15-01-2004 02:19 RuBach » «Пять дней до Дионы»
Итак, как и обещал… моё творение 
:
«Пять дней до Дионы»
буду рад получить ваши отзывы…
рассказ в теле комментария, но можно прочесть и на ПРРУ.
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-20.html
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-22.html
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-25.html
:«Пять дней до Дионы»
буду рад получить ваши отзывы…
рассказ в теле комментария, но можно прочесть и на ПРРУ.
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-20.html
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-22.html
http://www.proza.ru:8004/texts/2003/02/01-25.html
Комментарии:
«Пять дней до Дионы»
автор а.к.а. Тиль©
На дальних рейсах всегда бесконечно скучно. Ты знаешь, что лететь долго, ты готовишься к этому, и все равно не можешь пересилить себя, и уже на второй день полета, начинаешь с надеждой считать оставшиеся дни.
В таких перелетах есть нечто неприятное, незнакомое, и оттого гнетущее. Уже, наверное в генах человека заложено, что он передвигаясь как-то, должен чувствовать это движение: слышать, видеть свое перемещение. Стук ли это копыт лошади и тряска, или мерный рокот двигателя трансатлантического лайнера, но движение должно быть ощутимо.
А здесь только тишина и пустота.
Да, если ты хороший астроном, то в обзорные экраны, ты еще сможешь разглядеть как далекая звездочка Марса, или Венеры, чуть сдвинулись за часы полета. И все… И кажется только, что движения никакого нет, что ты замер на месте, что навсегда похоронен в этом стальном гробу, и команда только издевается над всеми ими, твердя, что: “мы летим на максимальной скорости”…
Генераторы, невещественностью, неощутимостью своей работы, обманывают наши органы чувств, заставляя их начинать посылать тревожные сигналы подсознанию, а то в свою очередь, мучает тебя самого, как минимум лишая сна…
***
Стен лежал в своей каюте и глядел в потолок, заложив руки за мягкий подголовник. В голове вертелись обрывки разговоров, образы увиденного за день. Он не задерживался ни на одном из них, заставляя, в полудремоте, мозг, сам вычленять что-то интересное ему.
Это времяпрепровождение называлось у него “возвратимся к нашим баранам”. А если еще проще, так он, всего-навсего старался уснуть. “Считать баранов”, он не был в состоянии, от этого дела он только увлекался и его неизменно будил собственный смех, уж больно быстро бараны превращались во что-то совершенно непонятное, начиная с аморфного перетекания в кроликов, и заканчивая странными распадающимися фигурами только отдаленно напоминающими человеческие. Потому, чтобы заснуть, он предпочитал вот такую, гораздо более мирную форму блуждания в воспоминаниях о прошедшем дне. И иногда это помогало.
На сей раз, сон не шел особенно долго, и, отчаявшись, Стен, наконец, рывком сел на кровати и уставился в обзорный иллюминатор в стене напротив. Ничего нового там все равно не объявилось, но там было хотя бы что-то, что привязывало его к действительности.
Говорят, что в состоянии полусна приходят иногда странные галлюцинации. Некоторые художники-авангардисты прошлого, пользовались этим свойством, стараясь уловить в эти мгновения на грани яви и сна, новые образы, которые потом воплощали в живописи. Но ему никакие такие образы не приходили. Всегда, в полетах, подобному этому, он только страдал от бессонницы, и всеми силами старался убедить организм, что сон ему просто необходим. Но тот не желал обманываться на его увещевания и так и оставался порабощенным полудремотным адом, не способным перейти в нормальный сон.
Стен встал, и стал ходить взад и вперед, стараясь либо проснуться, либо устать окончательно, и уснуть по настоящему.
На сей раз, удалось проснуться.
Тогда он вяло оделся, уже предчувствуя долгое шатание по спящему кораблю. Единственное, что обнадеживало, было то, что на вторую ночь, после такой ночной бессонницы, он все же засыпал всегда. За ней, обычно, следовал еще один мрачный день, и пустая ночь, с бессмысленным разбором капризов собственного организма, и снова усталый и короткий сон, еще через день.
***
Корабль спал. Рубка была задраена изнутри, там находился дежурный экипаж, и они, по горькому опыту, видимо знающие, о таких как Стен любопытных лунатиках, никогда по ночам не открывали внутренние люки в пассажирскую зону. Он, только, поглядел на освещенные яркой световой дугой панели контроля люка и, прогуливаясь, побрел дальше.
Особой синхронизации времени, с каким бы то ни было общим центром, не было, каждый корабль жил по своей шкале, но все часы были настроены на двадцатичетырехчасовой день, как дань памяти о Земле, попытка сохранить биологический ритм человека. Часть неизменного цепляния его за свое прошлое. Правда, все равно, никому это не помогало, и биологические ритмы уже менялись в колониях, подстраиваемые под световой день на очередном огрызке скалы, болтающемся в пустоте околосолнечного пространства на гравитационной нити светила.
В ночные часы, свет в коридорах тушили, и оставшихся тусклых аварийных ламп, хватало только на то, чтобы можно было бы отыскать дверь своей каюты.
И такой полумрак, на всем корабле, превращал обзорные экраны во внешних коридорах, в гигантские ямы глядящие в черную преисподнюю космоса. В одно мгновение, при взгляде туда, сразу смешивались все представления человека о нахождении верха и низа. Да здесь, уже давно, это было никак не прикрепленное к чему-то определенному, понятие. Считалось, что низом является направление на солнце, но и это утверждение особо никем не принималось как абсолютное. Все кружилось, вертелось во все стороны, нарушая вечную уверенность представителей рода человеческого, в существовании определенной незыблемой тверди под ногами. Это был безумный мир, принявший человечество, но так и не научивший его, себя понимать.
Этот мир был чужим человеку, но он, в гордыне, не мог не попробовать поработить его. Он не понимал того, что хотел невозможного. Не он, сам космос подчинял себе человека. Черная бездна оказалась сильнее человека и начала менять его. Попытки познания непознаваемого изменяли человека навсегда, делая его иным, нежели был он прежде. Библейское проклятие рода человеческого, погнавшегося за яблоком с древа познания, вновь последовало за человеком. Зло заставило его искать ответы, искать истину. И теперь зло вновь завладело человеком, поглощая его всего, на сей раз навсегда. И предстало оно в виде знания, веры в это знание, и поклонение этому знанию. Великий путь в цивилизацию из пещеры, не окончился цивилизованным человеком, его идеалом, символом, и продуктом. Породив новое человечество, космос перестал быть для него чужим. Но стал управлять им изнутри, приучая к себе, но, к сожалению, не делая его лучше…
В полумраке, света звезд вполне хватало, чтобы проемы с экранами освещались нереальным светом далеких светил. Слабо, но ощутимо, создавая иллюзию, что к тебе в окно заглядывает огромный глаз неземного, необозримо гигантского, существа. Непроизвольно, в голове всплывали слова Ницше: “Если подолгу всматриваться в бездну, то бездна, вскоре, начнет всматриваться в тебя” – И вся метафоричность этого заявления тут же улетучивалась. Казалось, будто тот сам, когда-то стоял над подобным котлом, за которым была та самая черная бездна бесконечной пустоты и холода…
***
Стен не был особым романтиком, или искателем приключений, жаждущим путешествий, но по роду своей деятельности, и благодаря своему начальнику, всегда оказывался перед лицом выбора, либо быть уволенным, либо согласиться на работу, от которой откажется любой другой представитель фирмы. И он всегда, после очередного ультиматума начальника, неизменно, решал, что увольняться ему пока незачем. И так, он уже, вот как пять лет подряд, шатался по поручениям по всей солнечной системе. Работы не терял, и к тому же получал прибавку за прибавкой, становясь незаменимым специалистом в работе, которую ненавидел всей душой.
А пока суд да дело, изучил все станции, все шахтерские колонии, все поселения на планетах, какие только были в Солнечной системе. Знал города, фирмы, мафиозные группировки различных районов. В общем, становился профессионалом таких поездок, и с легкостью добивался заключения контрактов, пользуясь такой своей информированностью.
Так, жизнь его, приобретала сформировавшийся образ, и при всем при этом, жутко ему не нравилась. Но альтернативы этому у него пока не было.
***
Обойдя весь корабль по внешнему радиусу, и не встретив никого, он решил, что пора заглянуть и в центральные части. Там конечно нет экранов, но зато, там сосредоточены самые большие в объеме помещения на корабле. А для того, кто вечно вынужден ютиться в маленьких каютах, да тыкаться головой в низкие косяки, лишнее пространство что-то, да значит.
Наконец, он выбрался из темных узких закоулков коридоров и лестниц, и вошел в главный зал пассажирской зоны корабля, нечто вроде кают компании для пассажиров. В это время суток, тут было так же темно, как и везде, зато горели не аварийные сигналы, а притушенные лампы, имитирующие чугунные газовые фонари в староанглийском стиле начала позапрошлого века, в кадках стояли громадные фикусы, а в центре журчал куцый фонтан, с аляповатой пластиковой фигурой Венеры Милосской, посередине.
Тут он решил остановиться пока. Место было приятное, спокойное, ничем не хуже любого другого на лайнере. Он расположился в кресле прямо напротив фонтана и, запрокинув голову, постарался расслабиться. И… тут же уснул, не успев даже удивиться такой причуде собственного организма.
Разбудил его гулкий мужской голос. – С вами все в прядке? – Его настойчиво тряс за плечо, кто-то из команды. Оставалось только проснуться и восстановить в памяти прошедший вечер. – Да-да все в порядке, не мог уснуть в каюте… Да, извините. – Он еще что-то пробормотал, но его слова уже никого не интересовали, убедившись, что с пассажиром все в порядке разбудивший его испарился. Стен протер глаза, и еще раз прокрутил в памяти свою прогулку. Странно, но он тогда не мог заснуть, а тут вдруг раз и все… Как провалился. Ну что ж, – решил он, раз есть такое простое решение его скромной проблемы то, наверное, нужно спать теперь исключительно здесь. Шум льющейся в фонтане воды, большое пространство, растения… Что-то из всего этого, заставило его организм преодолеть давнюю его беду с бессонницей.
Взявшись за подлокотники, он бодро встал с кресла, и пошел в свою каюту принять душ…
Второй день прошел, как и все другие в полете, скучно и бессмысленно. Стен подолгу бродил по палубам. Нарочито медленно поглощая блюда, пообедал в ресторане, находившимся на самой верхней палубе лайнера, под гигантским прозрачным куполом. Официант, долго торчал за спиной, видимо ожидая, что клиент закажет и приличную выпивку, но он, на сей раз, решил повременить со спиртным. Сегодня она не требовалась, так как выспался он великолепно, и дополнительных стимуляторов ему было уже не нужно.
За соседними столиками, изредка сменяясь, обедали пассажиры. Они все, зарегистрированные по первому классу, воспринимали этот перелет как отдых, курортный вояж до комфортабельного туристического комплекса на красавице Дионе, спутнике Сатурна. А для него этот вояж был работой, скучной каждодневной рутиной. И первый класс, который достался ему на этот раз, тоже, не радовал, так как взял он его, только из-за отсутствия других билетов, и цена на него съела добрую треть, от выделенной компанией суммы “на представительские расходы и транспорт”.
Наверное, он просто ненавидел уже все эти корабли, дальние рейсы, договора, бесконечные залы приемов, и те жалкие крохи, что ему за все это платили, вместе с еще меньшими, обещанными прибавками, и заверениями, что уж на этот раз, он обязательно будет переведен в отдел «СТГ», где не придется уже месяцами болтаться в бесконечных перелетах…
И в очередной раз, такими размышлениями испортив себе пищеварение, он поднялся из-за стола и отправился обратно в свой номер. И там, уставившись бессмысленным взглядом в полотно информационного дисплея, транслирующего какой-то набор бредовых реклам, вперемешку с набившими оскомину сериалами, провел остаток дня, мысленно зачеркнув еще один день проведенный на корабле. Еще оставалось сорок два таких же, бессмысленно скучных дня полета.
Так же прошли еще несколько дней, он даже сбился со счету, настолько они были одинаковы.
***
В этот раз он даже не пошел ужинать, и как только погасили свет, тут же отправился в главный зал, - спать.
