людей.
- Лена? - спросила она и посмотрела на мои руки, мол, что ты принесла в подарок, - Наконец-то! Уж я о тебе наслышана!
Я нервно помяла в руках черную кофту, подавив желание подарить ее, потому что никакого подарка при мне и в помине не было.
- Йонит! - говорю, - а уж я-то как наслышана! Поздравляю!
- Скорее пейте шампанское! - закричала Йонит, - Вы любите шампанское? Я его обожаю! - и она ускакала.
Признаться, я не очень люблю шампанское. Мы двинулись сквозь толпу по направлению к алкоголю. Вечеринка была небольшая, человек сорок. Как водится, я никого не знала. Откуда мне? Я если и смотрю телевизор, то только кино. Зато Ифтах со всеми здоровался. С крыши открывался внушительный вид на ночной Иерусалим. Еще всюду были расставлены кактусы в горшочках. Мне понравилось. Я подобралась к бутылке красного вина. Вино оказалось вкусным, не терпким, и хряпнув стаканчик-другой, я сразу почувствовала себя лучше.
- О, - сказал Ифтах, высматривающий знакомых, - смотри, вон стоит Хилик, редактор газеты "Маарив"! - и он пошел здороваться. Я выпила еще стаканчик и, решив тоже пообщаться, подошла к ним.
- Ифтах, - говорю, - познакомь же меня скорее со своим другом!
- Хилик - Лена, Лена - Хилик.
- Хилик? - я пристально всматриваюсь, - не тот ли это известный Хилик, редактор "Маарива"? Как приятно познакомиться!
Хилик краснеет.
- Лена, не выпендривайся, - сказал Ифтах, и объяснил Хилику: - я ей только что сказал, кто ты.
Ну блин! К счастью, подошла девушка с бутербродами и скрасила неловкую паузу. Потом еще Йонит подошла. Сказала Ифтаху:
- Так я и знала, что ты на мой день рождения приведешь девушку, красивей, чем я!
- Вот глупости! - говорю, и Йонит немедленно полюбилась мне всей душой.
В общем, вечеринка была, как вечеринка, сначала бутерброды, потом арбуз, потом речи, потом пирог. Я заскучала, посасывала от скуки вино и уже довольно неплохо окосела.
- А давай, - предлагаю Ифтаху, - пойдем еще с кем-нибудь познакомимся! Вон, смотри, какой милый дедок! Подойдем и спросим: "Ну как оно там, на пенсии?"
- Ты что! - пугается Ифтах, - это бывший главный редактор новостей второго канала!
- Тогда, может, домой пойдем?
- Ну, пойдем.
Мы попрощались с Йонит. По дороге Ифтах показал мне йонитскую сестру. Бедняга, мало того, что не знаменитая, так еще и некрасивая и толстенькая. Наверное, ей так и придется всю жизнь прожить в тени своей выдающейся сестрицы.

Ночной Иерусалим был хорош. Мы проехали старые религиозные районы и вынырнули у стен Старого Города.
- Я хочу тебе что-то показать в Иерусалиме, - сказал Ифтах.
- Что именно?
- Это сюрприз!
Я огляделась. Вокруг почему-то были одни арабы. Неуютно как-то.
- Что еще за сюрпризы посреди ночи? - заволновалась я.
- Тебе понравится, ты такие штуки любишь! Надеюсь, что машину мою не здесь не угонят. Ты на каблуках? Это плохо...
Ифтах остановил машину у Восточных, арабских ворот Старого Города, и уверенно потащил меня прямо туда.
- Куда тебя несет, мама родная, - шепотом причитала я. У ворот стояли усатые арабские мужики и нехорошо на нас поглядывали. Я решила на всякий пожарный прикинуться туристкой и спросила у Ифтаха неуверенно:
- Бьютифул найт, изнт ит?
- Ес, ес, - сказал Ифтах, - не бойся, мы уже пришли.

Мы прошли мимо усачей и теперь стояли внутри арабской части Старого Города, у запертой крутящейся железной двери.
Я подергала.
Не открывалось.
- Если тут перелезть, то можно пойти гулять по стенам с арабской стороны, - сказал Ифтах, - только нужно действовать тихо и быстро. Снимай туфли и лезь!
Я ошарашенно раздумывала. Мимо нас прошли двое израильских солдат с автоматами на перевес, остановились неподалеку и начали с подозрением нас разглядывать.
- Бьютифул найт, - сказала я.
Солдаты потоптались и ушли.
Я скинула туфли и быстро вскарабкалась на вершину забора.
- Атас, идут! - зашипел Ифтах, - Прячься!
От неожиданности я немного разжала пальцы и, раздирая руки в кровь, съехала вниз прямо между решетками двери, оказавшись в клетке между ее запертыми половинками. Мы присели и затаились. Я рассматривала ладони: левая была расцарапана в кровь, правое запястье ободрано и уже начало опухать. Мимо под нами шел араб, напевая песенку. Нас он не видел. Остановившись в пяти метрах, он стал мочиться прямо на стену. Фу, ничего святого!
- Ты потрясающе спряталась, Лена, - тихо проворчал Ифтах, когда прохожий исчез, - давай лезь опять.
Я быстро перелезла через ворота, Ифтах перебросил мои туфли и спрыгнул вслед за мной.
Мы двинулись вдоль верхней кромки. Видно нас не было: со стороны улицы нас защищал высокий борт, изнутри - глубокая тень. Ночь была тихая, блестела редким светом в окошках. Мне пришло в голову, что, может, Ифтах нарочно нагнетает, чтобы я боялась? Водит своих баб сюда, для остроты ощущений. Не похоже на него, правда...
- А ты часто сюда ходишь? - спросила я.
- Что ты, с ума сошла?
- А как ты нашел это место?
- Не помню уже. Давно это было, еще в армии. Я здесь был всего два раза. Смотри, а внизу - школа.
Снизу виднелась разметка баскетбольного поля. Почему-то ее вид меня успокоил. Школа - все же не мечеть. Мечетей вокруг, правда, тоже хватало. А что такого, в конце концов? Двое туристов чинно гуляют себе по арабской стене в два часа ночи, любуются видом. Бьютифул найт. Мы дошли до тупика и повернули назад.

Когда мы, наконец, вернулись назад к воротам и перелезли обратно, у меня отлегло от сердца. У Ифтаха отлегло от сердца, только когда он увидел свою машину в целости и невредимости. У него в Иерусалиме два раза угоняли.

- Как прошла вечеринка? - сонно спросил Орен.
- Да так, - отвечаю, - тебе бы не понравилось.

Я так и пошла на работу с ободранными до крови руками: левая ладонь и правое запястье. Сначала думала браслет одеть, чтоб меньше бросалось в глаза, а потом махнула рукой - зачем? Самое смешное, что начало вечера синяков и ободранных рук совсем не предвещало.

Мой друг Ифтах, приехавший на пару недель из Принстона, пригласил меня на день рождения к Йонит Леви.
- Пойдешь со мной?
- Хм... а если я не пойду, кого ты пригласишь вместо меня?
- Хех, это очень женский вопрос. А кого бы тебе больше всего не хотелось, чтобы я пригласил?
- Ну, например, Мааян.
Мааян - молоденькая любовница Ифтаха, темноволосая, кареглазая, коротко стриженая - очень красивая. Почему-то я не люблю слушать истории про Мааян. Она мне чем-то симпатична.
- А еще?
- Еще эта белобрысая, в очках...
- Рона?
Рона - изящная блондинка в очках с тоненькой дужкой, остроумная и холодная. Именно у нее на вечеринке мы с Ифтахом впервые поцеловались. По-моему, с ней он тоже целовался на этой вечеринке. Я не выясняла. Но интуитивно почувствовала неприязнь.
- Если ты со мной не пойдешь, - серьезно сказал Ифтах, - я возьму с собой и Рону, и Мааян. А ты будешь кусать локти и наслаждаться семейной жизнью.
- Ладно, я поеду. Надо ж когда-нибудь познакомиться с Йонит.
- Только одна деталь... - Ифтах замялся, - вечеринка в Иерусалиме.
В Иерусалиме?! А впрочем, какая разница? Ура, предстоит интересный вечер! Теперь осталось как-то осторожно сообщить Орену, что я еду на ночь глядя в Иерусалим, да еще и с Ифтахом.

Ифтах - мой бывший любовник. Мы познакомились на курсе французского. Когда-то я даже колебалась и никак не могла выбрать между ним и Ореном, уж очень они были разные: бритоголовый и наглый интеллектуал-философ Ифтах, и надежный, влюбленный, ребячливый технарь Орен. "Дома нужен хозяин, - поучала меня мама, - а со своими друзьями-Лоханкиными будешь вести интеллектуальные разговоры в кафе!" "Дома нужен умный мужик, - возражала я, - а сантехника с электриком можно и за деньги вызвать! Cовсем не обязательно, чтобы они дома окалачивались всю жизнь." Не знаю, кто из нас была права, но с самого начала нашего романа с Ифтахом ярко-красным светом горели две предупреждающие лампочки: во-первых, он сказал, что через год уедет учиться в Америку, а во-вторых, что месяц назад ему разбила сердце известная телеведущая Йонит Леви. Быстро пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что мне этот сценарий не подходит, и свернула роман к концу. С Ифтахом мы остались друзьями, и он достался худенькой глазастой девочке Мейрав, которая ради него развелась с мужем. Это была третья красная лампочка, кстати: бабы вокруг Ифтаха не переводились. Через год на его проводах в Принстон Мейрав рыдала у меня на плече, а я похлопывала ее по спине и утешала: "Ну будет, будет... найдем тебе такого же, но еще лучше..."

