По Exalted, автор Archscorpion. Выложено сюда с его разрешения.

Может быть

Наверное я никогда не забуду этот день.
Минуты – как капли прозрачной родниковой воды, что бегут сквозь пальцы, и чувствуешь холод. Живой, дрожащий, ускользающий холод, который отчего-то греет сердце.
Твоя улыбка была такой же. Холодная и спокойная. Надёжная, как огромный утёс, согретый лучами Непокорённого Солнца. И сама – такая родная… словно каждый раз, когда уголки твоих строгих губ чуть приподнимались, и в глазах плясали солнечные зайчики – моего сердца касались горячие, безумно горячие руки, и оно билось, билось, билось быстрее и подавалось вперёд, чтобы потереться об эти руки, как кошка, которая трётся о ногу того, кого любит.
Трётся и тихо мурлыкает, дрожа всем телом.
Кто сказал, что кошки не умеют любить, что ходят своими дорогами всегда и везде? Умеют.
Я – не кошка, но и я умела. Прежде, когда я была Я. И когда рядом был ты.

Нас не было в Меру. Но разве это могло их остановить? О нет, их ничто не останавливало. Их гордая, искренняя уверенность в своей правоте оправдала для них всё. Всю пролитую кровь, все слёзы матерей, умолявших пощадить хотя бы их детей, весь ужас и всё презрение в глазах их повелителей, друзей и собратьев, когда в их сердца вонзались клинки.
Праведность оправдала всё, а сама словно и не нуждалась в оправдании. Сторонние и дракорождённые одели свою праведность, словно волшебное белоснежное платье, к которому не пристаёт грязь. Надели и окунулись с ног до головы в зловонную бездну измены, и вынырнули, уверенные, что совесть их, как то самое платье, чиста.
Те, кого они убивали, тоже были уверены, что их совесть чиста. Разве я не видела всего того, за что решили покарать соларов дракорождённые? Разве не подозревала?
Глупо искать оправдания собственной слепоте. Я обо всём догадывалась. А ты – ты знал. Но ты же не был таким, не был! Ты был благородным, добрым, гордым и справедливым. Ты был моим светом, даже если все солнца вокруг закатились – ты сиял для меня. Ничто другое не имело значения и смысла.
Сколько ещё таких же, как я, видели сияние единиц и не разглядели тьмы вокруг? Сколько таких, как ты, смотрели в глаза подобных мне и забывали наставить, помочь, удержать от ошибки подобных себе.
Или и в тебе была червоточина? Может быть, я в чём-то неправа и до сих пор вижу лишь свет, который озарял тебя для меня тогда, до самого последнего дня?
Может быть. Но я верю в то, во что верю. Ты был праведен. Ты был. Был!

Целая когорта. И Сторонний. Мерзавец-кукловод, вымостивший путь к своей победе телами несчастных дураков-дракорождённых, обрядив их в придуманную им же праведность. Они хоть понимали, кому бросают вызов? Или правое дело и глаза затмевает, словно ночная темень? Может быть. Это всё слишком сложно для меня теперь. Тогда тоже было слишком сложно, и не было времени. Первый раз у нас с тобой не было времени друг для друга.
Крик, способный расколоть небеса.
«Спасайся! Скорее! Я задержу их!»
Ты велик и славен, у тебя есть оружие, ты сильнее любого из них. Скала не уступает волне, пожар не залить ручьём, а воздух расступается перед метнувшейся к земле молнией. В их глазах – решимость, сила, доблесть, но ты-то знаешь… Ты знаешь – в уголке рта, на самом дне зрачка, в пальцах под ногтями, на языке каплей слюны – в них поселился он. Страх. Потому что страх не может не охватить того, кто поднял оружие против тебя.
«Я не уйду без тебя!»
Крик, способный заставить горы плакать. По моим щекам, не слушаясь, течёт серебро слёз – страх поселился и во мне, а твоя широкая спина – словно стена, за которой так надёжно, но из-за которой видно… Виден он. Это их страх – но теперь и мой. У него два лица, две стороны, две заточенных грани.
«Я догоню тебя! Уходи, скорее! Я – за тобой… не медли! Прошу тебя, любимая!»
Прошу тебя, любимая… ты всегда был серьёзен, даже когда улыбался. Ты очень редко называл меня любимой, чаще – по имени, или своей госпожой, или ещё как-то… серьёзно.
Ведь любовь – это почти никогда не бывает серьёзно. Не бывает так, как пишут, и так, как рассказывают – тоже не бывает. Но…
«Прошу тебя, любимая!»
Я спотыкаюсь, пытаясь бежать. Я быстрее любого из них, ты – сильнее любых троих.
Но их – больше. Намного, во много раз больше.
Я не хочу оглядываться и не могу не оглянуться. Я знаю – ты там, там звон клинков и крики, и ты – среди них, ты в самом сердце боя, и оно бьётся в унисон с твоим, потому что ты и есть бой! Ты – его господин, его мощь и сила, его ярость и холодный расчёт, неустрашимость и неукротимая мощь! Всё это ты! Великий, прекрасный, непокорённый и неостановимый! Я люблю тебя, слышишь? Я люблю тебя, люблю!
Они обступают тебя со всех сторон, кидаются то по одному, то по двое, и один за другим падают под ударами. Самые ловкие успевают отскочить, чтобы получить своё на миг позже – им не уйти, не уйти! Эта ловушка – для них самих! Они сами расставили её и сами же в неё попали! Ну-ка, самопровозглашённые праведники, предатели в белоснежном платье! Ну же, кто? Кто из вас ещё осмелится? Сколько их уже лежит у твоих ног? Пять? Десять? Я не вижу, и мне всё равно, потому что я знаю – ты жив, ты не побеждён, им не справиться с тобой! Ты – избранник непокорённого Солнца, ты – мой рассвет, моё золотое пламя, самый сильный из тех, кого знало Творение! Ты вернёшься ко мне и мы вместе придумаем что-нибудь, обязательно придумаем! Только возвращайся скорее, но главное вернись, ты не можешь не вернуться, они все и пальца твоего не стоят, они…