Фонтан мерно шумел, и, будто встретив старого знакомого, на мгновение увеличил напор, и листья ближайшего фикуса окропились влагой. Стен, устроившись в кресле, и прислушиваясь к шелесту, издаваемому струящейся водой, постепенно начал засыпать. И сквозь дремоту, на секунду, перед тем как окончательно окунуться в объятия Морфея, неприятно поежился от мысли, что просыпаться, наверно, придется опять, от настойчивого подергивания кого-нибудь из команды, как было уже не раз. И тут же заснул, как не засыпал никогда в полетах, крепко, без сновидений.
Никаких подергиваний на утро не было. Он проснулся сам. Правда, далеко не в лучшем состоянии. Ощущения, в которые он вынырнул из сна, напомнили жуткое похмелье, но он отчетливо помнил, что накануне не пил, и оттого первая мысль, остро врезавшаяся в мозг, была о том, что причина этого, возможно, в нехватке кислорода. Избыточная углекислота, иногда действовала так же, скапливаясь в атмосфере корабля, когда засорялись фильтры.
Он, еще не разлепив глаза, глубоко вздохнул, пытаясь ощутить знакомые симптомы. Но, как и каждый, кто провел пол жизни в космосе, так и не ощутил никакого дискомфорта от недостатка кислорода в атмосфере корабля.
Он вытянул платок из заднего кармана брюк, и тщательно протер лицо, особенно глаза, опухшие, и слезящиеся. Что-то, все же, было не так. Стен посмотрел на наручные часы, там было без пяти минут девять утра. Команда должна была еще почти час назад, обойти корабль, но никого вокруг не было. Он с трудом поднялся, и заплетающимися ногами, заковылял в свою каюту, попутно, пытаясь обнаружить хоть одного пассажира.
В коридорах было пустынно и тихо. По утрам, обычно, они наполнялись гомоном и голосами десятков пассажиров, праздно шатающихся в поисках знакомых. Но сейчас вокруг было совершенно пусто. Он еще раз проверил часы, но те работали отменно, и время было точное. На переборке висело табло с большими часами, и они в точности повторяли цифру на его часах. Стен пожал плечами, добравшись до каюты, дернул ручку.
И тут же из открывшейся комнаты, на него пахнуло каким-то неестественно свежим запахом, с резким морозным привкусом ментола. Если бы он был на земле, его бы это даже обрадовало, но тут, все новые запахи означали всегда только какую-нибудь утечку, или поломку кондиционеров. А и то и другое, грозило, всегда очень серьезными неприятностями.
Стен задержал дыхание и, отступив от проема, глубоко вздохнул старым душным воздухом корабля. Но он, все же, успел глотнуть, этой дряни в его каюте, и теперь отчаянно сдерживал подступивший к горлу комок.
Через секунду его вырвало, потом еще и еще раз. И Стен прислонившись к переборке в добрых десяти метрах от своей двери, усиленно дышал, пытаясь прийти в себя.
Утечка!, Какая-то дрянь проникла в вентиляцию из двигательного отсека. Там масса различных соединений, для генерации топливных смесей, да еще столько же окислителей. И, возможно, одно из них, каким-то чудом, попало в систему кондиционирования жилой зоны, а так как, та, питает только жилую зону с каютами (для прокачки воздухом остальной части корабля требовалась более мощная вентиляция) он, в своем кресле наглотался этой гадости по минимуму. Оттого и это похмельное состояние, зато все каюты, должны были получить сполна…
Тогда что же с пассажирами?! – Непроизвольно подумал он.
Стен с трудом поднялся и, приложив к носу и рту платок, дернул ручку соседней каюты и, задерживая дыхание, быстро окинул взглядом тех, кто там находился, и тут же отпрянул в коридор, за новой порцией чистого воздуха.
В каюте, повалившись со стульев, на полу лежали три человека, видимо они играли в карты, когда смертоносный газ наполнил комнату. Один так и повалился лицом вниз, на стол, разбросав карты. Они все, несомненно, были мертвы. Лица были синие, с вытаращенными остекленевшими глазами.
В следующей каюте, в пастели, лежала женщина, и если бы не такой же синюшний цвет лица, можно было бы подумать, что она спит…
Во всех каютах, что он смог открыть, картина не менялась. С разницей лишь в том, где несчастных застал этот пресловутый газ.
Он обогнув по периметру почти всю жилую зону, и больше даже не открывая кают, дабы не загрязнять и так не слишком уже чистый воздух коридоров, прислонившись к стене у громадного иллюминатора, глубоко дышал через платок, не зная поможет это или нет, но пока еще не рискуя отнимать его от лица. Вот тебе и скучный перелет. Надо было добраться до команды, не может же быть, чтобы и вся команда…
Жилая зона, была самой защищенной от любых аварий, палубой на любом корабле. А на пассажирском лайнере, были еще и дополнительные системы защиты пассажирского отсека. Все приборы жизнеобеспечения, от генераторов атмосферы, до гравитационных систем, там были дублированы дополнительно, а значит, если что-то нехорошее случилось в пассажирском отсеке, то во всем остальном корабле вообще царил полный ад. Выходило, что даже пробовать, проникнуть в зону экипажа было бы чистейшим самоубийством. И с ощущением полной беспомощности, Стен, еще раз обдумав этот вариант, вяло опустился на пол, медленно сползая по внешней стороне закрытого люка, ведущего в рубку. Открыть запертый снаружи люк было невозможно, да к тому же, за ним, этой дряни должно быть в десятки раз больше.
Получалось, что он вполне мог остаться единственным живым обитателем этого гигантского лайнера.
Он со злостью, ударил кулаком в пластиковую полоску обшивки переборки, та прогнулась и отбросила расслабившуюся руку в сторону. Даже мягкий пластик как будто издевался над ним, не давая выместить на нем свою злобу и бессилие…
Стен уже пять лет почти непрерывно летал по поручениям, и большая часть жизни его была связана с нахождением на борту кораблей. И он еще ни разу ни оказывался на аварийном космолете. Аварии не были такой уж редкостью. И то, что ему удалось избежать таких неприятностей до сих пор, только уверяло его, что если ему все же суждено будет попасть в переделку, то уж она-то окажется самой что ни на есть настоящей катастрофой. Может и из-за этой его уверенности, перелеты эти, с каждым разом становились все напряженней и тягостней.
И вот сейчас, его самые страшные предчувствия, вдруг, так страшно оправдались…
Он медленно поднялся с пола, потирая ушибленную руку, и пошел в корму, через всю палубу, выбирая самые узкие проходы у бортов. Там находились спасательные модули, обычно запертые, они открывались только в случае аварийной ситуации, капитаном, либо другим высшим офицером корабля, но иногда команда пренебрегала уставом, и кое-кто из обслуживающего персонала развлекался в этих капсулах с пассажирками, это было довольно обычным делом в таких “курортных рейсах”. Эти, дочери отцов-банкиров, купившими им в подарок престижный билет на модный курорт, отнюдь не были ангелочками, и развлечения с матросом, на круизном лайнере, было еще не самым ужасным, что с ними обычно происходило. И теперь, ему оставалось надеяться, что и на сей раз, хоть кто-то из команды рискнул карьерой и польстился на очередную шикарную блондиночку из VIP ресторана на нижней палубе.
В коридоре уже стал чувствоваться этот привкус ментола в воздухе. Надо было спешить. Лайнер был большой, а пройти ему предстояло, по крайней мере, с километр проходов, до самой кормы. А уже в мидиле корабля, начинался технический блок, с выходом на запечатанные блоки генераторов и реакторов. И чем ближе он к ним подходил, тем все отчетливее чувствовался запах ментола, и все сильнее першило в горле. Утечка была явно оттуда. И то, что она пошла по кондиционной системе, было невероятным чудом, иначе коридоры оказались бы заражены еще больше, и не пришлось бы ему ходить по ним теперь.
Стен, еще проходя через кают-компанию, намочил в фонтане платок, и теперь дышал только через него. По старой памяти, когда он в молодости участвовал в студенческих волнениях на Титане, он помнил, что это может предохранить от слезоточивого газа и дыма, оставалось надеяться, что на сей раз это тоже хоть чуть поможет.
Добравшись до расширяющихся к корме коридоров экстренной эвакуации, с десятками люков, ведущих к спасательным капсулам, он уже еле мог шевелить ногами. Смертоносное вещество, угробившее население целого лайнера, постепенно распространялось по всему кораблю, и то, что он проснулся живым, уже сейчас можно было посчитать невероятной удачей, да собственным везением, что он из-за своей бессонницы очутился в самом большом, и объемном помещении корабля. Но сейчас видимо вентиляция, прочищая систему кондиционирования кают, гнала зараженный воздух в основные помещения. Корабль был гигантский, и для этого требовалось довольно приличное количество времени. И только теперь воздух из кают добрался до коридоров.
Из последних сил, Стен начал дергать за ручки люки в спасательные капсулы. Одну за другой, почти ползком передвигаясь вдоль стены. Еще одна заблокирована, еще, и еще…
Он уже перешел на другой борт, почти отчаявшись, и надсадно кашляя, сквозь прижатый ко рту платок, мерзко теплый от тяжелого дыхания. И вот, наконец-то, спасение. Ручка запирающего устройства поддалась, он нажал ее еще сильнее, и выпал в распахнувшуюся шлюзовую камеру капсулы. И тут же, заставив себя с неимоверным усилием подняться и закрыть люк, потерял сознание.
Пришел в себя Стен, все в том же, мерзком состоянии похмелья, в темноте, но зато воздух здесь был теперь точно чистым, без малейшего даже намека, на этот мерзкий привкус ментола. Стен, старательно глубоко задышал, пытаясь проветрить легкие. Затем поднялся. На ощупь определил, где входной люк, и узкий, овальный люк в капсулу и, пошарив по стене, справа от него, дернул за рычаг активации капсулы. Но ничего не произошло, Он дернул еще раз, потом еще и еще, но она не поддавалась. Он нервно пошарил вокруг рычага и с глубоким выдохом обнаружил сорванную пломбу. Ну да, конечно, раз капсула оказалась открыта, то в ней наверняка кто-то развлекался накануне, и, будучи домом свиданий, она вряд ли могла прилежно и дальше носить пломбу. И, значит, активирована капсула уже была. Тогда он просто потянул за скобы, и люк отъехал в сторону.
После полной темноты шлюза, в глаза ударил слепящий свет, пробивавшийся сквозь фильтры обзорного экрана. Он зажмурился и, закрыв за собой люк, на ощупь добрался до пилотского кресла, и повалился в него от души благодаря господа за свое спасение.
Все.
Спасен.
Чудом, невероятной случайностью, но спасен! Здесь есть все, чтобы его доставить целым и невредимым до ближайшего населенного места. Без удобств, но с максимально возможной скоростью.
Стен, не открывая глаза, крутанулся в кресле, и подставил лицо пробивающим, даже сквозь фильтры экрана, теплым лучам солнца. Хорошо!
автор а.к.а. Тиль©
На дальних рейсах всегда бесконечно скучно. Ты знаешь, что лететь долго, ты готовишься к этому, и все равно не можешь пересилить себя, и уже на второй день полета, начинаешь с надеждой считать оставшиеся дни.
В таких перелетах есть нечто неприятное, незнакомое, и оттого гнетущее. Уже, наверное в генах человека заложено, что он передвигаясь как-то, должен чувствовать это движение: слышать, видеть свое перемещение. Стук ли это копыт лошади и тряска, или мерный рокот двигателя трансатлантического лайнера, но движение должно быть ощутимо.
А здесь только тишина и пустота.
Да, если ты хороший астроном, то в обзорные экраны, ты еще сможешь разглядеть как далекая звездочка Марса, или Венеры, чуть сдвинулись за часы полета. И все… И кажется только, что движения никакого нет, что ты замер на месте, что навсегда похоронен в этом стальном гробу, и команда только издевается над всеми ими, твердя, что: “мы летим на максимальной скорости”…
Генераторы, невещественностью, неощутимостью своей работы, обманывают наши органы чувств, заставляя их начинать посылать тревожные сигналы подсознанию, а то в свою очередь, мучает тебя самого, как минимум лишая сна…
***
Стен лежал в своей каюте и глядел в потолок, заложив руки за мягкий подголовник. В голове вертелись обрывки разговоров, образы увиденного за день. Он не задерживался ни на одном из них, заставляя, в полудремоте, мозг, сам вычленять что-то интересное ему.