Орен, само собой, Ифтаха не переносит на дух. Поэтому нельзя вот так с бухты барахты ему сказать: "мы с Ифтахом..." не говоря уже о словах "ночь" и "Иерусалим" в том же предложении. Тем более, что он, бедняга, как назло, заболел и уже два дня лежал дома с температурой. Орен довольно смешно болеет. Все болезни у него проходят абсолютно одинаково: сначала он сваливается с температурой 39 и спит целый день. В промежутках просыпается и меряет температуру. Если высокая, то Орен чувствует глубокое удовлетворение. Как-то раз я ему дала жаропонижающее, и он был возмущен его эффектом до глубины души: "Я болен, а чувствую себя хорошо! Зачем ты мне это дала?.." На второй день температура 37, поэтому Орен ее меряет каждые 10 минут, требует ежеминутного внимания, подробно и жалобно описывая ощущения у висков, в спине, в груди и общее состояние. Глядя на него я тоже начинаю чувствовать себя неважно, меряю себе температуру, но у меня неизменно набегает 36.5 . Лишить Орена во время болезни удовольствия описывать свои страдания считается подлым дезиртирством и чревато обидами. Поэтому я решила действовать хитро. Для начала я сообщила по телефону напрямую, что Ифтах пригласил меня к Йонит на день рождения, мне хочется поехать, но я не знаю, что делать. Орен обиженно засопел:
- Что ты хочешь, чтоб я тебе сказал?
- Наверное, "дорогая Лена, как я рад, что тебе выпала возможность провести такой чудный вечер"!
- А тебе нужно мое разрешение?
- Не нужно. Я просто думала, тебе будет интересно, куда я иду.
- Мне интересно...

Ничего другого я и не ожидала. Поэтому вечером, забрав Мишельку из сада, начала приводить в исполнение вторую часть плана: мы поехали в каньен за подарком Орену. Мишель, увидев каньен, страшно обрадовалась, сказала: "О! Каньёнчик! Родненький!" (ужас!) и сразу начала договариваться насчет "а давай ты мне купишь что-нибудь вкусненькое". Но увидев, что мы идем в магазин электроники "Баг", сразу заскучала. Я надолго зависла напротив стенда с играми. Даже не знала, что эти штуковины столько стоят.
- Вам помочь? - миловидная продавщица стояла у нас за спиной.
- Мама, пошли! - сказала Мишель и потянула меня за рукав.
- Я ищу новую интересную игру для PC, только не фентази.
- Вот тут есть игры...
- А какую ты посоветуешь?
- Вот эту, - продавщица ткнула в первую попавшуюся. Понятно все с вами, девушка.
- А ты, - спрашиваю, - в компьютерные игры играешь?
- Да!
- А в какие, если не секрет?
- Мааа-мааа! Я тут не хочу! Это плохой магазин! - нудит Мишель.
- Ну... в разные.
- Слушай, пришли мне кого-то, кто разбирается... Нет, Мишель, мы не идем, мы сначала купим больному папе подарок, а потом пойдем покупать Мишель игрушку.
- Любую? - уточнила Мишель.
- Любую... - машинально повторила я.
Подошел продавец лет шестнадцати. На его роже было написано - геймер.
- Крутую игру? Вот... - он выдернул из кучи игр "Сталкер". Потом засомневался и спросил:
- А комп у вас какой? Геймерский? А то тут карта нужна, знаешь, и 10гб места...
- Мамамамамамамама! - сказала Мишель и топнула ножкой.
- Нормальный у нас комп... - а чтоб я знала.

Через две минуты мы уже направлялись в игрушечный магазин.
- А какую игрушку ты хочешь? - поинтересовалась я на бегу.
- Дору!
Не знаю, как у вас, а у нас эта Дора суперпопулярна среди малышни. Это такая девочка с обезьянкой, про нее есть куча книжек и мультиков, не говоря уже про мерчендайзинг. У Мишель уже есть одна Дора, с Биг Маком в руке. Однажды, пока Мишель спала, я у этой Доры Биг Мак из руки выломала. Уж больно он меня раздражал.
Мы вошли в магазин игрушек. Прямо у входа сидела огромная Дора.
- Вот эту, - сказала Мишель, и ласково ее обняла. Я посмотрела на ценник (350 шекелей) и возразила:
- Нет, не эту.
- Нет, эту.
- Мишель, пойдем посмотрим, какие еще есть Доры, - миролюбиво предложила я, - если другую не найдем, купим эту.
Дор было навалом: тряпичная Дора, Дора с домиком, Дора для ванны с горкой и лодкой (кстати, такая у нас тоже уже есть). Мишель никак не могла выбрать, бегала от одной Доры к другой, потом схватила тряпичную: "Эту!"
Я посмотрела - 120 шекелей. Эти чертовы Доры стоят, как три других игрушки вместе. Ладно, вздохнула я, уже лучше, чем 350. В кассу стояла небольшая очередь. Мишель крепко прижимала коробку к груди обеими руками. Я задумчиво смотрела на прилавок, и вдруг увидела еще одну Дору - она сидела на крышечке пластмассового цилиндрика с конфетками. Цена: 9.99!
- Мишель! - подмигнула я, - а ты посмотри, какая тут еще Дора есть! С конфетами! Может, тебе такую хочется?
Мишель на секунду задумалась. На лице ее отражалась мыслительная деятельность, и было козе понятно, что Дора с конфетами гораздо лучше, чем Дора без конфет.
- Эту! - сказала Мишель, и протянула ручку. Мы совершили обмен и я помчалась относить Дору за 120, пока Мишель не передумала. Из магазина мы вышли обе счастливые и довольные.

/продолжение следует, а то уже полвторого ночи/

- Хей, хей! Просыпайся! - трясу я Орена, - ты не забыл, куда мы сегодня едем?
- С тобой забудешь, - Орен попытался завернуться в одеяло, но одеяла не было. Я его еще позавчера запихнула в шкаф. Здравствуй, лето.
- Ну ка, подъем! Аська через два часа выходит замуж!

"Не могу найти ту бумажку, где ты написала, как нужно одеваться в православную церковь," - написала я Аське за день до этого, - "На голове платочек, кажется, а вот насчет рук и колен - не помню. Их тоже прикрывать нужно?" В двенадцать ночи раздался звонок. дальше про Асину свадьбу

Японцы носятся с сакурой, как дурни с писаной торбой. То есть, конечно, да, потрясающе красиво. Но вот я вернулась в Израиль, у нас тут тоже какая-то хрень цветет. Очень мило, все улицы в белых и розовых тонах. Кажется, апельсины, а может, шелковица. Но поверьте мне, ни одному жителю Тель Авива не приходит в голову сесть на завалинку, шугнув кота, и сложить хокку о быстротечности жизни. В Японии нельзя было сдвинуться с места, без того, чтобы кто-то мне напомнил:
- Тебе так повезло!
- Выставиться в Японии?
- Нет, приехать именно в ту неделю, когда сакура цветет! Ты знаешь, почему все японцы любят сакуру?
- Нет.
(задумывается)
- Это потому, что ее жизнь и красота так быстротечны! Неделя-другая, и все опадет...

Вскоре я уже вела разговоры про сакуру бойко и уверенно:
японец: "Тебе нравится сакура?" Я: "О, да! Ее жизнь так быстротечна! Мне чертовски повезло..."
Кстати, предприимчивые японцы выбросили в продажу специальный весенний мерчендайзинг: майки с сакурой, наклейки, посуду. По телевизору я пару раз вечером смотрела японский сериал. В одной серии парень привел девушку к храму, возле которого цвела сакура. Девушка довольно долго и молча смотрела на падающие лепестки. Сразу было видно, что думает она о прекрасном и очень чувствительная. Парень, ласково прищурив глаза, смотрел на девушку. В другой серии он повез ее знакомить со своей семьей. Утром девушка вышла к столу, ей все сказали "охайо!" (доброе утро, это я узнала), а девушка ответила вежливо: "охайо гозаймас!" Потом они с парнем поехали смотреть окрестности, довольно быстро обнаружили сакуру, ну а дальше повторялось: девушка нежно смотрит на дерево, парень - на девушку. По-видимому, что японским подросткам этого хватает.

Кстати, Карен все никак не могла запомнить "охайо гозаймас", она каждый раз забывала и говорила "охайо гонзалес", что меня очень смешило. Карен довольно долго жила в Бруклине.