Крик, способный разорвать сердце и оставить его истекать кровью прямо в душу. Твой крик. И словно ледяная игла входит мне под левую грудь, у самого сердца. Холодная, острая сосулька, пронзающая мою кровь ледяным всплеском утраты. Я не вижу тебя, но знаю – твоя широкая, надёжная спина сейчас в крови, а сердце бьётся всё медленнее, и каждый его удар – словно молот в моих висках.
В спину.
Сторонний.
Иначе и быть не могло. Они могли погибнуть все и не победить тебя. Они и не победили – убили, но победить не смогли. Твои пальцы леденеют, как леденеют мои глаза, и слёзы обжигают щёки и губы морозом, с которым не сравнится холод на пиках самых высоких гор. Твоя улыбка гаснет. Я больше не увижу её, я знаю. Они смотрят на тебя – поверженного, но не сломленного. Мёртвого – и всё равно сильнее и прекраснее их всех. Ты жил и ушёл непокорённым. Им с этим ничего не сделать. У большинства из них в глазах уже не страх – сомнение, тревога, которой они сами не могут понять.
А я понимаю. Потому что, когда понимаешь, что к твоей праведной белоснежной одежде всё же пристала грязь, которую не смыть – начинаешь сомневаться.
Это правильно. Правильно сомневаться, когда праведность уже не кажется оправданием. Может, вера во что-то большее, чем собственная правота, рождается именно так? Я не знаю. Мне не было это важно тогда, не важно и сейчас. Просто тебя больше нет со мной, и потому мне нет никакого дела до их праведности и их сомнений.
Только до одного.
Он стоит и смотрит тебе в лицо без капли смущения. Он знает – он всё сделал правильно. Он убил, убил подло, убил того, кто, скорее всего, был невиновен – и всё равно он знает, что был прав, и тем оправдывает себя от начала и до конца. Даже не так… Он просто не нуждается в оправданиях. Правоту не нужно оправдывать, она просто есть.
Он – мой первый долг в моей жизни. Долг перед тобой.
Я расплачусь с ним сполна. Я обещаю тебе, любимый мой. Сполна, до упора, до последней капли крови. Я загляну ему в глаза, когда он придёт за мной – а он придёт.
Я загляну ему в глаза, чтобы посмотреть, как его правота рассыплется на тысячу стеклянных осколков, по которым я пройду босыми ногами и не порежусь. Я посмотрю, как она выгорит, оставшись мёртвыми углями, которые не обожгут меня. И когда в его глаза, в его правоту заглянет моя собственная, ещё страшнее; когда мне самой не нужны будут оправдания, потому что я буду права и честна с ним и с собой – тогда мой долг перед тобой, любовь моя, будет отдан.
А потом я отдам долг своему народу – потому что твоему ничего отдать уже не смогу…. И потому что мне нет дела до твоего народа, если нет тебя.

Наверное, я никогда не забуду этот день.
Убегают минуты. Убегают часы, дни… наверное, жизни тоже убегают.
А я помню тебя. Кем бы я ни была, кем бы ты ни был – я помню и буду помнить тебя. Всегда. И всегда буду искать в толпе ту улыбку, от которой моё сердце горело и тёрлось о твою душу, словно счастливая кошка.
Может, однажды я снова встречу тебя – теперь, когда вы вернулись. Может, я тебя узнаю. Может, ты узнаешь меня. И тогда я, может быть, снова услышу, как ты называешь меня любимой.
Может быть. А пока – пусть бегут минуты сквозь пальцы. Пусть бегут…

Фоновая музыка Хельга Эн-Кенти - Хэйан-кё