Это времяпрепровождение называлось у него “возвратимся к нашим баранам”. А если еще проще, так он, всего-навсего старался уснуть. “Считать баранов”, он не был в состоянии, от этого дела он только увлекался и его неизменно будил собственный смех, уж больно быстро бараны превращались во что-то совершенно непонятное, начиная с аморфного перетекания в кроликов, и заканчивая странными распадающимися фигурами только отдаленно напоминающими человеческие. Потому, чтобы заснуть, он предпочитал вот такую, гораздо более мирную форму блуждания в воспоминаниях о прошедшем дне. И иногда это помогало.
На сей раз, сон не шел особенно долго, и, отчаявшись, Стен, наконец, рывком сел на кровати и уставился в обзорный иллюминатор в стене напротив. Ничего нового там все равно не объявилось, но там было хотя бы что-то, что привязывало его к действительности.
Говорят, что в состоянии полусна приходят иногда странные галлюцинации. Некоторые художники-авангардисты прошлого, пользовались этим свойством, стараясь уловить в эти мгновения на грани яви и сна, новые образы, которые потом воплощали в живописи. Но ему никакие такие образы не приходили. Всегда, в полетах, подобному этому, он только страдал от бессонницы, и всеми силами старался убедить организм, что сон ему просто необходим. Но тот не желал обманываться на его увещевания и так и оставался порабощенным полудремотным адом, не способным перейти в нормальный сон.
Стен встал, и стал ходить взад и вперед, стараясь либо проснуться, либо устать окончательно, и уснуть по настоящему.
На сей раз, удалось проснуться.
Тогда он вяло оделся, уже предчувствуя долгое шатание по спящему кораблю. Единственное, что обнадеживало, было то, что на вторую ночь, после такой ночной бессонницы, он все же засыпал всегда. За ней, обычно, следовал еще один мрачный день, и пустая ночь, с бессмысленным разбором капризов собственного организма, и снова усталый и короткий сон, еще через день.
***
Корабль спал. Рубка была задраена изнутри, там находился дежурный экипаж, и они, по горькому опыту, видимо знающие, о таких как Стен любопытных лунатиках, никогда по ночам не открывали внутренние люки в пассажирскую зону. Он, только, поглядел на освещенные яркой световой дугой панели контроля люка и, прогуливаясь, побрел дальше.
Особой синхронизации времени, с каким бы то ни было общим центром, не было, каждый корабль жил по своей шкале, но все часы были настроены на двадцатичетырехчасовой день, как дань памяти о Земле, попытка сохранить биологический ритм человека. Часть неизменного цепляния его за свое прошлое. Правда, все равно, никому это не помогало, и биологические ритмы уже менялись в колониях, подстраиваемые под световой день на очередном огрызке скалы, болтающемся в пустоте околосолнечного пространства на гравитационной нити светила.
В ночные часы, свет в коридорах тушили, и оставшихся тусклых аварийных ламп, хватало только на то, чтобы можно было бы отыскать дверь своей каюты.
И такой полумрак, на всем корабле, превращал обзорные экраны во внешних коридорах, в гигантские ямы глядящие в черную преисподнюю космоса. В одно мгновение, при взгляде туда, сразу смешивались все представления человека о нахождении верха и низа. Да здесь, уже давно, это было никак не прикрепленное к чему-то определенному, понятие. Считалось, что низом является направление на солнце, но и это утверждение особо никем не принималось как абсолютное. Все кружилось, вертелось во все стороны, нарушая вечную уверенность представителей рода человеческого, в существовании определенной незыблемой тверди под ногами. Это был безумный мир, принявший человечество, но так и не научивший его, себя понимать.
Этот мир был чужим человеку, но он, в гордыне, не мог не попробовать поработить его. Он не понимал того, что хотел невозможного. Не он, сам космос подчинял себе человека. Черная бездна оказалась сильнее человека и начала менять его. Попытки познания непознаваемого изменяли человека навсегда, делая его иным, нежели был он прежде. Библейское проклятие рода человеческого, погнавшегося за яблоком с древа познания, вновь последовало за человеком. Зло заставило его искать ответы, искать истину. И теперь зло вновь завладело человеком, поглощая его всего, на сей раз навсегда. И предстало оно в виде знания, веры в это знание, и поклонение этому знанию. Великий путь в цивилизацию из пещеры, не окончился цивилизованным человеком, его идеалом, символом, и продуктом. Породив новое человечество, космос перестал быть для него чужим. Но стал управлять им изнутри, приучая к себе, но, к сожалению, не делая его лучше…
В полумраке, света звезд вполне хватало, чтобы проемы с экранами освещались нереальным светом далеких светил. Слабо, но ощутимо, создавая иллюзию, что к тебе в окно заглядывает огромный глаз неземного, необозримо гигантского, существа. Непроизвольно, в голове всплывали слова Ницше: “Если подолгу всматриваться в бездну, то бездна, вскоре, начнет всматриваться в тебя” – И вся метафоричность этого заявления тут же улетучивалась. Казалось, будто тот сам, когда-то стоял над подобным котлом, за которым была та самая черная бездна бесконечной пустоты и холода…
***
Стен не был особым романтиком, или искателем приключений, жаждущим путешествий, но по роду своей деятельности, и благодаря своему начальнику, всегда оказывался перед лицом выбора, либо быть уволенным, либо согласиться на работу, от которой откажется любой другой представитель фирмы. И он всегда, после очередного ультиматума начальника, неизменно, решал, что увольняться ему пока незачем. И так, он уже, вот как пять лет подряд, шатался по поручениям по всей солнечной системе. Работы не терял, и к тому же получал прибавку за прибавкой, становясь незаменимым специалистом в работе, которую ненавидел всей душой.
А пока суд да дело, изучил все станции, все шахтерские колонии, все поселения на планетах, какие только были в Солнечной системе. Знал города, фирмы, мафиозные группировки различных районов. В общем, становился профессионалом таких поездок, и с легкостью добивался заключения контрактов, пользуясь такой своей информированностью.
Так, жизнь его, приобретала сформировавшийся образ, и при всем при этом, жутко ему не нравилась. Но альтернативы этому у него пока не было.
***
Обойдя весь корабль по внешнему радиусу, и не встретив никого, он решил, что пора заглянуть и в центральные части. Там конечно нет экранов, но зато, там сосредоточены самые большие в объеме помещения на корабле. А для того, кто вечно вынужден ютиться в маленьких каютах, да тыкаться головой в низкие косяки, лишнее пространство что-то, да значит.
Наконец, он выбрался из темных узких закоулков коридоров и лестниц, и вошел в главный зал пассажирской зоны корабля, нечто вроде кают компании для пассажиров. В это время суток, тут было так же темно, как и везде, зато горели не аварийные сигналы, а притушенные лампы, имитирующие чугунные газовые фонари в староанглийском стиле начала позапрошлого века, в кадках стояли громадные фикусы, а в центре журчал куцый фонтан, с аляповатой пластиковой фигурой Венеры Милосской, посередине.
Тут он решил остановиться пока. Место было приятное, спокойное, ничем не хуже любого другого на лайнере. Он расположился в кресле прямо напротив фонтана и, запрокинув голову, постарался расслабиться. И… тут же уснул, не успев даже удивиться такой причуде собственного организма.
Разбудил его гулкий мужской голос. – С вами все в прядке? – Его настойчиво тряс за плечо, кто-то из команды. Оставалось только проснуться и восстановить в памяти прошедший вечер. – Да-да все в порядке, не мог уснуть в каюте… Да, извините. – Он еще что-то пробормотал, но его слова уже никого не интересовали, убедившись, что с пассажиром все в порядке разбудивший его испарился. Стен протер глаза, и еще раз прокрутил в памяти свою прогулку. Странно, но он тогда не мог заснуть, а тут вдруг раз и все… Как провалился. Ну что ж, – решил он, раз есть такое простое решение его скромной проблемы то, наверное, нужно спать теперь исключительно здесь. Шум льющейся в фонтане воды, большое пространство, растения… Что-то из всего этого, заставило его организм преодолеть давнюю его беду с бессонницей.
Взявшись за подлокотники, он бодро встал с кресла, и пошел в свою каюту принять душ…
Второй день прошел, как и все другие в полете, скучно и бессмысленно. Стен подолгу бродил по палубам. Нарочито медленно поглощая блюда, пообедал в ресторане, находившимся на самой верхней палубе лайнера, под гигантским прозрачным куполом. Официант, долго торчал за спиной, видимо ожидая, что клиент закажет и приличную выпивку, но он, на сей раз, решил повременить со спиртным. Сегодня она не требовалась, так как выспался он великолепно, и дополнительных стимуляторов ему было уже не нужно.
За соседними столиками, изредка сменяясь, обедали пассажиры. Они все, зарегистрированные по первому классу, воспринимали этот перелет как отдых, курортный вояж до комфортабельного туристического комплекса на красавице Дионе, спутнике Сатурна. А для него этот вояж был работой, скучной каждодневной рутиной. И первый класс, который достался ему на этот раз, тоже, не радовал, так как взял он его, только из-за отсутствия других билетов, и цена на него съела добрую треть, от выделенной компанией суммы “на представительские расходы и транспорт”.
Наверное, он просто ненавидел уже все эти корабли, дальние рейсы, договора, бесконечные залы приемов, и те жалкие крохи, что ему за все это платили, вместе с еще меньшими, обещанными прибавками, и заверениями, что уж на этот раз, он обязательно будет переведен в отдел «СТГ», где не придется уже месяцами болтаться в бесконечных перелетах…
И в очередной раз, такими размышлениями испортив себе пищеварение, он поднялся из-за стола и отправился обратно в свой номер. И там, уставившись бессмысленным взглядом в полотно информационного дисплея, транслирующего какой-то набор бредовых реклам, вперемешку с набившими оскомину сериалами, провел остаток дня, мысленно зачеркнув еще один день проведенный на корабле. Еще оставалось сорок два таких же, бессмысленно скучных дня полета.
Так же прошли еще несколько дней, он даже сбился со счету, настолько они были одинаковы.
***
В этот раз он даже не пошел ужинать, и как только погасили свет, тут же отправился в главный зал, - спать.
Фонтан мерно шумел, и, будто встретив старого знакомого, на мгновение увеличил напор, и листья ближайшего фикуса окропились влагой. Стен, устроившись в кресле, и прислушиваясь к шелесту, издаваемому струящейся водой, постепенно начал засыпать. И сквозь дремоту, на секунду, перед тем как окончательно окунуться в объятия Морфея, неприятно поежился от мысли, что просыпаться, наверно, придется опять, от настойчивого подергивания кого-нибудь из команды, как было уже не раз. И тут же заснул, как не засыпал никогда в полетах, крепко, без сновидений.
Никаких подергиваний на утро не было. Он проснулся сам. Правда, далеко не в лучшем состоянии. Ощущения, в которые он вынырнул из сна, напомнили жуткое похмелье, но он отчетливо помнил, что накануне не пил, и оттого первая мысль, остро врезавшаяся в мозг, была о том, что причина этого, возможно, в нехватке кислорода. Избыточная углекислота, иногда действовала так же, скапливаясь в атмосфере корабля, когда засорялись фильтры.
Он, еще не разлепив глаза, глубоко вздохнул, пытаясь ощутить знакомые симптомы. Но, как и каждый, кто провел пол жизни в космосе, так и не ощутил никакого дискомфорта от недостатка кислорода в атмосфере корабля.
Он вытянул платок из заднего кармана брюк, и тщательно протер лицо, особенно глаза, опухшие, и слезящиеся. Что-то, все же, было не так. Стен посмотрел на наручные часы, там было без пяти минут девять утра. Команда должна была еще почти час назад, обойти корабль, но никого вокруг не было. Он с трудом поднялся, и заплетающимися ногами, заковылял в свою каюту, попутно, пытаясь обнаружить хоть одного пассажира.
В коридорах было пустынно и тихо. По утрам, обычно, они наполнялись гомоном и голосами десятков пассажиров, праздно шатающихся в поисках знакомых. Но сейчас вокруг было совершенно пусто. Он еще раз проверил часы, но те работали отменно, и время было точное. На переборке висело табло с большими часами, и они в точности повторяли цифру на его часах. Стен пожал плечами, добравшись до каюты, дернул ручку.