В выходные дни японцы идут смотреть на сакуру в парках: всей семьей, с друзьями и поодиночке. Там они раскладывают картон, на картон стелят синий брезент, пьют пиво, едят шашлыки и слушают музыку. Культурно развлекаются, короче, точно как и мои соотечественники с одним небольшим отличием: между синими брезентами яблоку негде упасть. Из одного парка Норико позвонила и сказала, что не может пройти между людьми, потому что там час пик. В другой мы как-то попали поздно вечером, начал накрапывать дождик, но японцы не двигались с синих брезентов: отдых есть отдых!

В моей семье любят задавать неправильные вопросы. Например:
- Ну, так как там японцы? Едят суши?
Угу. Как проснутся, так сразу за суши, и до вечера и хрумкают, запивая их исключительно саке. А одеваются только в стиле "фрутс".
Кстати, я с удивлением обнаружила, что стиль "фрутс" популярен исключительно среди школьников. Японцы старше 22 одеваются довольно элегантно, оставив из экстравагантного какой-нибудь шарфик.
- Ну, а что с выставкой? Ты ВСЕ картины продала?
Вот, честно, в следующий раз, как меня это спросят, дам по шее. Дада.
- Нет, но я продала четыре, это уже хорошо.
- Так поездка окупилась?
- Нет, не окупилась.
Начинаю в очередной раз мямлить что-то про то, что раскрутиться это процесс...

Вообще-то, японцам мои картины нравятся. У них там как раз сейчас мода на мелкую, детальную ручную работу. Выставка была в небольшой и довольно странной галлерее под названием Билликен-Шокай. Этот Билликен находится в дорогом районе недалеко от Хараджуку, в переулке, рядом с магазином ковров. Так что если не знать, то вполне можно и не заметить. Днем туда редко кто заходит, но каждый вечер, часов с пяти, туда набивалась масса народу - художники, музыканты, литераторы, коллекционеры и просто разный богемный люд, и устраивали своего рода тусовку.

Хозяин, мистер Михара, очень приятный интеллигентный японец, но по-английски не говорит ни слова. Я не знаю, как это им удается - в Японии обязательное изучение английского восемь лет. Тем не менее, рядовой японец в ответ на простой вопрос, типа "Простите, где тут у вас метро?" начинает ускорять шаг и делать вид, что он плохо слышит, а будучи пойманным за локоть тяжело вздыхает, закатывает глаза, изображая мозговую деятельность и долго шевелит губами в поисках нужной формы глагола "to go". Как оказалось в первые же дни, мой японский тоже оставлял желать лучшего, и твердо я усвоила только две фразы: "давайте покушаем" и "две бутылки саке, пожалуйста!". Сами понимаете, вести светские беседы на разнообразные темы было трудно, хотя иногда мне и удавалось кое-где эти фразы вворачивать. Зато Карен, моя подружка, которая приехала в Токио на мою выставку из Берлина, подготовилась заранее и привезла с собой англо-японский разговорник, и я часто его листала, но без всякой пользы. Один раз, когда мистер Михара слонялся вокруг, поправляя галстук и рассказывал мне что-то по-японски, я, горя желанием тоже сказать что-нибудь умное, раскрыла разговорник и прочла первую попавшуюся фразу. Это было:
- You are using me only for sex!
Эффект был чудесным. Лед треснул, всегда серьезный Михара фыркнул, как самурайский конь и стукнул меня по голове каталогом современных художников. С той поры он меня полюбил всей душой и однажды даже увязался с нами в местный паб. Кстати, в пабе я тоже раскрыла разговорник и прочла хозяину заведения, жарящему куриные шашлычки на маленьком мангале: "Блюдо изумительно! Мои высшие комплименты шефу!" чем сильно повеселила отдыхающих в пабе японских тружеников.
Не знаю, кто сочиняет эти разговорники, но из полезных фраз там было только "где находится туалет".

А не зря я нсчет паспарту волновалась! Картины должны были быть готовы к среде. В среду с утречка, зная хорошо обычаи наших мастеровых все клепать в последний момент, я начала названивать. "Будет готово только завтра," - сказал мне хозяин мастерской. "Почему завтра? - злилась я, - "мы же договаривались - сегодня!" "Поставщик подвел," - флегматично отвечал хозяин.
Я так и видела, как он там пожимает плечами и разводит руками.

В четверг я опять позвонила с утра. "Позвони в конце дня," - сказала мне русская девушка. "А будет готово?" - спрашиваю с надеждой. "Не знаю. Я сегодня не в мастерской." "А какой телефон в мастерской?" "Тот, по которому ты звонишь. Только я его с собой взяла..." "Смотри, - я сдерживаю порыв наорать, - пятница это последний день, когда я могу отправить работы за границу. Не подведи меня!" "Да что ты, - успокаивает меня девушка, - к вечеру все будет готово!"

Вечером взяла трубку она же: "Будет готово только завтра. Тут наш рабочий звонил, он уже вез картон для паспарту, но у него сломалась машина. Всякое в жизни случается, делать нечего..."
Спокойствие, - говорю себе, - только спокойствие. У тебя уже все равно нет времени отдавать работу кому-то другому. Так что не хами, а то они специально напортачат. "Ну ладно, - цежу сквозь зубы, - тогда я буду у вас в пятницу ровно в десять утра."

Прихожу в пятницу, рабочие сияют - сразу видно, что все готово, и работой они довольны. Хозяин радушно разводит руки: мол, какими судьбами! и разворачивает пакет. Я, уже разулыбавшись было, смотрю на паспарту, и сердце мое падает. Вместо гипсово-белого, как я заказывала, они мне сделали кремовое паспарту, да еще и в мелкую полосочку. И все срезы под разными углами. Я даже на минут на пять потеряла дар речи. Дальше был совершенно бессмысленный диалог:

- А почему вы мне сделали паспарту кремовое?
- Где кремовое? Оно не кремовое! Оно цвета сметаны. Вот здесь в заказе написано: "паспарту цвета сметаны". А она, между прочим, бывает разных оттенков.
- Сметана, - говорю, - это конечно хорошо. Только я вам специально оставила одну из своих работ для примера.
- Ты говорила про качество, а про оттенок ничего не говорила!
- Ладно, - тыкаю я в края, - давай поговорим про качество. Почему все углы разные и всюду надрезы?
- Потому что, - объясняет мне хозяин, - мы его руками резали. Знаешь, сколько это времени занимает!
Рабочий стоит рядом и чуть не плачет. Потому что он явно старался. Ну не умеют они, что поделаешь.

Но поскольку времени переделывать у меня уже все-равно не осталось, я заплатила и помчалась сломя голову на почту. Так все в Японию и отправила: половина работ на белом фоне, половина - на кремовом.
Всякое в жизни случается, делать нечего...

Он уже недели три театрально закатывает глаза, прикладывает ладонь ко лбу и мрачно произносит в воздух: "Я заболеваю!.." Особенно, если нужно мыть посуду или искупать Мишель перед сном. Я сразу щупаю ему лоб - лоб прохладный. Симулянт! "Нет, - объясняет Орен, - я еще не заболел, но уже чувствую - оно приближается! У меня спину ломит, сделай мне массаж..." Пока он собирался заболеть, без всяких предупреждений свалилась с сильнейшим гриппом Мишель, с высокой температурой, с капризами, с нежеланием спать где-либо, кроме как у меня на груди. Я пыталась спихнуть ее на папу хоть на чуток, но Мишель сразу начинала вопить, как резаная.
- Это все потому, - хмыкала моя мама, которой я жаловалась по телефону лежа на диване, вялая Мишель на мне, как колбаса на бутерброде, - что ты его плохо кормишь. Ясное дело, ей там не хочется лежать, на острых косточках...

Стоило Мишель начать выздоравливать, как Орен заболел по-настоящему. В четверг он позвонил мне на работу часов в двенадцать и несчастным голосом сообщил:
- Я заболел! У меня температура! Я еду домой, ты поедешь со мной?
- Дык я ж на работе! - Орену явно не хватает внимания, это ж надо, такое попросить.
- Ну, не знаю, как я смогу один, без помощи...
- Почему один? Там бабушка с Мишель дома!
- Да? Ну ладно... Только ты приезжай пораньше.

Приезжаю, Мишель мне говорит:
- А я папе принесла хлеб!
Взяла меня за руку и повела в спальню, где на кровати спал папа с приоткрытым ртом, а рядом с ним стояла тарелочка с надкушенным куском хлеба и актимелем. Прежде, чем я успела опомниться, Мишель схватила хлеб и впихнула его спящему папе в рот. Орен в ужасе открыл глаза.
- Кусяй, папа! - сказала Мишель.
- Спасибо, я не хочу... - вежливо отплевывался папа, - А, наконец-то ты дома! А то стоит задремать, как она меня кормить начинает.
- У тебя есть температура?
- 39.2!

