Самайн.
Я гуляю в темноте петербургской ночи, шуршу листьями, мне грустно. "Позвонить ей, что ли?", - думаю. Выхожу с телефона в вк, а там - она мне номер написала. Чувствовала, хм?..
Ищу место, чтобы присесть и поговорить. Захожу на детскую площадку, кругом ни души и только темнота. Подхожу к скамейке...
А на скамейке лежит открытая книга. Удивляюсь, думаю "это Самайн, надо погадать", наклоняюсь... Застываю.
Читаю первую строчку:
"Новый этап жизни <чьё-то имя> начался в 1922 с переездом в Москву..."

И ветер перелистывает страницы книги.
Как в кино. Почти как во сне.

...
Блять, Судьбушка, ТЫ СЕРЬЁЗНО?!!!..

если верить теории зебр, то где-то впереди у меня - невероятных размеров белая полоса эйфорического счастья, удачи и успеха.
отлично, ждём.

Её отражение в зеркале на несколько лет старше, чем она сама - словно в какой-то момент время запнулось и решило обойти её по радиалу. На её левом запястье синевой проступают сцепленные то ли в страсти, то ли в ярости волки, окольцованные сложной паутиной ведических знаков. Эта женщина молода, хватка и пока ещё совсем острая - как резаться папиросной бумагой (крайне неожиданно и неприятно, согласись). Ей нет других путей, кроме запланированных самолётов или внезапных поездов, уходящих в ночи с любого вокзала.
В её густых длинных смоляных волосах иногда застревают люди - но не так часто, как этого можно было бы ожидать - запутываются там и бессильно повисают рядом с позвякивающими серёжками и дужками её солнечных очков. Потом расплетаются и уходят, конечно - всё в этом мире не насовсем. Но обязательно уносят с собой воспоминания о том, как она скрещивала пальцы при виде чёрных кошек, грызла мундштук, ругалась с продавцами подержанной техники или там ходила по утрам за хлебом в одной только рубашке поверх загорелой кожи - каждому своё.
Глаза женщины настолько выцвели, что иногда видятся почти белыми, особенно в те редкие солнечные дни, когда она позволяет себе успокоиться и присесть на край парапета рядом с тем самым фонтаном, и посмотреть вверх. Если о звуках, то она - звон браслета, упавшего на каменную мостовую посреди пустой ночной площади.
Такие как она не заполняют, но оставляют пустОты.

Эта женщина мне совсем не нравится. Но когда я сижу напротив, отделённая от неё только длинным дубовым столом и стаканом латте, то всегда думаю: как-то так, наверное, должны выглядеть цыгане, кочевники, пираты или демоны ближнего круга. Или мысли, которые всех этих существ наполняют.

Вообще, оказывается, что я из тех людей, которым очень-очень-очень много сказочек поют.
Но - никогда! - ничего не делают. Вот прям от слова "вообще".

...И тут я задумалась - почему?.. Может, просто я и сама - такая?..
вот дерьмо

Неплохой возраст: это когда ты умеешь вовремя остановить свой порыв захерачить кого-то по болевым точкам в ответ на причинённую тебе боль.
Хороший возраст: это когда порыва ответить болью на боль вообще не возникает.
Почтенный возраст: когда тебе уже и не больно даже (но в таком случае, оглянись - возможно ты, с монеткой за щекой, просто стоишь в очереди к лодке через Стикс).

я разгораюсь как маленький сумасшедший квазар от одних лишь вскользь-мыслей о будущем
(рефреном только одно желание - не перегореть)

Всё-таки я - не я, пока не выкладываю перед собой на стол какие-то совершенно-нереальные и чудовищно-запредельно-амбициозные планы, от которых горят сумасшедшим огнём глаза и в животе копошится птеродактиль.
Когда мне однажды понадобится соседняя Галактика, то не удивлюсь, если начну составлю план по её захвату (аккуратненько пронумеровав все пунктики списочка, любовно разлиновав листочек по собственной методике). При этом, вполне возможно, не выполню даже первый пункт - встать со стула .) *но всё, конечно, зависит от того, насколько мне эта Галактика вообще сдалась*

В такие моменты я чувствую нереальный кайф от возможности быть собой. И от осознания того, из каких марианских впадин собственных чувств я умею выбираться. Пусть и не сразу, пусть и с сотнями сотен неудавшихся побегов, с нелепыми-корявыми падениями обратно, когда, казалось, уже вот - почти выползла ж.
Но пока у меня есть мои списки, мои рисунки, мои недокорябанные рассказики, мои недолюбленные человечки - я не доставлю отдельным личностям радости, загнувшись в тоске и лени в дальнем углу собственного бытия.

А планы... Планы стоят того, чтобы щёлкать зубами, улыбаться и угадывать направление ветра по вставшей дыбом шерсти на холке моих больших крылатых зверей.

Сны ужасны. В снах я просто маленький дрожащий кусок эктоплазмы в форме меня, который бегает, суетится и делает вид, что живой, но хочет только одного - наконец-то быть по-настоящему любимым.
В реальности всё, разумеется, не так.

Вот такой урок, вот такой вот урок, моя девочка: где бы ты ни оказывалась - всё равно будет одинаково горячо. И течёт болью по лбу и меж пальцами, и прилипает к голым коленям, и застывает у ног. Такая штука, моя дорогая - не пропустить удар. А если уж пропускаешь, то сворачивайся в комок да ползи себе потихоньку в сторону Индии, Парижа или трассы направления "скоро весна".
И потом танцевать на костях тех, кого уже не помнишь в лицо; пить розовое, ругая блядский сентябрь; глотать всех красивых, одну за одной, не дожидаясь, когда в твою дверь постучат с хоть раз настоящим "люблю"; и загораться глазами, насмерть, во всех встреченных на пути зеркалах.

Кто-то на том краю неба смотрит в лицо и говорит: "пока у тебя из-под ног выдёргивают табурет - ещё можно успеть развязать петлю".
И смеётся.