И тут же из открывшейся комнаты, на него пахнуло каким-то неестественно свежим запахом, с резким морозным привкусом ментола. Если бы он был на земле, его бы это даже обрадовало, но тут, все новые запахи означали всегда только какую-нибудь утечку, или поломку кондиционеров. А и то и другое, грозило, всегда очень серьезными неприятностями.
Стен задержал дыхание и, отступив от проема, глубоко вздохнул старым душным воздухом корабля. Но он, все же, успел глотнуть, этой дряни в его каюте, и теперь отчаянно сдерживал подступивший к горлу комок.
Через секунду его вырвало, потом еще и еще раз. И Стен прислонившись к переборке в добрых десяти метрах от своей двери, усиленно дышал, пытаясь прийти в себя.
Утечка!, Какая-то дрянь проникла в вентиляцию из двигательного отсека. Там масса различных соединений, для генерации топливных смесей, да еще столько же окислителей. И, возможно, одно из них, каким-то чудом, попало в систему кондиционирования жилой зоны, а так как, та, питает только жилую зону с каютами (для прокачки воздухом остальной части корабля требовалась более мощная вентиляция) он, в своем кресле наглотался этой гадости по минимуму. Оттого и это похмельное состояние, зато все каюты, должны были получить сполна…
Тогда что же с пассажирами?! – Непроизвольно подумал он.
Стен с трудом поднялся и, приложив к носу и рту платок, дернул ручку соседней каюты и, задерживая дыхание, быстро окинул взглядом тех, кто там находился, и тут же отпрянул в коридор, за новой порцией чистого воздуха.
В каюте, повалившись со стульев, на полу лежали три человека, видимо они играли в карты, когда смертоносный газ наполнил комнату. Один так и повалился лицом вниз, на стол, разбросав карты. Они все, несомненно, были мертвы. Лица были синие, с вытаращенными остекленевшими глазами.
В следующей каюте, в пастели, лежала женщина, и если бы не такой же синюшний цвет лица, можно было бы подумать, что она спит…
Во всех каютах, что он смог открыть, картина не менялась. С разницей лишь в том, где несчастных застал этот пресловутый газ.
Он обогнув по периметру почти всю жилую зону, и больше даже не открывая кают, дабы не загрязнять и так не слишком уже чистый воздух коридоров, прислонившись к стене у громадного иллюминатора, глубоко дышал через платок, не зная поможет это или нет, но пока еще не рискуя отнимать его от лица. Вот тебе и скучный перелет. Надо было добраться до команды, не может же быть, чтобы и вся команда…
Жилая зона, была самой защищенной от любых аварий, палубой на любом корабле. А на пассажирском лайнере, были еще и дополнительные системы защиты пассажирского отсека. Все приборы жизнеобеспечения, от генераторов атмосферы, до гравитационных систем, там были дублированы дополнительно, а значит, если что-то нехорошее случилось в пассажирском отсеке, то во всем остальном корабле вообще царил полный ад. Выходило, что даже пробовать, проникнуть в зону экипажа было бы чистейшим самоубийством. И с ощущением полной беспомощности, Стен, еще раз обдумав этот вариант, вяло опустился на пол, медленно сползая по внешней стороне закрытого люка, ведущего в рубку. Открыть запертый снаружи люк было невозможно, да к тому же, за ним, этой дряни должно быть в десятки раз больше.
Получалось, что он вполне мог остаться единственным живым обитателем этого гигантского лайнера.
Он со злостью, ударил кулаком в пластиковую полоску обшивки переборки, та прогнулась и отбросила расслабившуюся руку в сторону. Даже мягкий пластик как будто издевался над ним, не давая выместить на нем свою злобу и бессилие…
Стен уже пять лет почти непрерывно летал по поручениям, и большая часть жизни его была связана с нахождением на борту кораблей. И он еще ни разу ни оказывался на аварийном космолете. Аварии не были такой уж редкостью. И то, что ему удалось избежать таких неприятностей до сих пор, только уверяло его, что если ему все же суждено будет попасть в переделку, то уж она-то окажется самой что ни на есть настоящей катастрофой. Может и из-за этой его уверенности, перелеты эти, с каждым разом становились все напряженней и тягостней.
И вот сейчас, его самые страшные предчувствия, вдруг, так страшно оправдались…
Он медленно поднялся с пола, потирая ушибленную руку, и пошел в корму, через всю палубу, выбирая самые узкие проходы у бортов. Там находились спасательные модули, обычно запертые, они открывались только в случае аварийной ситуации, капитаном, либо другим высшим офицером корабля, но иногда команда пренебрегала уставом, и кое-кто из обслуживающего персонала развлекался в этих капсулах с пассажирками, это было довольно обычным делом в таких “курортных рейсах”. Эти, дочери отцов-банкиров, купившими им в подарок престижный билет на модный курорт, отнюдь не были ангелочками, и развлечения с матросом, на круизном лайнере, было еще не самым ужасным, что с ними обычно происходило. И теперь, ему оставалось надеяться, что и на сей раз, хоть кто-то из команды рискнул карьерой и польстился на очередную шикарную блондиночку из VIP ресторана на нижней палубе.
В коридоре уже стал чувствоваться этот привкус ментола в воздухе. Надо было спешить. Лайнер был большой, а пройти ему предстояло, по крайней мере, с километр проходов, до самой кормы. А уже в мидиле корабля, начинался технический блок, с выходом на запечатанные блоки генераторов и реакторов. И чем ближе он к ним подходил, тем все отчетливее чувствовался запах ментола, и все сильнее першило в горле. Утечка была явно оттуда. И то, что она пошла по кондиционной системе, было невероятным чудом, иначе коридоры оказались бы заражены еще больше, и не пришлось бы ему ходить по ним теперь.
Стен, еще проходя через кают-компанию, намочил в фонтане платок, и теперь дышал только через него. По старой памяти, когда он в молодости участвовал в студенческих волнениях на Титане, он помнил, что это может предохранить от слезоточивого газа и дыма, оставалось надеяться, что на сей раз это тоже хоть чуть поможет.
Добравшись до расширяющихся к корме коридоров экстренной эвакуации, с десятками люков, ведущих к спасательным капсулам, он уже еле мог шевелить ногами. Смертоносное вещество, угробившее население целого лайнера, постепенно распространялось по всему кораблю, и то, что он проснулся живым, уже сейчас можно было посчитать невероятной удачей, да собственным везением, что он из-за своей бессонницы очутился в самом большом, и объемном помещении корабля. Но сейчас видимо вентиляция, прочищая систему кондиционирования кают, гнала зараженный воздух в основные помещения. Корабль был гигантский, и для этого требовалось довольно приличное количество времени. И только теперь воздух из кают добрался до коридоров.
Из последних сил, Стен начал дергать за ручки люки в спасательные капсулы. Одну за другой, почти ползком передвигаясь вдоль стены. Еще одна заблокирована, еще, и еще…
Он уже перешел на другой борт, почти отчаявшись, и надсадно кашляя, сквозь прижатый ко рту платок, мерзко теплый от тяжелого дыхания. И вот, наконец-то, спасение. Ручка запирающего устройства поддалась, он нажал ее еще сильнее, и выпал в распахнувшуюся шлюзовую камеру капсулы. И тут же, заставив себя с неимоверным усилием подняться и закрыть люк, потерял сознание.
Пришел в себя Стен, все в том же, мерзком состоянии похмелья, в темноте, но зато воздух здесь был теперь точно чистым, без малейшего даже намека, на этот мерзкий привкус ментола. Стен, старательно глубоко задышал, пытаясь проветрить легкие. Затем поднялся. На ощупь определил, где входной люк, и узкий, овальный люк в капсулу и, пошарив по стене, справа от него, дернул за рычаг активации капсулы. Но ничего не произошло, Он дернул еще раз, потом еще и еще, но она не поддавалась. Он нервно пошарил вокруг рычага и с глубоким выдохом обнаружил сорванную пломбу. Ну да, конечно, раз капсула оказалась открыта, то в ней наверняка кто-то развлекался накануне, и, будучи домом свиданий, она вряд ли могла прилежно и дальше носить пломбу. И, значит, активирована капсула уже была. Тогда он просто потянул за скобы, и люк отъехал в сторону.
После полной темноты шлюза, в глаза ударил слепящий свет, пробивавшийся сквозь фильтры обзорного экрана. Он зажмурился и, закрыв за собой люк, на ощупь добрался до пилотского кресла, и повалился в него от души благодаря господа за свое спасение.
Все.
Спасен.
Чудом, невероятной случайностью, но спасен! Здесь есть все, чтобы его доставить целым и невредимым до ближайшего населенного места. Без удобств, но с максимально возможной скоростью.
Стен, не открывая глаза, крутанулся в кресле, и подставил лицо пробивающим, даже сквозь фильтры экрана, теплым лучам солнца. Хорошо!
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
За спиной зашуршало… Он, вздрогнув, рывком оглянулся, и поворачиваясь всем телом, удивленно уставился на открывшуюся ему картину:
За люком, в нише, где должны располагаться контейнеры с продовольствием, запасными баллонами с кислородом, аварийные скафандры, и все прочее спасательное оборудование, зарывшиеся в ворохе термопокрывал, на него смотрели двое: Белокурая девушка, чья миниатюрная головка, с остатками макияжа, покоилась на громадной волосатой груди небритого субъекта, и сам этот субъект, по валявшимся рядом ремню и комбинезону, которого, можно было определить как техника второго разряда из двигательной обслуги. И тот грозно вглядывался сейчас в незнакомца, без спроса ворвавшегося в капсулу.
Девушка нервно повела белоснежными плечиками, вынырнувшими из под серебристого покрывала, и, облизав губы, старательно пытаясь скрыть дрожь в голосе, надменно заявила: «Как вы тут очутились? Выйдите немедленно!»
Стен, глянул еще раз на техника, тот явно сейчас решал для себя, надо ли уговаривать гостя не докладывать капитану о должностном проступке, или надавать сразу в рыло, как неизменно сделал бы, если бы не был на борту. Но, видимо, работа для него была важнее, и тот, скорчив просительную мину, (что довольно плохо у него вышло) вкрадчиво, не обращая внимания на попытки девушки что-то сказать, проговорил. – Давайте забудем, что мы здесь были, вы нас не видели, я вас не видел. – Потом помолчал и добавил уже чуть увереннее. – Вообще-то, в спасательные капсулы заходить запрещено. Но я так и быть, никому ничего не скажу. – Голос его, так сильно менял интонации, во время произнесения всей этой фразы, что тональность его наверно прошла все ноты, а закончил он на самой высокой из тех, что были способны воспроизвести его буйволиные голосовые связки.
Девушка во время этого высказывания, пыталась оторвать от себя, зажавшую ей рот громадную ладонь, и злобно сверкала глазами на Стена.
Стен только грустно разглядывал обоих, думал, что благодаря этой парочке в капсуле не хватит запасов. И это еще вопрос, удастся им выбраться теперь, или нет.
Только что обретенная уверенность в спасении, разом обрушилась. И он, понимая, что причина этому вот они, в бессильной злобе еще раз кинул взгляд то на одного, то на другого. Видимо его лицо выразило всю гамму отрицательных эмоций настолько хорошо, что оба сразу притихли, застыв как в первую минуту. Стен, отвернулся к панели управления, и так и не сказав и слова, начал тестировать оборудование.
- Извините, так давайте как-нибудь решим это дело полюбовно… - Техник выбрался из-под покрывала, и, напяливая комбинезон, прыгал на одной ноге, пытаясь продеть влезть в штанину.
Стен на его причитания не обращал ровно никакого внимания, тем временем продолжая проверять имеющиеся ресурсы.
Горючего было в норме, батареи заряжены по максимуму, система сцепления и навигации, пока сросшиеся с основным кораблем, работали как в автономном, так и в общекорабельном режиме, стандартный набор регенерации воздуха обладал запасам на пять суток… Вот здесь будет проблема, в дополнительном оборудовании были кислородные баллоны, с ними, можно было рассчитывать на тридцать дней полета. Регенерация слабеньким аппаратом восстановления атмосферы в капсуле шла бы в замедленном режиме, что увеличивало бы срок пребывания в капсуле раз в десять. А капсула, не лайнер, у нее скорость довольно-таки средняя, и за пять дней, в этом районе никуда не долететь, тут внешнее кольцо, пустота, пояс астероидов далеко позади, планеты гиганты впереди, а посредине они в мертвом корабле, и с полупустой спасательной шлюпкой.