По моим пристальным наблюдениям больной мужчина (не только Орен, но и мамин Алик, и еще некоторые мужья моих подруг) совершенно невыносим. Он болеет на зрителя. Например, Орен из последних сил притаскивается в салон, где я рисую, сваливается на диван и громко болеет, переодически описывая свое ужасное состояние, меряя температуру и постанывая. Я ношу ему чай, щупаю лоб и цокаю языком, ай-ай-ай, как нас угораздило. В этот раз я предложила Орену жаропонижающую таблетку акамоль. Наивный Орен, которому и вправду было худо, таблетку проглотил и был поражен и возмущен эффектом:
- Я так болен, а чувствую себя абсолютно здоровым!
И успокоился только когда действие таблетки прекратилось и температура стала подниматься.

Сегодня утром он пришел болеть на кухню, где я готовила завтрак. Измученным голосом он давал указания, что яичницу хочет без лука, а чай - с медом. Времени у меня на него не было и я попросила, чтоб он включил стиралку.
- Ее нужно только включить?
- Нет, еще всыпать порошок.
Орен подумал и сказал:
- Что-то голова кружится! - и ушел. Вернулся только к завтраку.
Я вот думаю, если он завтра не выздоровеет, я сама заболею. Хоть книжку почитаю...

Когда соседские собаки перестают лаять, а машины - бибикать, когда Мишель видит девятый сон, задрав ноги на бортик кровати или завернувшись в одеяло, как кремовая трубочка, когда Орен, не дождавшись меня, начинает похрапывать, прикрывшись книжкой "Линокс", которую читает на сон грядущий с тех пор, как мы познакомились, когда я уже почистила зубы и готова ко сну, на полдороги к кровати у меня неожиданно открывается второе дыхание. Проходя мимо компьютера, я как-то сама собой к нему заворачиваю на секундочку, ну вот только имейлы проверю... и через час вы можете меня увидеть в трусах и шарфе (ночью холодает), вдохновенно рисующей на фотошопе открытку ко дню рождения юзерше Икс. Скорее всего, на столе уже будет стоять натюрморт из стакана чая и бутерброда, потому что усиленная мозговая деятельность, как известно, вызывает аппетит.

Орен мною в ночных бдениях замечен не был. Чаще всего он садится "посмотреть новости", и через десять минут глаза его соловеют, а через пятнадцать он уже сладко спит. Где-то около одиннадцати он вдруг встает и идет "учить Линокс". По-моему, дальше первых 50-ти страниц он никогда не добирался. Как бы то ни было, утра у нас с ним совершенно одинаковые.


- Маласько! - громко орет Мишель из детской и топает ножкой в кровати. Судя по возмущению, орет довольно давно.
- Орен, дай ей "Матерну", - бормочу я.
- Щас, - деловито отвечает Орен с закрытыми глазами.
- Ма-лась-ко!!! - скандирует Мишель.
Орен вскакивает, я быстро засыпаю, пользуясь случаем. Через какое-то время у меня под боком возникает из тумана с Мишель, присосавшаяся бутылке. Орен спит. Кажется, я тоже, хотя почему-то слышу чириканье птичек за окном. Потом возле щеки мне становится мокро. Оказывается, это бутылка с недопитым "маласьком" капает на подушку. Рядом спит Мишель, раскрыв рот, и Орен, зарывшийся в одеяло, из под которого торчат на полметра только длинные ноги.

Я смотрю на часы, и не верю своим глазам. "Орен, - говорю я трагическим голосом, - мы проспали." "Шит! - загораются под одеялом два круглых красных глаза. Тут мы все в троем вскакиваем и начинаем суетливо бегать по квартире, энергично облачаясь, умываясь, и прыгая в одном носке. Мишель очень радуется, бегает в пижаме вокруг, танцует - она думает, что мы так играем.
- Ее нужно высадить на горшок, - говорю я, моя голову под краном. У меня короткие кудри, и по утрам они норовят почему-то улечься вверх, а не вниз, вопреки закону о тяготении.
- У нас нет времени, - хмурится Орен.
- У нас никогда нет времени, как же она научится на горшок ходить? - возмущаюсь я.
- Гасок. Хатю! - высказывает свое мнение Мишель.
Мы высаживаем ее на горшок. Мишель сидит довольная.
- Долго еще, как ты думаешь? - спрашивает Орен, с тревогой глядя на часы.
- По-моему, хватит, - решаю я, - и пытаюсь приподнять Мишель с горшка.
- А-а-а-а-а! - брыкается она и собирается зареветь, - Гасочек!!! Сидеть!!!
Я пугаюсь и отпускаю. Мишель сразу же садится на горшок обратно, всем своим видом показывая, что не оставит занятых позиций. Хоть бы пописала для приличия! Мы с Ореном топчемся вокруг и смотрим друг на друга.
- Мишели, - строго говорит Орен, наклоняясь к ней, - нужно идти в садик. Вставай!
- Неть, - твердо говорит Мишель, - здесь!
Я пускаюсь на хитрость. Спрашиваю:
- Папа, а ты хочешь корнфлекс?
- Конечно! - говорит Орен, подмигивая. Мишель последнее время открыла для себя корнфлекс, и готова есть его на завтрак обед и ужин. Мы идем в кухню и сильно трясем коробкой. То же самое я проделываю с кормом для котов, когда зову их есть. За дверью слышно пыхтение и ерзанье горшка по полу (видимо, Мишель пытается доехать до двери не вставая, как Емеля на печке), потом сдается, топот босых пяток - и вот она бежит, сверкая голой попой.
- Кофлес! - раздается боевой клич, - Хатю!
И немедленно отлавливается на предмет одевания. Два-три кружочка выдаются, чтоб Мишель не обижалась. За процесс одевания отвечаю я, поскольку для Орена нарядить малышку в синие штаны, красную майку да зеленый сарафан сверху - пустяки, дело житейское.
Еще несколько минут, и все бегут к машине.
- Лягуску, - кричит на бегу Мишель. Это значит - забыли любимую плюшевую лягушку, с которой она не расстается. Я разворачиваюсь и бегу обратно, за лягушкой. Но ее, почему-то, нигде не видно. Зато я вижу на столе свой мобильник - как удачно, что я вернулась. И пить хочется... Беру из холодильника два актимеля, возвращаюсь. Мишель уже пристегнута в кресле, мотор заведен, все ждут только меня. По радио передают погоду. Солнечно, переменная облачность.
- Уже половина восьмого, - роняет в пространство Орен.
- Лягуска?! - не веря своим глазам, гневно спрашивает меня Мишель.
- Нету, - расстраиваюсь я, - на вот тебе вместо лягушки актимель.
- О, амилель! - Мишель иногда бывает сговорчива.
- Я на работе обещал быть пораньше, - бурчит Орен.
На полу машины я вижу что-то зеленое и вроде бы плюшевое.
"Пробки на северном Аялоне от Ашалома до Ла-Гвардии," - дружески сообщает радио. Новый рабочий день начался.

У меня есть записная книжка. Точнее, три последние страницы моего скетчбука отведены под записки с натуры. Еще один лист отведен под "идеи на будущее", и один - под "идеи для подарков". Это могло бы быть очень полезно, если бы скетчбуки не забрасывались в шкаф, как только заканчиваются и доставались оттуда потом уже редко и совершенно случайно. Сейчас у меня как раз закончился скетчбук, и перед тем, как его погрузить в небытие шкафа, я перелистнула записные страницы и с удивлением обнаружила, что на 90% там истории рассказанные мне Янивом. Если я когда-нибудь напишу книжку не о себе, хехе, то это будет именно о нем.

Янив вырос в религиозной семье. Папа Янива был директором ешивы. В Израиле принято считать, что религиозное образование очень хорошее (хотя в этом недавно меня пыталась переубедить Шаравара). По крайней мере, мое представление о ешиве почему-то сложилось такое: дисциплина очень строгая, кроме общеобразовательных предметов глубоко изучается философия, теология и Танах. Дети в ешиве напоминают застенчивых мальчиков религиозного хора, иногда показываемых в европейском кино. Янив очень смеялся, когда я ему об этом сказала.

читать подробнее

Вот вы в семье как ссоритесь? У нас это проходит хоть и редко, но весело. Без битья тарелок, правда, но мой звонкий голос слышен на весь йеменский частный сектор, где я имею честь проживать. Раньше, правда, не было никакого удовольствия ссориться - на первых же агрессивных нотках в моем голосе Орен умолкал, утыкался в компьютер и уходил в себя - и фиг его оттуда выковыришь. У них в семье ссоры тянутся месяцами, если не годами, с молчанием, с игнорированием и другими дурацкими реакциями. Уже сто лет забыли о причине ссоры, а неприязнь висит в воздухе. Кто ж так может жить? Поэтому Орен быстро перенял мой стиль: пых! гром гремит, поза фехтовальщика, десять минут громких воплей и обвинений, а потом все тихо мирно садятся ужинать, застенчиво улыбаясь и слегка извиняясь. Никаких тебе неприятных осадков, ночей на диванчике и мыслей о разводе. Хотя нет, вру, мысли о разводе в те самые громовые десять минут огненными молниями вылетают из моих глаз, хотя, собственно, если не женились то и разводиться не надо.

Последний раз все началось с того, что я совершенно случайно нашла няню. Мишель у нас расписана по дням: два дня моя мама, когда у нее нет второй смены, один день - оренская мама и два дня - я. А когда же Мишель забирает из садика папа? - поинтересуетесь вы, и будете правы. Я тоже иногда вяло интересуюсь, хоть и знаю ответ - он никогда не успевает. Оренские родители уехали на месяц в Китай, и теперь мне приходится три раза в неделю прокрадываться на работе к выходу под кислые взгляды начальства. Я выхожу в четыре, но в сад к пяти все равно не успеваю. Поэтому начинаю лихорадочно обзванивать всех родственников, авось кто свободен, а так же садик, объясняя, что Мишель сегодня заберет Вася Печкин, внучатый племянник моего троюродного дедушки.

Няню, чудесную тетку, в прошлой жизни библиотекаршу, а сейчас ухаживающую за старушкой по соседству от садика нашел Алик. В тот день как раз он вместо меня забирал Мишель, а Алла, которую он давно знает, выгуливала свою старушку неподалеку. "Давайте я ее буду забирать! И пусть полчаса побудет у нас," - предложила Алла, и даже старушка это одобрила. Не одобрил только Орен, когда я радостно выпалила, что все проблемы теперь решены.
- Я не согласен, - хмуро сказал он.
- Это почему же? - оторопела я.
- Потому что, если искать няню, то нужно с рекомендациями. Я, например, хотел бы, чтобы няня была молодой и говорила на иврите.
- Да? - рассвирепела я, - и еще чтоб у нее был костюм горничной и большие сиськи?
- Давай еще поищем, - миролюбиво предложил Орен.
- Давай, - говорю, - только искать будешь ты и до завтра. Потому что завтра мне Мишель забирать, а я не успеваю.
- Я считаю, что няня нам не нужна, - твердо провозгласил Орен, - думаю, ты просто можешь выходить с работы в пол четвертого.

Злые черти заплясали в моих глазах. Равноправие, вот что всегда было вышито на моем флаге. И если грудью кормить не можешь, то уж из садика забрать наверняка.
- А давай, - предложила я, - ТЫ будешь уходить с работы в пол четвертого!
Разговор тут же смялся и забылся.

Наутро я познакомила хмурого папашу с няней, которая сама предложила подойти к садику, чтобы встретиться с воспитателями. Собственно ссора началась назавтра, когда Орен узнал, что Мишель забрала она.
- Я этого не разрешал! - вопил Орен.
- А что ты предлагал взамен? - орала я.
Минут десять мы громко развивали этот тупиковый диалог, и я уже подумывала, а не переместится ли нам в кухню, поближе к тарелкам, но тут Орен взял какой-то особый театральный бас, и вся ситуация показалась мне нереальной и даже смешной. И все, пар ушел. Я вздохнула, взяла кисточки и пошла рисовать. Ссориться расхотелось. Хотелось чаю с печеньем и тихих неспешных разговоров. Орен сел рядом и, заискивающе заглядывая мне в глаза, сказал:
- Я ведь не против этой твоей няни! Просто ты никогда меня ни о чем не спрашиваешь!

Так я и знала, что в этом все дело!

В тринадцать лет друзья мои были - шпана-шпаной.
здесь лежит довольно длинный рассказ про мои 13 лет

(по мотивам детского дневника)

Едем мы к Севе в Нетанию на Матвейкино обрезание. Я веду машину, мама рядом, дядя Воля на заднем сидении, Мишель с куклой в детском кресле. Естественно, опаздываем. Мама туда уже ездила 3 дня назад и утверждает, что дорогу она знает.
- Ты, говорит, только до скоростной трассы доедь, а оттуда я уже помню. Там, значит, как к Игорю ехать - сначала под мост, потом развернуться - и на мост...
Едем. Уже первый въезд в Нетанию виднеется. И мост.
- Здесь? - спрашиваю. - Я к Игорю тут заезжаю.
- Хм, - всматривается в приближающийся город мама.
- Мама, говори скорее - здесь съезжать? Этот мост?
- Не знаю! - признается мама, - и сразу оправдывается - это какой-то новый въезд, они тут все перестроили, не узнать.
- За три дня?!

Проезжаем мост. Спереди виднеется следующий въезд в Нетанию.
- Все, - сокрушается мама, - проехали наш поворот! Это точно он был.
Я, не говоря ни слова, паркуюсь на обочине. Мама удивляется:
- А почему мы стали? Давай развернемся и вернемся!
- И где же мы развернемся? В Хайфе? Какой у Севы телефон?
- Он, наверное, не знает, как к нему доехать, - вмешивается дядя Воля, - у него же нет машины. Давайте лучше Игорю позвоним.

Звоним Игорю. У него все время занято. Машину всколыхивает каждый раз, когда мимо нас проносится очередной лихач. Мишель намекает, что в кресле сидеть не так уж и интересно. В конце концов дозваниваемся Севе. Я объясняю, где мы.
- А, - говорит Сева, - ничего вы не проехали! На следующем съезде - под мост, потом развернуться - и пили прямо по улице Герцель, пока не увидишь слева арочки. До них будет светофор. Так там не сворачивай, сворачивай на следующем - на улицу Смиленски...

Едем.
- Я же помню, - не унимается мама, - что это был не наш сьезд...
Въезжаем на улицу Герцель - главную улицу Нетании. Уж насколько я привычная к тельавивским водителям, Нетания в пятничный полдень - это просто зоопарк, день открытых дверей. Машины рывками перескакивают с полосы на полосу, пешеходы неожиданно перебегают дорогу, иногда увешанные тяжелыми сумками или детьми.
- Ну а отсюда ты помнишь? - спрашиваю маму.
- Конечно, - обижается она, - тебе скоро налево. Куда ты? Становись в левый ряд!
Я становлюсь и вдруг замечаю, что налево будет улица Вайцман. Плавно, но уверенно влезаю обратно в плотный правый ряд, под возмущенные гудки всей улицы. Извините, но я тоже по-зоопарковски уже умею.
- Куда ты! - вопит мама, - налево!.. а, да, хехе. Ну, значит, не здесь, а на следующем.
На следующем - тоже не Смиленски. Какая-то тетка, ловко лавируя между машинами, перебегает дорогу.
- Мама, - прошу, - спроси ее, где Смиленски!
- Геверет! - кричит мама.
Тетка бежит, не замедляя шаг - боится, что ее за пробежку отчитают.
- Где улица Смиленски? - орет мама вслед по-русски.
- А, Смиленски? - лучезарно улыбаясь, возвращается тетка и с украинским акцентом обьясняет, - Так эта ж вам налево! Через один!

Едем. Через один никаких арочек не видно.
- Что за дурацкая манера объяснять? - ругается мама, - Арочки какие-то... Сказал бы: знаете улицу Вайцман? Поле нее - шестой светофор налево... Куда тебя несет опять в левый ряд? А, да... хехе, Смиленски!

Нечего и говорить, что на обрезание мы опоздали. Ну и хорошо, что опоздали. Зрелище не из приятных, скажу я вам!

Садик нам пришлось искать спешно, по семейным обстоятельствам. Mы с Ореном, родители нерадивые и неорганизованные, поэтому выбор садика мы все как-то откладывали "на потом", думая, что до сентября еще далеко. Но моя бабушка вдруг на какое-то время приболела, и ребенка стало оставить абсолютно не с кем. Помыкавшись с недельку и поняв, что делать нечего, мы решили провести обзор садов в ближайшую пятницу. Мама советовала русский садик "Сакранель", куда уже ходила приемная дочка Олега, моего двоюродного брата. "Они очень довольны", - сказала мама, - "кроме того, если Мишель до трех лет не будет говорить по-русски, то все забудет. Я, конечно, буду с ней только по-русски говорить, но соревноваться с садиком не могу."

Я позвонила Олегу, который сказал, что Наташку из сада они забрали, а насчет довольства моя мама сильно преувеличила. Но внятно объяснить, что именно ему не нравится, Олег не смог, и постепенно у меня создалось впечатление, что недоволен он главным образом ценой.

Орен, как услыхал про русский садик, сразу сказал: "Ма-а-а-а?!" В смысле: "Чего-о-о?!"
- Ну Орен, - начала я напор, - она у нас будет на иврите и так разговаривать! Мы ведь с тобой на иврите только! И твоя мама тоже. Давай сходим, посмотрим только. Не понравится - не надо, кто ж тебя заставит, ха!

Далее я позвонила оренской сестре Эфрат, которая недавно отдала в садик маленькую Амит. Эфрат внушила мне уважение, поскольку обошла все детские садики в Петах-Тикве, посетив некоторые по два, а самые хорошие по три раза.
- А на что нужно обратить внимание? - спросила я.
- На многое! Перво-наперво, чистый ли садик, хорош ли дворик, где дети гуляют, какое там покрытие, что они едят, где они спят, какие игрушки, какая воспитательница и сколько их (норма - одна на семь детей). Ты должна придти в разное время, посмотреть сама, своими глазами как и что. А то они тебе лапши навешают.
- Угу. А какие там, например, бывают покрытия?
- В антропософских садиках, обычно, песок - это хорошо влияет на творческое развитие. В других может быть ковролин. Сама реши, что тебе больше подходит.