Он злобно выругался и присовокупив к своей ругани еще пару смачных выражений, резко развернулся в кресле. И, не глядя, пошарив рукой на пульте, заблокировал выход. Винт лязгнув, крутанулся и гидравлическая защелка звонко зафиксировала люк. Техник, застегивающий последнюю пуговицу, вздрогнул и отпрянув назад посмотрел на Стена, вопросительно нагнув голову. И тут Стен не выдержал. Все случайности, навалившиеся на него… Спасение, чудом оказавшаяся открытой шлюпка, и эти мерзавцы, выкинувшие все запасы, разом предстали перед ним, как какая-то насмешка над всей его жизнью.
– Кр-р-ритины! Где ящики? – Ему уже было все ровно, ответят они или нет, сейчас у него было то состояние, что вопросы, которые он задавал, не обязательно должны были получать ответы, он бы их все ровно не услышал. В голове его сейчас усиленно рвался наружу один вопрос, поглотившей всю его личность - ”Как теперь выжить?”
Никогда не проявляя никаких жизнелюбивых качеств, он, будучи фаталистом и филантропом, вдруг очутившись в ситуации, когда его жизнь повисла на крохотном, тоненьком волоске, откуда-то из глубин сознания вытянул наружу свое второе “Я”. И оно оказалось злобным, изворотливым существом, с набором инстинктов стремящихся только к одному, - выжить!
Техник отступил еще на шаг, и предостерегающе выставил перед собой руки, ладонями наружу. – Ну что вы, ничего страшного ведь не случилось?! Все в соседней капсуле, ничего не пропало, уверяю вас…
- В соседней капсуле, значит?! Рядом, значит?! Идиот. Корабль мертв! Кроме нас вот тут, никого больше нет! Команды нет, экипажа нет, пассажиров нет. За шлюзовой камерой, отравленный воздух. Хочешь, иди сходи наружу, проверь?… Кретин. – Последнее, Стен добавил уже запоздало, и тихо. Вся энергия ушла на обдумывание ситуации.
Девушка, не заметив, как покрывало сползло до пояса, подавшись вперед и удивленно открыв свои огромные глаза, спросила. – А как же мой багаж? Там же орхидеи… – потом, видимо сообразила, что сказала что-то не то, нахмурилась, и только через еще секунду в глазах ее появилась настоящая паника. Она заметно побледнела, и, видимо, сообразив, что она не ослышалась, и что все сказанное, вряд ли было шуткой, подобрав покрывало, отодвинулась в угол, и поджав под себя ноги, дрожащим голосом спросила. – Это правда? Как же так, что могло случиться?
Пожалуй, парень оказался менее сообразителен, и до него сказанное дошло чуть позже, но спросил он примерно тоже, окончательно теперь уже упавшим голосом.
- Авария?
- Понятия не имею. В пассажирских каютах все мертвы, кондиционеры качают какой-то газ с запахом ментола, пару вдохов и кранты. Экипаж, в рубке не отвечает, остальные палубы тоже пустые. Вентиляция одна, цикл замкнутый. В больших помещениях концентрация отравы пока низкая, но повышается. – Все, я больше ничего не знаю. Еле сюда добрался. – Стен грустно усмехнулся. – Если бы не ваши любовные шалости, так бы и загнулся у закрытых капсул. Хотя, с другой стороны, если бы не вы, в капсуле сейчас было бы достаточно запасав, чтобы отстрелиться и отправиться хоть на вашу Диону, без особых хлопот. А теперь нам даже до ближайшей колонии не дотянуть… - Стен опять отвернулся к приборам, и усталыми, пустыми глазами, устаивался в картину звездного неба за каленым стеклом экрана.
Все трое долго молчали. Девушка, зашуршав покрывалом, начала одеваться, собрав по углам разбросанную одежду. Стен непроизвольно краем глаза следил за ней. Таких не встретишь в третьесортных барах, в которых он провел пол жизни, и она, в каком-то смысле, была сейчас для него откровением. Он даже, не сдержавшись, причмокнул губами, на что та, бросив на него взгляд, мило дернула головкой и на мгновение улыбнулась.
Странно, получалось, он был на грани жизни и смерти, а его волновали такие вещи, хотя, впрочем, его они волновали всегда, когда рядом находилось такие милые созданья…
Стен, еще раз пробежал глазами показания приборов на мониторе. Ввел аварийный запрос ближайших возможных мест эвакуации. Колонии, торговые станции, рейсовые космолеты, пути которых должны были проходить по близким к ним траекториям. Но ничего подобного в пределах досягаемости капсулы, с таким запасом воздуха, не обнаружилось. Минимум, нужно было восемь дней пути до встречи, с каким-то “Исидором” – зарегистрированным, как транспортный тягач с грузом руды, следующим на перерабатывающие заводы Марса. Все остальные точки рандеву находились еще дальше. Если бы удалось перетащить громоздкий регенератор атмосферы, из технического отсека лайнера, тогда о воздухе не пришлось бы беспокоиться вообще, но до него еще надо было добраться. И почему это спасательные капсулы не оборудуют ими? Дороги? Но сейчас их жизни завесили от того, сколько они протянут в этой капсуле. А теперь их было в ней трое, и значит, расход воздуха увеличивался втрое. Оставался единственный шанс на то, что можно будет как-нибудь умудриться все-таки, и перетащить баллоны из соседней спасательной капсулы.
- Эй, ты, матросик, говоришь, все что тут было, ты перетащил в соседнюю капсулу?
- Ну не я. Тут в общем уже давно… - Техник, неуверенно пожал плечами. Несмотря на свои размеры, он оказался довольно молодым, и явно был первый год на лайнере, только-только из училища.
- Меня не интересует кто. Все в соседней капсуле?
- Да, но…
- Что еще?
- Та капсула закрыта, как и все остальные. – Последняя надежда рухнула. Все. В третий раз за день, его опять били по голове очередной порцией крушений надежд. И на сей раз, ему было уже достаточно. У них теперь оставалось только пять дней. Затем, кончится воздух. Шансов, что их обнаружат за этот мизерный срок, не оставалось.
Стен, вдруг, хмуро разглядывая рисунок млечного пути, на обзорном экране, спросил.
- Как тебя хоть зовут, Ромео? – В ответ техник хохотнул нервно и ответил.
- Натаниель Браун… Натан.
- Ну здравствуй, Натан, я Стен. – Он помолчал немного и добавил. - Портер. – Они пожали друг другу руки.
- Ну а тебя как? – Он, повернувшись в пол оборота назад, обратился к девушке.
- Моника. Моника Де Лориньяк. – Голос у нее, на сей раз, был ехидный и звонкий. Как будто сейчас могло иметь хоть какое-то значение, что фамилия ее совпадала с фамилией владельца этого лайнера “Виктория”. Папаша видимо часто устраивал ей подобные круизы на одном из своих кораблей. Интересно, как он потом отнесется к своему бизнесу, когда меньше чем через неделю, в спасательной капсуле своего флагмана, он обнаружит трупик свей доченьки.
- Ну что ж, господа, с прискорбием сообщаю, что скорее всего нам п…ц!
- Не может же быть, чтобы не было выхода? Это же спасательная капсула. Тут все чтобы выжить… - Моника на удивление быстро пришла в себя.
- Вы вынесли все запасы кислорода, все аккумуляторы и провизию…
- Это не мы… - Натан, возмущенно махнув рукой, замолчал на полуслове, и не стал дальше продолжать.
- Не важно. Теперь в нашем распоряжении, - пять суток. И в нашей милой компании они промелькнут как одно мгновение… У нас есть, хотя бы вода?
- Есть ящик шампанского, но он наполовину уже пустой. – Натан заметно погрустнел.
- Да это в вашем духе. Пива нет?
- Нет. Пива нет.
- А закуски?
- Для шампанского ничего нет…
- Ты все-таки идиот Натан. Какой угодно закуски. Съестное, пища, есть?
- Торт, пирожные, земляника в сахаре, вишни, упаковка бифштексов в фольге, я люблю обычно, потом… - Вяло перечислил техник.
- Избавь меня хоть от подробностей. Выходит, помрем голодными и трезвыми. Жаль. – Стен, утвердительно кивнул, и мрачно окинул взглядом все внутреннее пространство их будущей братской могилы.
Небольшая овальная стальная пробка, намертво сидящая в гнезде отстреливающего устройства на корме лайнера. Внутри только шлюзовая камера, баки горючего и крохотное помещение, способное поддерживать жизнедеятельность, в лучшем случае, двух пассажиров. Тут два окидывающихся кресла, в наклонном положении вытягивающихся в место для сна. Пульт управления, с навигационной системой, крохотный гальюн, с дверью, рядом с люком в шлюзовую камеру, (обычно еще шутили, “не перепутай”) и небольшое пространство, чуть позади, служащее местом для хранения запасов. Еще был маломощный передатчик, но его, в дальнем космосе не услышат даже на аварийной волне. Это была старая капсула, для кораблей, ходивших в рейсы во внутреннем кольце, там и расстояния поменьше, и сканируется все плотнее, и всего этого было бы вполне достаточно. Но старик Де Лориньяк, видимо экономил на оборудовании своих сверхсовременных лайнеров, и совал в них устаревшие модели спасательных шлюпок, зато джакузи в номерах были самые что ни наесть новейшие. Аж с дополнительным подогревом струек. – Стен горько усмехнулся своим мыслям.
И теперь, капсула эта была ничем иным, как дорогостоящим стальным саркофагом с системой продолжительного умертвления своих гостей. Путем медленного лишения их кислорода.
Датчики уже отсчитывали потребляемые миллилитры дыхательной смеси. Стен еще раз посмотрел на экран расхода кислорода. Осталось сто девятнадцать часов, двадцать пять минут и шесть секунд. И пять секунд, и четыре секунды… Если кислород будет потребляться с той же скоростью что и сейчас. Это чуть меньше пяти суток.
Три человека… А если бы тут был он один, то скорее всего ему бы вполне хватило воздуха, чтобы… Стен лихорадочно пересчитал примитивную задачку, вычитая количество кислорода потребляемое техником и Мон. Будь он тут один, получалось, что воздуха бы хватило до самой Дионы. На двадцать суток! Не надо было бы, даже, встречным курсом идти на сближение с этим грузовозом.
Он мрачно повернулся к своим невольным спутникам. Те сидели по углам, и рассеянно, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, пялились по сторонам. Он же их даже и не знал толком, чужие, ничтожные существа, парочка любовников. Один, -вислоухий здоровяк, какие обычно снимаются в третьесортных порно, другая, - богатая сучка, возжелавшая приключений. Вот только ее папаша… Если Стен спасется, а ее не обнаружат затем на лайнере, то он вряд ли отделается электрическим стулом. Такие дела богатые решают быстро, особенно если учесть что папаша не пожалеет никаких денег, чтобы выбить из единственного спасшегося, информацию о дочери. Хотя это еще не факт что она на это корабле легально.
- Тебе билет на круиз, отец подарил? – Неожиданно спросил он.
- А какое тебе дело? – Уже теплее…
- И все-таки?
- Нет. Я сбежала, если так хочешь знать. Ясно тебе?
- Да нет, это я так. Значит сбежала? И никто не знает куда?
- Даже не знает, на чем. – Ехидно добавила она.
- Значит, искать тебя папаша будет где угодно, но не тут. – Все еще раздумывая над тем, зачем все это спрашивает, проговорил он.
- Ну, видимо, да. Это, конечно, сокращает наши шансы на то, что нас скоро найдут. Он бы пол солнечной на ноги поднял, чтобы меня разыскать. А теперь…
- А ты думаешь, нас вообще хоть кто-нибудь ищет? – Подал голос техник. – Летел лайнер, вдруг раз, пропала связь. Вывод, – сломался передатчик. Дойдут до Дионы, откликнуться. Они ведь даже спасательные капсулы разблокировать не успели, значит, и сигнала бедствия никто не послал.