Чтобы не забыть, я сделала себе список. Первым в списке стояло покрытие. Потом - количество младенческих душ на одну воспитательницу. И так далее.

В четверг вечером я села почитать жж, а что зря я, что ли подписана на все детские израильские клубы? И первая запись, на которую я попала, было обсуждение преимуществ "русских" садиков над местными и наоборот. "В русских садиках, - писала какая-то мама, упор идет на когнитивное развитие, а эмоциональное заталкивается на задний план. Когда я искала ребенку садик, то зашла в один "русский". Дети полутора-двух лет тихо сидели на стульчиках, сложив ручки на коленках. По-моему, это не нормально."
"Мда, - подумала я, - такого нам не надо. Пусть мой ребенок развивается эмоционально."

В пятницу с утра мы геройски встали рано, то есть в девять. Мишель уже к тому времени перевернула весь дом, конечно. Разбудила она нас громким чириканьем, постукивая Орена пластмассовой миской, в которой сидел крокодил. В другой руке были зажаты мои противозачаточные таблетки в футляре.
- Это она нам намекает, - сказал сонный Орен, подтягивая Мишу к нам в кровать, - если не будете пользоваться таблетками, родится крокодил. Вставай, в садик пошли.

В первый садик далеко идти не надо было, он у нас через забор. Нам его посоветовала девочка, которая со мной работает - Мейталь. Как-то она меня подвозила с работы. "Ой, говорит, вы живете рядом с садиком "Эстер"? Это самый лучший в Неве Амале садик! Туда мой братик ходил!" "А сколько братику лет?" - спрашиваю. "Двадцать два!" Да, думаю, давненько он туда ходил.
Заходим, значит. Сразу проверяю покрытие - песочек. Встречает нас воспитательница - тетка лет шестидесяти. Представилась - Эстер.
- Ой, - говорит, - Мишель! С бабушкой приходила. Проходите.
То есть моя мама туда уже нос всунула. Когда только она все успевает?
Мы зашли. Две тетки-воспиталки сидят, а дети табуном вжж-ж-ж! в одну сторону. Потом вж-ж-ж! в другую. И все хохочут, веселые. С эмоциональным развитием, то есть, все в порядке. Дети, надо сказать, - все темноволосые, персиковые. Я, конечно, не расист, но где хоть один ашкеназский ребенок? Большая смуглая девочка лет пяти-шести на вид взяла Мишель за ручку и сказала: "У нее глаза красивые!" и и повела куда-то. Эстер говорит:
- Это наши старшие дети. Не хотели из сада уходить, родители их еще на год оставили. У меня сад - самый лучший в Неве Амале. Всяк вам скажет. Цена - 2400 в месяц (550$), с 7:30 до 16:00.
И она еще долго Орену садик рекламировала, а я ходила, смотрела вокруг. Мне все понравилось, кроме одного - воспитательницы были как бы сами по себе, дети - сами по себе.

Следующим по программе был русский садик Сакранель. Туда надо было ехать на машине. Мы постучали в невзрачную дверь - вот уж никогда бы не догадалась, что за нею прячется детский садик. "Проходите, - сказала нам по-русски милая девушка, потом взглянула на нахмурившегося было Орена и поправилась: "Тикансу!" Мы зашли и увидели такую картину: все дети сидели на маленьких стульчиках. Руки, правда, у них были не на коленях, а были подняты вверх. Как и у воспитательницы, которая говорила:
"Закачалось деревцо... проходите пожалуйста, садитесь", - это она уже улыбалась нам, сверкая золотыми зубами. Мишель нерешительно топталась в дверях. Валюша, так представилась обладательница золотых зубов, посадила ее на свободный стульчик. Мишель озадаченно на меня посмотрела. "Все хорошо, - кивала я ей, - я тут. Не бойся." Мишель подняла было ручки вверх, но потом заревела и слезла со стула. Я взяла ее на руки, и мы пошли осматривать сад. Покрытие - ковролин. На что ж там еще надо было внимание обращать, господи?
- Садик наш двуязычный, все занятия на иврите, а разговоры - по русски. Есть кружок животных, кружок английского, музыка, спорт. С 7:00 до 17:00, 1800 (408$) в месяц, горячее питание (в израильских садах часто дают бутербродики). И тут я вдруг увидела Наташу, Олежкину падчерицу.
- Ой, - удивляюсь, - Наташка, ты ж сюда больше не ходишь, вроде?
- Хожу, хожу!
- А вы знаете Олега и Таню? - удивляется милая воспитательница Света. - Они ее сначала забрали. На две недели. Потом Таня умоляла принять Наташу назад. Мы, обычно, назад не берем. Но она так просила...

Мы все трое так устали, что больше садиков смотреть не пошли.
- Ну что, - спрашиваю Орена, - куда отдаем?
- В русский, - убеждённо сказал Орен, - там они сделают из нее человека. Умного и воспитанного. Ты видела, как в израильском саду дети бесятся, а в русском - так культурненько сидят...

Уже три месяца Мишель ходит в русский садик. Каждое утро я спрашиваю:
"Мишелечка, в садик идем?" На что получаю неизменное: "Дя!" и уж потом перечисление любимых подружек: "Эмили, Кети, Николь..." Сегодня кончаются первые в ее жизни каникулы и Мишель мне сказала: "В садик. В садик. Хочу!" Интересно, чем же он приглянулся ей так, с ковролиновым покрытием и златозубой Валюшей?

Не помню, писала ли я об этом (кажется, да, ну и хрен с ним), но когда-то в совке я довольно долго занималась танцами. Вообще, я много чем занималась, потому что маме после школы меня некуда было деть, а так "ребёнок занят и не шляется". Танцевала я в ансамбле "Мультик" под руководством Борисаныча, настоящего фаната своего дела. Мне он казался гением танца, полубогом, хотя сейчас я никак не могу вспомнить, видела ли я его танцующим вообще когда-либо. Но как он орал: "Овечки! Ногу поднять не можете!" - помню прекрасно. Еще помню, что в какой-то момент я захотела быть ведущей и пришла с мамой к Борисанычу на прослушивание - читать стихи. Читала я злободневный на тот момент стих:

Нынче в доме денег нету, нету в доме папирос,
А последнюю монету проглотил домашний пес...

И вот на фразе: "Он собаке предлагает на веревочке магнит..." я вдруг поняла, что понятия не имею, как стих оканчивается. Странная пауза повисла в воздухе, разрастаясь в липкое холодное понимание, что ведущей мне не быть. В отчаянии я посмотрела на маму, но та стих не знала, только показывала мне руками - давай, мол, дальше. Борисаныч, который слушал до сих пор с некоторым интересом, спросил:
- Ну и что там дальше-то было? Вынули они монету, или сама вышла, естественным путем?

Я не помнила, и ведущей выбрали Катю Русланову, которая и так была звездой и солисткой.

Еще запомнился один леденящий душу момент, как с меня посреди танца "Юрочка" свалилась юбка. Задумка танца состояла в том, что десять озорных девчонок вертятся вокруг одного пацана, выкидывая коленца, в конце делятся на две команды и начинают его перетягивать. И вот, на этом самом перетягивании вдруг чувствую, ползет моя юбка куда-то вниз, медленно, но верно. Может, девица сзади меня слишком активно дернула, а может, крючки поношенного костюма расстегнулись - не знаю. Я, конечно, юбке упасть не дала - хвать ее у колен, назад подтянула, и, придерживая рукой сзади ускакала за кулисы в темпе танца, будто так и надо. И чуть не въехала носом в Борисаныча, которыйконечно, видел мои коленца с юбкой и сразу начал на меня шипеть: "Овечка! Даже одеться не можешь сама как следует!"
Юбку я за кулисами застегнула и на поклон вышла вместе со всеми.

Самая обидная роль, которую я получила в "Мультике" была роль мамы-утки. Помните, была в моде такая песенка: "На танцующих утят, быть похожими хотят"? Ну вот и Борисаныча не миновало очарование этой попсни, и она вдохновила его на массовый танец утят - человек 50 с одной стороны выходит, столько же - с другой, и все синхронно танцуют и покрякивают. К тому времени мне уже давно нужно было переходить из младшей танцевальной группы в среднюю, но я все медлила, потому что танцев средней группы я не знала, с людьми знакома едва, только по концертам - выходило, что придется все начинать сначала.

На одной из репетиций, взгляд Борисаныча уперся в пухлого переростка лет двенадцати, то есть в меня, и его осенило:
- Поди сюда, - указал он мне, - так. Стой тут, руку держи, как будто несешь зонтик, и вот поприседай смешно... чудесно. А теперь иди... нет, ты приседай и иди, иди и приседай, - в утиных массах захихикали, и даже сам Борисаныч довольно хмыкнул. Потом он позвал самых маленьких, свежих малышей из нашей группы и велел им за мною семенить туда-сюда. Впереди я, значит, иду и приседаю, а за мною мелочь семенит. Хихиканье в утиных массах кое-где переросло в откровенное ржание. Я украдкой взглянула, видит ли меня мальчик Дима, который мне нравился. Дима показывал на меня пальцем и кривлялся.
- Чудесно, - бормотал Борисаныч, - замечательный финал. Именно та изюминка, какой не хватало. Дмитрий, а ну-ка, поди сюда. Будешь селезнем.

Через неделю мне пошили "чудесный" костюм: набитые поролоном желтые штаны в оборочках и с гузкой, зеленую жилетку, огромную желтую поролоновую шапку в комплект ко штанам и завершал реквизит деревянный зонтик в цветочках, как у японской гейши. Диме повезло больше - он был одет в желтый фрак и цилиндр, ему было велено "выступать важно, степенно, как подобает отцу семейства". Когда мы выходили под конец танца со своей мелюзгой, публика явно оживлялась.

А в среднюю группу я так и не перешла, просто бросила "Мультик".

Наткнулась в гугле на знакомое имя-фамилию и вспомнила счастливое детство.

Учлся со мной в классе хороший мальчик, Леша Дуболазов. Собственно, на него я в гугле и наткнулась, уж не помню, что я искала, но вышел он как звезда игр что-где-когда минского разлива. В школе он тоже был эрудитом, а мне уже в первом классе в мужчине больше всего импонировал ум. Почему-то я решила завести с ним ребенка. Только не знала как. Поразмыслив, я решила, что напрямую спрашивать у мамы не годится, потому что она рассердится - в то время она мне и собаку-то не позволяла завести, мотивируя "это мне с ней придется гулять!". Побродив вокруг мамы, уютно вязавшей мне свитер перед телевизором, я начала издалека:
- Мама, а как заводятся дети?
- Ну, - мама растерялась, - мужчина и женщина проводят много времени вместе очень близко...
- Понятно, - сказала я и ушла к себе в комнату. Мамин ответ меня удовлетворил.

На следующий день я попросила Людмилу Ивановну посадить меня вместе с Дуболазовым. Людмила Ивановна, хотя к тому времени уже всех рассадила по-своему, возражать не стала. Лешка сидел за первой партой в первом ряду, то есть в самом с точки зрения школьника, неудачном месте. Кроме того, мы с Дуболазовым были такие занюханые отличники, что скомпановавшись дуэтом, особого вреда принести не могли. Кажется, Дуболазов обрадовался, когда я вдруг шлепнулась с ним рядом и сообщила, что теперь буду его соседкой. Целый год мы вместе читали букварь, считали до ста или до скольки там считают в первом классе и рьяно шушукались. Вроде бы я с ним даже поделилась планом насчет ребенка, я точно не помню, но кажется, он был не против.

Время шло, кончался учебный год, а ребенка все не было. Тогда я решила, что мама наврала и решила предъявить претензии напрямую. Застав маму в нужный момент - она гладила наволочки и поэтому не могла отвертеться от серьезного разговора, я, уперла руки-в-боки и спросила:
- Мама, помнишь, ты мне сказала, что когда мужчина и женщина близко проводят время, то у них получается ребенок.
- Ну?
- А я рядом с Дуболазовым уже год сижу за одной партой, а ребенков нету!!!
Мама вначале остолбенела, а потом тихо осела от хохота, помахивая утюгом. Я оскорбилась:
- Так ты мне сказала неправду! А зачем тогда я весь год на первой парте сидела?!
Мама, все еще с утюгом в руке, отдышалась и сказала:
- Леночка, я тебе сказала правду, только они должны сначала окончить школу и пожениться. Так что придется вам с Дуболазовым немножко подождать.

Во втором классе Людмила Ивановна меня посадила за парту с Олькой Москалевой. Вы, сказала, с Дуболазовым болтаете много.

Дело было вечером, я как раз читала Мишель сказку про зайчика и уже дошла до "привезли его домой, оказался он живой!", как вдруг вбежал подозрительно радостный Орен и закричал:
- Тебе никуда не надо?
- А что? - говорю, - Может, и надо. В супермаркет. У нас молоко кончилось.
- Поехали! - он аж подпрыгнул от нетерпения, - скорее!
И он стал натягивать Мишель сандалии.
- Сандалик! - скзала Мишель и подставила вторую ножку: - Втауйу!
С тех пор, как она пошла в русский садик, Орен заметно продвинулся в великом могучем.
"К чему такая спешка!" - удивлялась я но едва мы уселись в машину все сразу стало ясно. Орен перестал спешить и небрежно, как бы случайно взял свой смартфон.
- Таак, куда нам надо? "Фреш Маркет"... это улица Анадив, да? А номер дома ты не помнишь? - и он нажал на газ.
- На следующем повороте направо, - сказал приятный мужской голос, - а через 50 метров - налево.

На этом месте мы сделаем маленькое лирическое отступление и вернемся в прошлый февраль. День рожденья Орена был на носу, и я решила сделать ему грандиознейший подарок, но только все никак не могла придумать, какой. И уже в сам день его рождения, уныло слоняясь по каньёну Азриели, я поняла, что чудо не случилось, и идея насчет подарка в последнюю секунду меня увы, не посетит. Посему я решила купить подарок "временный", что не являться домой с пустыми руками, какую-нибудь майку или рубашку. А уж потом, когда-нибудь, купить подарок "настоящий".
Я зашла в Дизель, где большими буквами было написано "50-70% скидки!". Прямо под этой надписью, я увидела чудесную куртку оренского размера. Кожаную, мотоциклетную, потертую для пущей красивости. Ура, подумала я и вцепилась в нее. У Орена нету никакой куртки. Дело в том, что на его рост в Израиле одежды нет вообще, только шорты и майки.

Дома я положила сверток с курткой прямо на клавиатуру оренского компьютера, где он его "случайно" (ой, что это? Кому это? Мне?! Ну зачем...) и нашел. И надел. Куртка сидела чудесно, но вот рукава... Оренские руки кокетливо торчали из них на сантиметров 10 больше, чем надо.
- Ты специально их вытащил, - расстроилась я, - если ты немножко скукожишь плечи, то они дойдут почти до часов!
И мы поехали менять.
- Курток нет! - сообщила продавщица с большой грудью и ленивыми повадками. - Можете поменять на джинсы.
Орен обрадовался:
- Джинсы мне как раз нужны! - он чувствовал себя виновато, за то, что я приволокла ему неудачный подарок и был готов на все, даже на примерки. Я хмуро ходила по магазину, усталая и сердитая на весь мир, на себя в первую очередь.
- Померь вот эти...
Когда Орен ушел мерять, ко мне подошла продавщица.
- Ты прими к сведенью, - сказала она, что джинсы, которые он меряет, дороже, чем куртка. Они из новой коллекции.
- Насколько дороже?
- Почти в три раза...
- Что?!!

Орен вылез из примерочной довольный:
- Посмотри, по-моему, сидит отлично!
- Орен, говорю, - зачем тебе джинсы? Может, лучше что-нибудь более интересное?
Мы обошли весь магазин, но ничего более интересного не нашли. Орен себе явно нравился в новых джинсах, он смотрелся в каждое зеркало. Потом он догадался:
- За них, может, нужно доплатить? Так я доплачу! - и он побежал переодеваться. Я встретила его у кассы и попыталась отговорить.
- Нет, - уперся Орен, - такие чудесные джинсы, это будет от тебя подарок, а я доплачу... Сколько с меня? - обратился он к продавшице.
- Шестьсот шекелей, - лениво сказала та, и немножко пожевала жевачку. Она напоминала корову на пастбище в жаркий день. Орен пытался совладать с выражением лица.
- Чисто из соображений математики, - пробурчал он под нос, вытаскивая визу, - сколько же стоила куртка?
Теперь эти джинсы висят на вешалке, а не валяются рядом с остальными, Орен их носит только по большим праздникам и на свадьбы.

Месяца через три я все-таки урвала время чтобы купить ему "настоящий" подарок. Да и совесть моя то и дело выскакивала, как черт из табакерки и пеняла мне, что нехорошо, чтобы Орен сам себе подарки на дни рождения покупал. Уж скоро и мой на носу, не дай бог, перенимет идею. В Герцлии я обнаружила магазин с мужским названием "Тех Тойз" и после работы направилась прямо туда. Через полчаса на моем счету в банке образовалась заметная брешь, но зато к груди я крепко прижимала две картонные коробки. В одной лежал наушничек блютуф "Джабра", а в другой - GPS. В принципе, я собиралась купить только наушник, но ребята, владельцы магазина, так живо описывали мне, как Орен обрадуется GPSу, так натурально вздыхали "А вот моя подружка мне даже кофе в постель не носит", что совсем забыли упомянуть, что программа к этому гребаному GPSу стоит еще 200$. Это уже мне объяснил Орен дома. Тем не менее, он действительно очень обрадовался подаркам, когда нашел их в корзине с грязным бельем (чтобы немного его помучить я затеяла "горячо-холодно"), походил по дому с наушничком. Я ему три раза позвонила из сада, Орен орал "Как слышно? Слышно хорошо?", а я никак не могла взять в толк, мне слышно хорошо из трубки, или из окна. GPS же стоял у окна на видном месте, для красоты, так сказать.