- Верно мыслишь. Сигнала никто не послал… - Стен задумался, и через секунду продолжил. - Что же такое могло случиться, чтобы в вентиляцию проникла эта гадость? Ты как думаешь? Это твой корабль, должен знать?
- Понятия не имею. Все резервуары в двигательном отсеке экранированы от утечек. Там и датчики, и двойная система защиты от перегрузок. Этого даже теоретически не могло случиться. Скорее реакторы в разнос пойдут, чем такая простая вещь как канистра с клапаном, в абсолютно герметичном отсеке, даст течь, да еще и в систему вентиляции жилой зоны.
- Однако, что-то подобное произошло.
- Не знаю, кроме как искусственно, проведя шланг до отсека жизнеобеспечения жилой зоны, это никак невозможно сделать.
- Думаешь диверсия? – Техник вытаращил глаза, и замахал на него руками. – Да ты что, не может быть.
- Почему? У вашей компании полно конкурентов, некто мог нанять какого-нибудь несмышленыша из обслуживающего персонала, предложить ему кругленькую сумму, и обеспечить его на всю жизнь, за маленькую шалость со шлангами на корабле конкурентов? У вашего отца было много врагов? – Стен, не останавливаясь, тут же, обратился к Монике.
- Не уверена, но кажется были, я не вникаю в его дела… Но ты упускаешь одну маленькую деталь, из всех, на корабле остались только мы… - И она медленно перевела взгляд на Натана. Тот тут же вскочил со своего места, и опять в своем, судя по всему, любимом жесте выставив руки ладонями вперед, нервно заговорил. – Да вы что, да я… Я вчера весь вечер был с Мон, она сама подтвердит, да и как бы я тогда потом выбрался с корабля. Капсула полупустая, без кислорода, я же прекрасно понимаю…
- А может, тебя обещали подобрать?
- Кто? Вы что, с ума посходили?
- Ну наниматели, допустим. – Мон уже легко приняла условия игры. – Обещали подкатить к кораблю и вытащить вместе с капсулой, а ты бы, вместе со мной, как герой предстал перед отцом, совершенно чистенький, и с алиби. Я ведь помню, ты вчера вечером выходил…
- Да на пять минут, уговорить сменщика, чтобы он за меня отдежурил, да и от капитана прикрыл… Я…
- Ладно. – Для начала этого было достаточно, главное заронить у них толику подозрения, пусть потом сами передерутся, - Если бы за ним действительно обещали прислать спасательную команду, то для нас это было бы спасением. Ну а если он честный дурак, то нам всем крышка. – Стен почувствовал, что перестарался, но, по ошалевшим глазам его спутников, понял, что они это вряд ли заметили.
И все-таки, страшно не хотелось продолжать эту комедию. Он был нормальным живым человеком, которому, как и всем, очень хотелось жить, и в нем сейчас мерзко зашевелилось какое-то закопанное каждодневными рутинными проблемам, забытое уже, чувство. Если бы ему, в эту секунду, сообщили, что оно называется ”совесть”, он бы рассмеялся сказавшему в лицо. Но стало как-то зябко и неприятно.
Он, человек добрый, мирный, никому никогда, за всю свою жизнь не сделавший настолько большого зла, чтобы хотя бы можно было вмазать хорошенько за это. И сейчас сражался только с самим собой, пытаясь решить один самый сложный вопрос для любого человека: жить ему, убив двух незнакомых ему людей, либо умереть вместе с ними. Цена жизни, казалась слишком высокой. Но это была его жизнь, а делиться ею с кем бы то ни было, он не хотел.
Он все еще очень хотел жить.
Стен отвернулся к обзорному экрану и стал смотреть в открывшуюся перед ним бездну, не слушая начавшуюся за его спиной перепалку.
Холод. Пустота. Ворох сверкающих игольных проколов в черном полотне неба, обволакивающем все вокруг… Звезды… Наверное не было в этой картине звездного неба такой уж яркой красоты, что ему приписывают. Вся ее сила, не в видимом тобой. Сам разум человеческий, превращает ее в нечто грандиозное, жестокое, символичное, обожествляя ее. Потому что знает, что она есть такое. Понимает ее. Что за этой черной непроглядной поверхностью – бесконечность, что крохотные крупицы света на небосводе, есть огромные котлы огня, и все, что он видит, только жалкое подобие великой картины вселенной. И всей истинной красоты ее не увидеть человеку никогда.
И как бы человек глубоко не уверовал, что он покорил небо, оно остается, навсегда, самой великой загадкой, а целью человека всегда будет безнадежная попытка разгадать ее.
Возможно, он ждал, что эта черная пустота, даст ему ответ на его загадку. Сумеет разрешить все вопросы, и избавит от сомнений. Но ничего подобного не произошло.
Он вздохнул, и отвернулся от экрана, скорчив кислую физиономию, будто увидел там раздавленную гусеницу.
Стен все еще очень хотел жить. И единственное что его останавливало, было только то, что придется убрать не только этого здоровяка...
Стен еще раз вздохнул, в душе его творилось что-то очень нехорошее. Он чувствовал, что сейчас, в эту самую минуту он решается на что-то, вроде договора с дьяволам. И его Мефистофелем был сейчас он сам, который уговаривал его другую половину, принять условия страшной игры, и согласиться на собственное спасение. Он получал жизнь, а взамен должен был лишить ее, двух других.
Договор этот вдруг в красках нарисовался перед глазами. Яркий, прямоугольный кусок пергамента с древними иероглифами. Вот такой он и должен был бы быть. И как ему теперь поступить?
Он не был святым, далеко не святым, но убить ее, просто физически чувствовал что не сможет. Она не была его идеалом. Но с той яркой, сочной красотой… С вьющимися белокурыми волосами, стройной фигуркой, белоснежной кожей, большими глазами, и обворожительной улыбкой, что он просто не был в состоянии поднять на нее руку.
Она была стервой, молодой избалованной, но природа создала ее такой, что уродовать эту красоту смертью, было бы кощунством вдвое большим, чем тысячи любых других убийств.
Но он хотел жить!
Он, черт возьми, безумно хотел жить! Вернуться в свою скучную никчемную жизнь, и прожить ее до самого конца.
Перед глазами его вдруг промелькнуло призрачное видение того куска пергамента, и на нем отчетливо проступило его имя, расписанное шикарным гусиным пером, красными чернилами…
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
Стен летел четвертый день, еще оставалось дней пятнадцать. С едой и жидкостью приходилось туго, он тщательно распределил остатки пиршества на все время пути. Но этого было безумно мало.
Шампанское, оказалось очень дрянной заменой воде. И его мучила постоянная изжога и одновременно жажда. В охлаждающем контейнере, пару дней пролежал торт и пирожные. Он пытался растянуть богатые протеином и сахаром продукты, на, как можно большее время. Но слишком боялся, что те испортятся, а отравления он опасался еще больше, чем голода. И потому доел их на следующий день полета.
А еще он теперь хуже спал. Точнее не спал вовсе. Не на следующий день, не через день. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним всплывало ее лицо, удивленное, с большими глазами, укоризненно вглядывающимися в самую его душу.
Он задушил ее. И все время, пока глаза эти не остекленели, она даже не пыталась сопротивляться, видимо сразу все поняла после того, как он ударил Натана, углом металлической консоли, по голове. Она просто обмякла в его руках, и пару раз хлопнув ресницами, смотрела на него. Потом веки ее дернулись разок, и взгляд живого человека неуловимо пропал, оставив только два огромных распахнутых глаза, невозмутимо пялящихся в пустоту.
Он занес обоих в шлюзовую камеру, проверил, не зацепятся ли они за что-нибудь, и, сорвав с системы управления шлюзом крышку, отключил систему контроля откачки воздуха. Потом вернулся в кабину, отстрелил капсулу от лайнера, проверил двигатели, потом отлетел на пару километров от “Виктории”. Развернулся шлюзом в сторону солнца, и открыл внешние створки.
Как из пушки, газовой волной, мгновенно превратившейся в ворох блестящих снежинок замерзшего газа, оба тела выстрелило в пространство. Они, кувыркаясь, и медленно разлетаясь друг от друга, понеслись в пустоту. Теперь их уже никто никогда не найдет. Про техника вообще никто не вспомнит. А о том, что она была на лайнере, никто и не знал.
***
Еще через день, к его удивлению, на экране навигационной системы появились сигналы с бакенов Дионы. Сатурн, как был гигантским диском, закрывавшем пол неба, так и остался, определить по его размерам расстояние, было невозможно. За предыдущие два дня он увеличился, но так и должно было быть. Он не был пилотом, и мало разбирался во всех этих премудростях навигации. Ясно было одно, он был уже на подлете к спутнику. И добрался до него всего за каких-то пять дней.
Он сверил скорости, какие набирала его шлюпка, и вдруг обнаружил, что они прилично выше, чем должны были быть. Автопилот, старательно увеличивал ускорение, с самого момента отстыковки от лайнера, и теперь начал гасить набранную скорость, включив тормозные двигатели. Он еще раз просмотрел все данные, и вдруг его осенило. Ну да, конечно, как же можно было такое упустить! Лайнер “Виктория” шел на крейсерской скорости, все увеличивая и увеличивая ускорение. В момент, когда произошла утечка, он летел с максимально возможной скоростью. И погиб экипаж, или нет, но скорость его была теперь неизменна. В этот злосчастный момент двигатели были отключены, время от времени им нужно было переходить на другой режим, и без их сияющего ореола на корме, казалось, что корабль стоит на месте. Но он мчался с нечеловеческими скоростями.
Шлюпка отстыковалась, уже имея скорость своего лайнера, и улетая от него, всего лишь увеличивала скорость лайнера! Она отталкивалась не от статичной точки в космосе, а от лайнера с его собственной скоростью! И теперь уже влетела в расположение гигантских колец Сатурна…
А он то, вводил данные, чтобы определить, сколько понадобиться времени шлюпке, для достижения ближайшей колонии, если бы та начала свой путь от точки аварии. Глупая, ничтожная, незначительная ошибка…
***
Стен благополучно приземлился на крытом аварийном космодроме. Его тут же обступили десятки представителей наземных служб. Его что-то спрашивали, теребили за плечо, предлагали помощь, но он только молча спустился на бетонный пол, и сев там, обхватил голову руками и долго сидел, пока его не попросили отойти от спасательной капсулы и не отвезли в гостиничный номер.
В следующие несколько дней, он так ничего и не сказал. Только с пустыми глазами лежал в койке, и смотрел в потолок. А как только закрывал глаза, перед ними вновь и вновь всплывало ее лицо. Она могла бы жить. У него ведь было пять дней. Целых пять дней до Дионы.
Тиль©
За спиной зашуршало… Он, вздрогнув, рывком оглянулся, и поворачиваясь всем телом, удивленно уставился на открывшуюся ему картину:
За люком, в нише, где должны располагаться контейнеры с продовольствием, запасными баллонами с кислородом, аварийные скафандры, и все прочее спасательное оборудование, зарывшиеся в ворохе термопокрывал, на него смотрели двое: Белокурая девушка, чья миниатюрная головка, с остатками макияжа, покоилась на громадной волосатой груди небритого субъекта, и сам этот субъект, по валявшимся рядом ремню и комбинезону, которого, можно было определить как техника второго разряда из двигательной обслуги. И тот грозно вглядывался сейчас в незнакомца, без спроса ворвавшегося в капсулу.
Девушка нервно повела белоснежными плечиками, вынырнувшими из под серебристого покрывала, и, облизав губы, старательно пытаясь скрыть дрожь в голосе, надменно заявила: «Как вы тут очутились? Выйдите немедленно!»
Стен, глянул еще раз на техника, тот явно сейчас решал для себя, надо ли уговаривать гостя не докладывать капитану о должностном проступке, или надавать сразу в рыло, как неизменно сделал бы, если бы не был на борту. Но, видимо, работа для него была важнее, и тот, скорчив просительную мину, (что довольно плохо у него вышло) вкрадчиво, не обращая внимания на попытки девушки что-то сказать, проговорил. – Давайте забудем, что мы здесь были, вы нас не видели, я вас не видел. – Потом помолчал и добавил уже чуть увереннее. – Вообще-то, в спасательные капсулы заходить запрещено. Но я так и быть, никому ничего не скажу. – Голос его, так сильно менял интонации, во время произнесения всей этой фразы, что тональность его наверно прошла все ноты, а закончил он на самой высокой из тех, что были способны воспроизвести его буйволиные голосовые связки.