И вот, наконец еще через три месяца, он крекнул откуда-то нужную программу.

- ...Значит, налево, - повторил Орен, весь сияя, как медный пятак.
- Орен! - воскликнула я, - мы же всегда ездим в объезд вечером, в это время налево всегда пробка.
- А, да, - спохватился Орен, но было уже поздно, и мы встали в пробку. Потом мы ехали в супер строго по плану. Приятный мужской голос сказал Орену два раза: "Ты едешь слишком быстро!" и Орен с гордостью на меня посмотрел. "Хм, - подумала я, - когда я ору, что он гонит, то он так не радуется". Домой из супермаркета мы тоже ехали под комментарии GPS, правда, игнорируя их, чтобы доехать побыстрее - Мишель захотела спать и вопила:
- Оку! - сразу же переводя для Орена: - Моцец!
Соску мы забыли дома.
- Маршрут нарушен! Составить заново? - то и дело осведомлялся вежливый голос.

Назавтра мы поехали с Женькой и Лешей забирать тумбочку, которую они купили в Лоде по случаю. Орен, весь распираемый от явной необходимости своей новой игрушки, вел машину. Действительно, GPS без приключений довез нас прямо до места. Женя, правда, все удивлялась, туда ли мы попали, потому что район, куда мы приехали, оказался натуральной дырой. Назад мы ехали, уже совсем привыкнув к вежливым советам GPSа.
- Направо, - сказал он, - потом налево и сразу направо.
Мы объехали маленькую арабскую площадь.
- А почему он не сказал тебе просто ехать прямо? - удивился Леша.
- Не знаю, - сказал Орен, может там проезд только для общественного транспорта?
Мы недоуменно смотрели в проезд: по нему ехали легковушки, шли ослы с телегами, и только мы, как дураки, объехали всю площадь.

Но, в принципе, я ничего против этого дядьки из GPSа не имею. Орен грозится скачать программу для всей Европы. Так что теперь мы нигде не заблудимся!

Насмотревшись новостей, где подчеркивалось, что жители Тель Авива и севернее должны быть бдительны, я запаслась спичками в магазине "все за доллар", а заодно карандашами НВ, потому что Мишель вопила на весь магазин: "Каадас!" и китайскими заколками. Спички, кстати, поднялись в цене.

Вечером я попыталась заставить Орена пойти выяснить, где бомбоубежище. Орен не хотел отрываться от войны, поэтому, одним глазом посматривая в телевизор, он стал доказывать, что в случае бомбежки никуда идти не нужно, а все мы запремся в комнате в середине дома, там где стоит мой компьютер. Я не соглашалась. Вот еще!
- Бомбы, - говорю, падают сверху. Поэтому надо забраться вниз. Раз тебе безразлична наша безопастность, то я пойду спрошу соседку.
И я пошла.
Соседка как раз разговаривала на улице со своей дочерью.
- Эдна, - спрашиваю, - а где у нас тут бомбоубежище?
- А нету! - пожала плечами Эдна.
- Как?..
- А зачем? Не надо здесь. Мы никогда никуда не забирались. Правда, в шестидневную войну копать начали, но она уже закончилась. Если хочешь, есть в местной школе бомбоубежище.

Странным образом это меня успокоило. Раз, думаю, Эдна не паникует, вон, цветы поливает, то и я не буду. Свои цветы я, правда, поливать не стала, мало ли что, а я тут буду на поливку жизнь тратить.

Утром на работе Марина сказала, что передавали по радио, что жителям Тель Авива можно перестать проявлять бдительнось.

Ехала вчера к Яниву и по дороге пела. Обычно люди поют в душе, а я горланю песни, когда веду машину одна. Чтоб не уснуть. И чтоб никакой критики.
И вот вчера прицепилась ко мне песня "Мусорный ветер, дым из трубы", да так плотно! Я ее спела раз сто, наверное. Потом даже на иврит перевела ("Руах ашпа, ашан арубот..."). Что это со мной, думаю? Потом принюхалась, и догадалась: это из-за Лаг Баомера.

К своему стыду я понятия не имею, откуда пошел обычай жечь костры в Лаг Баомер и в гугль мне лезть лень. Орен тоже не в курсе, ему, вообще, должно быть стыдно! Если вы знаете откуда, то скажите. Зато я могу точно описать, как это происходит: примерно за неделю дети начинают переть из всех углов что-то деревянное. Если у вас деревянный домик, то советую его застраховать. Все, что плохо лежит утаскивается в закрома и появляется оттуда в Лаг Баомер в виде огромных куч деревянного мусора. С наступлением темноты все запылает. Дым на небе, дым на земле. Вокруг каждого костра прыгают довольные дети и подростки, жарят на палочках маршмелло и хлеб и кидают в костер взрывчатые предметы. Не знаю, тушат ли костры сейчас, как в восьмидесятые: все мальчики дружно писают на кострище. А вот взрослых я видела только на море: маленький символический костер и большое количество еды. Израильтяне любят покушать.

Мои друзья решили обойтись просто едой, и место костра занял мангал. Примерно к полуночи он разогрелся. И вот все сидят уютно вокруг мангала у Янива во дворе, кушают жареные сосиски, закусывают кебабами, а я сижу за янивским компьютером и пытаюсь скачать "Мусорный ветер", чтобы мы его потом все вместе под гитару спели. И понимаю ведь, что это ужасная идея, но чувствую, что остановиться не могу. Периодически кто-то приходит и тянет меня прочь от компьютера, а я цепляюсь за стол и кричу: "Ну секунду!". Но песня так не скачалась! Теперь-то я понимаю, что все к лучшему. А то ведь представьте себе хор израильтян, распевающий на иврите в два часа ночи песни Крематория под моим дирежерством.

Захотелось мне чего-то новенького. А тут мы как раз недавно в ресторан ходили, Люка. И ели там какой-то очень необычный салат с французским названием, из незнакомой крупы, смородины и кориандра. Ах, как было вкусно! Это нас Барух пригласил, меня и Мейталь-планершу, по поводу удачной презентации в Клалите. А Мейталь, она... как это политкорректно... ну, не из ашкеназов. Поэтому в крупах хорошо разбирается. Я решила у нее про крупу и выяснить. Тем более, что это она салат посоветовала. Мейталь говорит:
- Это бургуль.
- А как его готовить?
- Залить кипятком на полтора часа, вот и готово!
- И не варить?
- Я ж говорю: залить...
Ладно, думаю, небось, на пакете все написано.
Купила я сегодня в лавке пакет бургуля за 4 шекеля полкило. На пакете было написано: "Хорошенько перебрать перед использованием". И все. Видимо, на таких тупых, которые не знают, как бургуль готовить, не рассчитано. Странно, а вот на рисе написано: "Залейте стакан риса двумя стаканами воды..."

Бургуль я решила не перебирать: спасибо за совет, конечно, но это приблизительно как перебирать песок. Вскипятила я воду, высыпала в кастрюлю стакан крупы, и залила. Бургуль немедленно вспух. Я долила еще воды. Бургуль опять вспух. "Интересно, - подумала я, - а куда ж ему дальше вспухать, если он уже всю воду всосал?" и влила остатки кипятка. Теперь бургуль в ней немножко плавал. "Ничего, - успокоила себя я, - за полтора часа как раз всосется," - и пошла катать Мишель с горки. Правда, до горки мы не дошли. У Мишель шишечный период, и она поднимает в дороге каждуюу шишку. Называет она их "Шы-а!" Иногда так и несет домой полную охапку шишек... Впрочем, я про бургуль.

Когда мы вернулись домой, он по прежнему плавал. Правда, надо отдать ему должное, меньше. Но все равно, немножко плавал. Я решила процедить его через сито. Треть кастрюли сразу же оказалась в рукомойнике, потому что сито было крупнее, чем бургуль, даже изрядно вспухший. То, что осталось, хранило в себе воду, как губка. Мелькнула недобрая мысль избавиться от мерзкой каши следующими способами:
а) скормить все котам
б) вылить остатки в унитаз

Так я избавлялась в детстве от неудачных ужинов, приготовленных к маминому приходу. Хопа! и ужина нету. Но не хотелось вот так сразу сдаваться. Тем более, что коты уже поели. Я решила поджарить его на сковородке с луком, морковкой и чесноком. Мой опыт учит, что именно эти ингредиенты способны забить собой любой вкус. А если еще как следует посолить и поперчить... Тут я облизала ложку, которой перемешивала и... и... картины из детства поплыли одна ужаснее другой: я блюю в детском саду в туалете, а воспитательница на меня орет, меня отправляют в малышовую группу "посмотреть, как надо кушать", я сижу третий час над тарелкой, плотно сжав губы, все дети давно играют, а мне не разрешают встати из-за стола...
Этот бургуль оказался обычной пшенной кашей! С детства ненавистной размазней.

p.s. а Орен слопал, и ничего. Здесь в детских садах кушать не заставляют.