Девушка во время этого высказывания, пыталась оторвать от себя, зажавшую ей рот громадную ладонь, и злобно сверкала глазами на Стена.
Стен только грустно разглядывал обоих, думал, что благодаря этой парочке в капсуле не хватит запасов. И это еще вопрос, удастся им выбраться теперь, или нет.
Только что обретенная уверенность в спасении, разом обрушилась. И он, понимая, что причина этому вот они, в бессильной злобе еще раз кинул взгляд то на одного, то на другого. Видимо его лицо выразило всю гамму отрицательных эмоций настолько хорошо, что оба сразу притихли, застыв как в первую минуту. Стен, отвернулся к панели управления, и так и не сказав и слова, начал тестировать оборудование.
- Извините, так давайте как-нибудь решим это дело полюбовно… - Техник выбрался из-под покрывала, и, напяливая комбинезон, прыгал на одной ноге, пытаясь продеть влезть в штанину.
Стен на его причитания не обращал ровно никакого внимания, тем временем продолжая проверять имеющиеся ресурсы.
Горючего было в норме, батареи заряжены по максимуму, система сцепления и навигации, пока сросшиеся с основным кораблем, работали как в автономном, так и в общекорабельном режиме, стандартный набор регенерации воздуха обладал запасам на пять суток… Вот здесь будет проблема, в дополнительном оборудовании были кислородные баллоны, с ними, можно было рассчитывать на тридцать дней полета. Регенерация слабеньким аппаратом восстановления атмосферы в капсуле шла бы в замедленном режиме, что увеличивало бы срок пребывания в капсуле раз в десять. А капсула, не лайнер, у нее скорость довольно-таки средняя, и за пять дней, в этом районе никуда не долететь, тут внешнее кольцо, пустота, пояс астероидов далеко позади, планеты гиганты впереди, а посредине они в мертвом корабле, и с полупустой спасательной шлюпкой.
Он злобно выругался и присовокупив к своей ругани еще пару смачных выражений, резко развернулся в кресле. И, не глядя, пошарив рукой на пульте, заблокировал выход. Винт лязгнув, крутанулся и гидравлическая защелка звонко зафиксировала люк. Техник, застегивающий последнюю пуговицу, вздрогнул и отпрянув назад посмотрел на Стена, вопросительно нагнув голову. И тут Стен не выдержал. Все случайности, навалившиеся на него… Спасение, чудом оказавшаяся открытой шлюпка, и эти мерзавцы, выкинувшие все запасы, разом предстали перед ним, как какая-то насмешка над всей его жизнью.
– Кр-р-ритины! Где ящики? – Ему уже было все ровно, ответят они или нет, сейчас у него было то состояние, что вопросы, которые он задавал, не обязательно должны были получать ответы, он бы их все ровно не услышал. В голове его сейчас усиленно рвался наружу один вопрос, поглотившей всю его личность - ”Как теперь выжить?”
Никогда не проявляя никаких жизнелюбивых качеств, он, будучи фаталистом и филантропом, вдруг очутившись в ситуации, когда его жизнь повисла на крохотном, тоненьком волоске, откуда-то из глубин сознания вытянул наружу свое второе “Я”. И оно оказалось злобным, изворотливым существом, с набором инстинктов стремящихся только к одному, - выжить!
Техник отступил еще на шаг, и предостерегающе выставил перед собой руки, ладонями наружу. – Ну что вы, ничего страшного ведь не случилось?! Все в соседней капсуле, ничего не пропало, уверяю вас…
- В соседней капсуле, значит?! Рядом, значит?! Идиот. Корабль мертв! Кроме нас вот тут, никого больше нет! Команды нет, экипажа нет, пассажиров нет. За шлюзовой камерой, отравленный воздух. Хочешь, иди сходи наружу, проверь?… Кретин. – Последнее, Стен добавил уже запоздало, и тихо. Вся энергия ушла на обдумывание ситуации.
Девушка, не заметив, как покрывало сползло до пояса, подавшись вперед и удивленно открыв свои огромные глаза, спросила. – А как же мой багаж? Там же орхидеи… – потом, видимо сообразила, что сказала что-то не то, нахмурилась, и только через еще секунду в глазах ее появилась настоящая паника. Она заметно побледнела, и, видимо, сообразив, что она не ослышалась, и что все сказанное, вряд ли было шуткой, подобрав покрывало, отодвинулась в угол, и поджав под себя ноги, дрожащим голосом спросила. – Это правда? Как же так, что могло случиться?
Пожалуй, парень оказался менее сообразителен, и до него сказанное дошло чуть позже, но спросил он примерно тоже, окончательно теперь уже упавшим голосом.
- Авария?
- Понятия не имею. В пассажирских каютах все мертвы, кондиционеры качают какой-то газ с запахом ментола, пару вдохов и кранты. Экипаж, в рубке не отвечает, остальные палубы тоже пустые. Вентиляция одна, цикл замкнутый. В больших помещениях концентрация отравы пока низкая, но повышается. – Все, я больше ничего не знаю. Еле сюда добрался. – Стен грустно усмехнулся. – Если бы не ваши любовные шалости, так бы и загнулся у закрытых капсул. Хотя, с другой стороны, если бы не вы, в капсуле сейчас было бы достаточно запасав, чтобы отстрелиться и отправиться хоть на вашу Диону, без особых хлопот. А теперь нам даже до ближайшей колонии не дотянуть… - Стен опять отвернулся к приборам, и усталыми, пустыми глазами, устаивался в картину звездного неба за каленым стеклом экрана.
Все трое долго молчали. Девушка, зашуршав покрывалом, начала одеваться, собрав по углам разбросанную одежду. Стен непроизвольно краем глаза следил за ней. Таких не встретишь в третьесортных барах, в которых он провел пол жизни, и она, в каком-то смысле, была сейчас для него откровением. Он даже, не сдержавшись, причмокнул губами, на что та, бросив на него взгляд, мило дернула головкой и на мгновение улыбнулась.
Странно, получалось, он был на грани жизни и смерти, а его волновали такие вещи, хотя, впрочем, его они волновали всегда, когда рядом находилось такие милые созданья…
Стен, еще раз пробежал глазами показания приборов на мониторе. Ввел аварийный запрос ближайших возможных мест эвакуации. Колонии, торговые станции, рейсовые космолеты, пути которых должны были проходить по близким к ним траекториям. Но ничего подобного в пределах досягаемости капсулы, с таким запасом воздуха, не обнаружилось. Минимум, нужно было восемь дней пути до встречи, с каким-то “Исидором” – зарегистрированным, как транспортный тягач с грузом руды, следующим на перерабатывающие заводы Марса. Все остальные точки рандеву находились еще дальше. Если бы удалось перетащить громоздкий регенератор атмосферы, из технического отсека лайнера, тогда о воздухе не пришлось бы беспокоиться вообще, но до него еще надо было добраться. И почему это спасательные капсулы не оборудуют ими? Дороги? Но сейчас их жизни завесили от того, сколько они протянут в этой капсуле. А теперь их было в ней трое, и значит, расход воздуха увеличивался втрое. Оставался единственный шанс на то, что можно будет как-нибудь умудриться все-таки, и перетащить баллоны из соседней спасательной капсулы.
- Эй, ты, матросик, говоришь, все что тут было, ты перетащил в соседнюю капсулу?
- Ну не я. Тут в общем уже давно… - Техник, неуверенно пожал плечами. Несмотря на свои размеры, он оказался довольно молодым, и явно был первый год на лайнере, только-только из училища.
- Меня не интересует кто. Все в соседней капсуле?
- Да, но…
- Что еще?
- Та капсула закрыта, как и все остальные. – Последняя надежда рухнула. Все. В третий раз за день, его опять били по голове очередной порцией крушений надежд. И на сей раз, ему было уже достаточно. У них теперь оставалось только пять дней. Затем, кончится воздух. Шансов, что их обнаружат за этот мизерный срок, не оставалось.
Стен, вдруг, хмуро разглядывая рисунок млечного пути, на обзорном экране, спросил.
- Как тебя хоть зовут, Ромео? – В ответ техник хохотнул нервно и ответил.
- Натаниель Браун… Натан.
- Ну здравствуй, Натан, я Стен. – Он помолчал немного и добавил. - Портер. – Они пожали друг другу руки.
- Ну а тебя как? – Он, повернувшись в пол оборота назад, обратился к девушке.
- Моника. Моника Де Лориньяк. – Голос у нее, на сей раз, был ехидный и звонкий. Как будто сейчас могло иметь хоть какое-то значение, что фамилия ее совпадала с фамилией владельца этого лайнера “Виктория”. Папаша видимо часто устраивал ей подобные круизы на одном из своих кораблей. Интересно, как он потом отнесется к своему бизнесу, когда меньше чем через неделю, в спасательной капсуле своего флагмана, он обнаружит трупик свей доченьки.
- Ну что ж, господа, с прискорбием сообщаю, что скорее всего нам п…ц!
- Не может же быть, чтобы не было выхода? Это же спасательная капсула. Тут все чтобы выжить… - Моника на удивление быстро пришла в себя.
- Вы вынесли все запасы кислорода, все аккумуляторы и провизию…
- Это не мы… - Натан, возмущенно махнув рукой, замолчал на полуслове, и не стал дальше продолжать.
- Не важно. Теперь в нашем распоряжении, - пять суток. И в нашей милой компании они промелькнут как одно мгновение… У нас есть, хотя бы вода?
- Есть ящик шампанского, но он наполовину уже пустой. – Натан заметно погрустнел.
- Да это в вашем духе. Пива нет?
- Нет. Пива нет.
- А закуски?
- Для шампанского ничего нет…
- Ты все-таки идиот Натан. Какой угодно закуски. Съестное, пища, есть?
- Торт, пирожные, земляника в сахаре, вишни, упаковка бифштексов в фольге, я люблю обычно, потом… - Вяло перечислил техник.
- Избавь меня хоть от подробностей. Выходит, помрем голодными и трезвыми. Жаль. – Стен, утвердительно кивнул, и мрачно окинул взглядом все внутреннее пространство их будущей братской могилы.
Небольшая овальная стальная пробка, намертво сидящая в гнезде отстреливающего устройства на корме лайнера. Внутри только шлюзовая камера, баки горючего и крохотное помещение, способное поддерживать жизнедеятельность, в лучшем случае, двух пассажиров. Тут два окидывающихся кресла, в наклонном положении вытягивающихся в место для сна. Пульт управления, с навигационной системой, крохотный гальюн, с дверью, рядом с люком в шлюзовую камеру, (обычно еще шутили, “не перепутай”) и небольшое пространство, чуть позади, служащее местом для хранения запасов. Еще был маломощный передатчик, но его, в дальнем космосе не услышат даже на аварийной волне. Это была старая капсула, для кораблей, ходивших в рейсы во внутреннем кольце, там и расстояния поменьше, и сканируется все плотнее, и всего этого было бы вполне достаточно. Но старик Де Лориньяк, видимо экономил на оборудовании своих сверхсовременных лайнеров, и совал в них устаревшие модели спасательных шлюпок, зато джакузи в номерах были самые что ни наесть новейшие. Аж с дополнительным подогревом струек. – Стен горько усмехнулся своим мыслям.
И теперь, капсула эта была ничем иным, как дорогостоящим стальным саркофагом с системой продолжительного умертвления своих гостей. Путем медленного лишения их кислорода.
Датчики уже отсчитывали потребляемые миллилитры дыхательной смеси. Стен еще раз посмотрел на экран расхода кислорода. Осталось сто девятнадцать часов, двадцать пять минут и шесть секунд. И пять секунд, и четыре секунды… Если кислород будет потребляться с той же скоростью что и сейчас. Это чуть меньше пяти суток.
Три человека… А если бы тут был он один, то скорее всего ему бы вполне хватило воздуха, чтобы… Стен лихорадочно пересчитал примитивную задачку, вычитая количество кислорода потребляемое техником и Мон. Будь он тут один, получалось, что воздуха бы хватило до самой Дионы. На двадцать суток! Не надо было бы, даже, встречным курсом идти на сближение с этим грузовозом.
Он мрачно повернулся к своим невольным спутникам. Те сидели по углам, и рассеянно, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, пялились по сторонам. Он же их даже и не знал толком, чужие, ничтожные существа, парочка любовников. Один, -вислоухий здоровяк, какие обычно снимаются в третьесортных порно, другая, - богатая сучка, возжелавшая приключений. Вот только ее папаша… Если Стен спасется, а ее не обнаружат затем на лайнере, то он вряд ли отделается электрическим стулом. Такие дела богатые решают быстро, особенно если учесть что папаша не пожалеет никаких денег, чтобы выбить из единственного спасшегося, информацию о дочери. Хотя это еще не факт что она на это корабле легально.
- Тебе билет на круиз, отец подарил? – Неожиданно спросил он.
- А какое тебе дело? – Уже теплее…
- И все-таки?
- Нет. Я сбежала, если так хочешь знать. Ясно тебе?
- Да нет, это я так. Значит сбежала? И никто не знает куда?
- Даже не знает, на чем. – Ехидно добавила она.
- Значит, искать тебя папаша будет где угодно, но не тут. – Все еще раздумывая над тем, зачем все это спрашивает, проговорил он.
- Ну, видимо, да. Это, конечно, сокращает наши шансы на то, что нас скоро найдут. Он бы пол солнечной на ноги поднял, чтобы меня разыскать. А теперь…
- А ты думаешь, нас вообще хоть кто-нибудь ищет? – Подал голос техник. – Летел лайнер, вдруг раз, пропала связь. Вывод, – сломался передатчик. Дойдут до Дионы, откликнуться. Они ведь даже спасательные капсулы разблокировать не успели, значит, и сигнала бедствия никто не послал.
- Верно мыслишь. Сигнала никто не послал… - Стен задумался, и через секунду продолжил. - Что же такое могло случиться, чтобы в вентиляцию проникла эта гадость? Ты как думаешь? Это твой корабль, должен знать?
- Понятия не имею. Все резервуары в двигательном отсеке экранированы от утечек. Там и датчики, и двойная система защиты от перегрузок. Этого даже теоретически не могло случиться. Скорее реакторы в разнос пойдут, чем такая простая вещь как канистра с клапаном, в абсолютно герметичном отсеке, даст течь, да еще и в систему вентиляции жилой зоны.
- Однако, что-то подобное произошло.
- Не знаю, кроме как искусственно, проведя шланг до отсека жизнеобеспечения жилой зоны, это никак невозможно сделать.
- Думаешь диверсия? – Техник вытаращил глаза, и замахал на него руками. – Да ты что, не может быть.
- Почему? У вашей компании полно конкурентов, некто мог нанять какого-нибудь несмышленыша из обслуживающего персонала, предложить ему кругленькую сумму, и обеспечить его на всю жизнь, за маленькую шалость со шлангами на корабле конкурентов? У вашего отца было много врагов? – Стен, не останавливаясь, тут же, обратился к Монике.
- Не уверена, но кажется были, я не вникаю в его дела… Но ты упускаешь одну маленькую деталь, из всех, на корабле остались только мы… - И она медленно перевела взгляд на Натана. Тот тут же вскочил со своего места, и опять в своем, судя по всему, любимом жесте выставив руки ладонями вперед, нервно заговорил. – Да вы что, да я… Я вчера весь вечер был с Мон, она сама подтвердит, да и как бы я тогда потом выбрался с корабля. Капсула полупустая, без кислорода, я же прекрасно понимаю…
- А может, тебя обещали подобрать?
- Кто? Вы что, с ума посходили?
- Ну наниматели, допустим. – Мон уже легко приняла условия игры. – Обещали подкатить к кораблю и вытащить вместе с капсулой, а ты бы, вместе со мной, как герой предстал перед отцом, совершенно чистенький, и с алиби. Я ведь помню, ты вчера вечером выходил…
- Да на пять минут, уговорить сменщика, чтобы он за меня отдежурил, да и от капитана прикрыл… Я…
- Ладно. – Для начала этого было достаточно, главное заронить у них толику подозрения, пусть потом сами передерутся, - Если бы за ним действительно обещали прислать спасательную команду, то для нас это было бы спасением. Ну а если он честный дурак, то нам всем крышка. – Стен почувствовал, что перестарался, но, по ошалевшим глазам его спутников, понял, что они это вряд ли заметили.
И все-таки, страшно не хотелось продолжать эту комедию. Он был нормальным живым человеком, которому, как и всем, очень хотелось жить, и в нем сейчас мерзко зашевелилось какое-то закопанное каждодневными рутинными проблемам, забытое уже, чувство. Если бы ему, в эту секунду, сообщили, что оно называется ”совесть”, он бы рассмеялся сказавшему в лицо. Но стало как-то зябко и неприятно.
Он, человек добрый, мирный, никому никогда, за всю свою жизнь не сделавший настолько большого зла, чтобы хотя бы можно было вмазать хорошенько за это. И сейчас сражался только с самим собой, пытаясь решить один самый сложный вопрос для любого человека: жить ему, убив двух незнакомых ему людей, либо умереть вместе с ними. Цена жизни, казалась слишком высокой. Но это была его жизнь, а делиться ею с кем бы то ни было, он не хотел.
Он все еще очень хотел жить.
Стен отвернулся к обзорному экрану и стал смотреть в открывшуюся перед ним бездну, не слушая начавшуюся за его спиной перепалку.
Холод. Пустота. Ворох сверкающих игольных проколов в черном полотне неба, обволакивающем все вокруг… Звезды… Наверное не было в этой картине звездного неба такой уж яркой красоты, что ему приписывают. Вся ее сила, не в видимом тобой. Сам разум человеческий, превращает ее в нечто грандиозное, жестокое, символичное, обожествляя ее. Потому что знает, что она есть такое. Понимает ее. Что за этой черной непроглядной поверхностью – бесконечность, что крохотные крупицы света на небосводе, есть огромные котлы огня, и все, что он видит, только жалкое подобие великой картины вселенной. И всей истинной красоты ее не увидеть человеку никогда.
И как бы человек глубоко не уверовал, что он покорил небо, оно остается, навсегда, самой великой загадкой, а целью человека всегда будет безнадежная попытка разгадать ее.
Возможно, он ждал, что эта черная пустота, даст ему ответ на его загадку. Сумеет разрешить все вопросы, и избавит от сомнений. Но ничего подобного не произошло.
Он вздохнул, и отвернулся от экрана, скорчив кислую физиономию, будто увидел там раздавленную гусеницу.
Стен все еще очень хотел жить. И единственное что его останавливало, было только то, что придется убрать не только этого здоровяка...
Стен еще раз вздохнул, в душе его творилось что-то очень нехорошее. Он чувствовал, что сейчас, в эту самую минуту он решается на что-то, вроде договора с дьяволам. И его Мефистофелем был сейчас он сам, который уговаривал его другую половину, принять условия страшной игры, и согласиться на собственное спасение. Он получал жизнь, а взамен должен был лишить ее, двух других.
Договор этот вдруг в красках нарисовался перед глазами. Яркий, прямоугольный кусок пергамента с древними иероглифами. Вот такой он и должен был бы быть. И как ему теперь поступить?
Он не был святым, далеко не святым, но убить ее, просто физически чувствовал что не сможет. Она не была его идеалом. Но с той яркой, сочной красотой… С вьющимися белокурыми волосами, стройной фигуркой, белоснежной кожей, большими глазами, и обворожительной улыбкой, что он просто не был в состоянии поднять на нее руку.
Она была стервой, молодой избалованной, но природа создала ее такой, что уродовать эту красоту смертью, было бы кощунством вдвое большим, чем тысячи любых других убийств.
Но он хотел жить!
Он, черт возьми, безумно хотел жить! Вернуться в свою скучную никчемную жизнь, и прожить ее до самого конца.
Перед глазами его вдруг промелькнуло призрачное видение того куска пергамента, и на нем отчетливо проступило его имя, расписанное шикарным гусиным пером, красными чернилами…
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ
Стен летел четвертый день, еще оставалось дней пятнадцать. С едой и жидкостью приходилось туго, он тщательно распределил остатки пиршества на все время пути. Но этого было безумно мало.
Шампанское, оказалось очень дрянной заменой воде. И его мучила постоянная изжога и одновременно жажда. В охлаждающем контейнере, пару дней пролежал торт и пирожные. Он пытался растянуть богатые протеином и сахаром продукты, на, как можно большее время. Но слишком боялся, что те испортятся, а отравления он опасался еще больше, чем голода. И потому доел их на следующий день полета.
А еще он теперь хуже спал. Точнее не спал вовсе. Не на следующий день, не через день. Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним всплывало ее лицо, удивленное, с большими глазами, укоризненно вглядывающимися в самую его душу.
Он задушил ее. И все время, пока глаза эти не остекленели, она даже не пыталась сопротивляться, видимо сразу все поняла после того, как он ударил Натана, углом металлической консоли, по голове. Она просто обмякла в его руках, и пару раз хлопнув ресницами, смотрела на него. Потом веки ее дернулись разок, и взгляд живого человека неуловимо пропал, оставив только два огромных распахнутых глаза, невозмутимо пялящихся в пустоту.
Он занес обоих в шлюзовую камеру, проверил, не зацепятся ли они за что-нибудь, и, сорвав с системы управления шлюзом крышку, отключил систему контроля откачки воздуха. Потом вернулся в кабину, отстрелил капсулу от лайнера, проверил двигатели, потом отлетел на пару километров от “Виктории”. Развернулся шлюзом в сторону солнца, и открыл внешние створки.
Как из пушки, газовой волной, мгновенно превратившейся в ворох блестящих снежинок замерзшего газа, оба тела выстрелило в пространство. Они, кувыркаясь, и медленно разлетаясь друг от друга, понеслись в пустоту. Теперь их уже никто никогда не найдет. Про техника вообще никто не вспомнит. А о том, что она была на лайнере, никто и не знал.
***
Еще через день, к его удивлению, на экране навигационной системы появились сигналы с бакенов Дионы. Сатурн, как был гигантским диском, закрывавшем пол неба, так и остался, определить по его размерам расстояние, было невозможно. За предыдущие два дня он увеличился, но так и должно было быть. Он не был пилотом, и мало разбирался во всех этих премудростях навигации. Ясно было одно, он был уже на подлете к спутнику. И добрался до него всего за каких-то пять дней.
Он сверил скорости, какие набирала его шлюпка, и вдруг обнаружил, что они прилично выше, чем должны были быть. Автопилот, старательно увеличивал ускорение, с самого момента отстыковки от лайнера, и теперь начал гасить набранную скорость, включив тормозные двигатели. Он еще раз просмотрел все данные, и вдруг его осенило. Ну да, конечно, как же можно было такое упустить! Лайнер “Виктория” шел на крейсерской скорости, все увеличивая и увеличивая ускорение. В момент, когда произошла утечка, он летел с максимально возможной скоростью. И погиб экипаж, или нет, но скорость его была теперь неизменна. В этот злосчастный момент двигатели были отключены, время от времени им нужно было переходить на другой режим, и без их сияющего ореола на корме, казалось, что корабль стоит на месте. Но он мчался с нечеловеческими скоростями.
Шлюпка отстыковалась, уже имея скорость своего лайнера, и улетая от него, всего лишь увеличивала скорость лайнера! Она отталкивалась не от статичной точки в космосе, а от лайнера с его собственной скоростью! И теперь уже влетела в расположение гигантских колец Сатурна…
А он то, вводил данные, чтобы определить, сколько понадобиться времени шлюпке, для достижения ближайшей колонии, если бы та начала свой путь от точки аварии. Глупая, ничтожная, незначительная ошибка…
***
Стен благополучно приземлился на крытом аварийном космодроме. Его тут же обступили десятки представителей наземных служб. Его что-то спрашивали, теребили за плечо, предлагали помощь, но он только молча спустился на бетонный пол, и сев там, обхватил голову руками и долго сидел, пока его не попросили отойти от спасательной капсулы и не отвезли в гостиничный номер.
В следующие несколько дней, он так ничего и не сказал. Только с пустыми глазами лежал в койке, и смотрел в потолок. А как только закрывал глаза, перед ними вновь и вновь всплывало ее лицо. Она могла бы жить. У него ведь было пять дней. Целых пять дней до Дионы.
Тиль©
Киберпанк
[Print]
Гость