«Циолковский» одолели мыши.
Предположить, что грызуны могут завестись не где-нибудь, а на искусственном спутнике Венеры, – на такое фантазии не хватало ни у проектировщиков, ни у группы сопровождения, ни у самих Махова и Штирнера – ученых, работающих на «Циолковском». Но факт оставался фактом: вместе с продовольствием на «Циолковский» завезли мышей.
…Как же сказал Штирнер за столом, когда они пригласили межпланетников с «Хиуса» на ужин? «Теперь молим прислать кота»? Воспоминание больно укололо – знать бы, что Ермаков и Спицын больше никогда не ступят на металлические платформы «Циолковского»! Может быть, Махов сказал бы им что-то важное, что-то необходимое – хотя бы о том, как он уважал этих ребят… А тогда они болтали обо всякой ерунде, в том числе и о мышах. Разумеется, никаких запросов на кота никто не слал, Штирнер пошутил. На Земле больше делать нечего, как заниматься такими глупостями.
Хотя мыши становились все более серьезной проблемой. Махов с досадой осматривал брикеты спецпайка, изгрызенные космическими паршивцами, и размышлял, можно ли их есть. Ему самому было противно, но ближайшая ракета должна была прийти только через месяц, а запаса спецпайка могло не хватить. «Не буду говорить Гришке», – наконец, решил он, аккуратно обрезая брикеты и собирая разлетающиеся вокруг, как фейерверк, крошки.
Судя по таинственному и угрюмому виду Штирнера во время его дежурства по кухне, он принял такое же решение.
Спустя несколько дней Штирнер неожиданно, как бы невзначай, поинтересовался:
– Петр Федорович, может быть, закажем немного крысиного яда?
Махов обдумал идею.
– Опасно, – наконец сказал он. – В условиях невесомости… Он может рассыпаться по всему спутнику и отравить нас же. Может, лучше заказать больше сухих спецпайков?
В иллюминаторе «Циолковского» ползла Венера, отбрасывая на приборы и лица мутноватый розовый отблеск. Ее громадный туманный купол на расстоянии полутора тысяч километров казался мягким, как сахарная вата, но Махов и Штирнер знали, что завихрения в этой «вате» – колоссальные шторма, раскаленные почти до 500°С. По сравнению с кипящим под ногами обоих ученых адом вся эта мышиная возня казалась такой мелкой…
Но испорченные сухие спецпайки от этого лучше не становились.
Шли дни, и наконец фотонная ракета с Земли доставила все, что необходимо было для нормального функционирования «Циолковского»: научные микрофильмы, продовольствие, расходные материалы, запчасти.
– А это что? – Штирнер осматривал какие-то пакеты. – Кошачий корм? Это что, шутка? – и его суховатый голос гневно резанул Махова по нервам.
– Нет, не шутка. Согласно докладной записке штурмана Михаила Крутикова, – заявил пилот ракеты, вынося яркую пластиковую корзинку, – в состав экипажа «Циолковского» вводится специалист по ловле мышей. Принимайте котодесант!
Он приоткрыл корзинку. Махов и Штирнер, не веря глазам, заглянули в нее. В корзинке сидел серенький полосатый кот, сильно взволнованный непривычной обстановкой, и большие глаза его сердито полыхнули зеленью.
– Лучшая охотница на мышей, – улыбнулся пилот, – можно сказать, кандидат мышиных наук. Зовут Нявка.
Махов неуверенно улыбнулся и почесал Нявку за ушком. Кошка напряглась, но после долгого поглаживания издала что-то вроде «мурр».
Штирнер был сильно недоволен расширением личного состава спутника. Во-первых, он терпеть не мог кошек. Во-вторых, он небезосновательно считал, что животное на спутнике пользы может и не принести, а вот нанести немалый вред исследованиям – пожалуй. В-третьих, как только он попытался погладить Нявку, та зашипела и шлепнула его лапой по руке. «Бешеная», – вынес вердикт Штирнер и больше к Нявке не подходил; весь уход за ней лег на Махова.
Ухода оказалось неожиданно много. С отбытием ракеты искусственное тяготение, разумеется, было отключено, и на спутнике воцарилась невесомость. Ученые давно к ней адаптировались: передвигались по спутнику в магнитных башмаках, удерживаясь за специальные поручни, жидкую пищу хранили в герметичных сосудах с резиновыми сосками… Мыши, видимо, тоже адаптировались, хотя Махов не отказался бы узнать, как они себя чувствуют. А вот бедная Нявка то и дело взлетала под потолок, переворачиваясь и завывая. Махову приходилось ловить ее и водружать на пол, на котором она все равно не могла удержаться. В конце концов Махов смастерил для нее магнитные башмачки.
– Не сработает, – скептически поджал губы Штирнер. – Петр Федорович, она должна ловить мышей. А мыши у нас, эээ, летучие. Поэтому нужна и летучая кошка.
– Тогда надо было просить не кошку, а сову, – вздохнул Махов.
Однако с магнитными башмаками дело у Нявки пошло на лад. Особенно когда Махов догадался ослабить магниты, и Нявка смогла вскакивать с пола на полки – до этого у нее никак не получалось оторвать лапки от пола.
Как-то на Венере начался особенно сильный шторм с многочисленными смерчами. Плотная завеса облаков разорвалась.
– Григорий Моисеевич, – сказал Махов Штирнеру, – зафиксируйте, пожалуйста, показания зонда…
– Уже. Они, знаете ли, очень отчетливы, но боюсь, что…
Занятые зондом, они и не заметили, что происходит в продуктовом отсеке. Внезапно дверь из продуктового отсека распахнулась, вырвались клубы морозного воздуха, высыпались крошечные рубиновые шарики сгущенного вишневого сока и источенный в порошок сухой спецпаек, затем вылетели, дрыгая лапками и хвостами, мыши, а за ними – Нявка. Ее увесистая тушка врезалась в опору посреди наблюдательного пункта, отлетела к пульту управления, Нявка отжалась от пульта всеми четырьмя лапками и, перекувыркнувшись в воздухе, упала прямо на голову Штирнеру.
– А-а-а! – заорал тот. – Спасите!
– Нявочка, Нявочка, – забормотал Махов, пытаясь успокоить кошку, но та, снова перекувыркнувшись, ринулась куда-то вправо – в гущу сбившихся мышей, брызг и крошек. В отличие от мышей, которые болтались куда придется, Нявка летала по наблюдательному пункту весьма целеустремленно, и когда Штирнер попробовал ее схватить, по его носу проехались Нявкины коготки.
– Она мне всю документацию рассыпала, – воскликнул Штирнер, пытаясь поймать разлетевшиеся распечатки замеров температуры, влажности и химического состава венерианского воздуха. – Это и есть кандидат мышиных наук, который, по-вашему, должен был нас спасти? Да это какой-то специалист по умножению энтропии! Котодесантник хаоса!
– Мнууу, – протянула Нявка сдавленным голосом, зависнув и переворачиваясь в воздухе на одном месте.
Махов хотел было сказать Штирнеру, что это он пошутил насчет кота в беседе с экипажем «Хиуса», но раздумал. Вместо этого он уставился в зеленые глаза «специалиста».
Под глазами, как обычно, топорщились усы и розовел носик. А под носиком… под ним безжизненно повисла пойманная мышь. И Нявка явно не собиралась останавливаться на достигнутом.
– Григорий Моисеевич, – произнес Махов, – Нявка свое дело знает. Смотрите – она поймала вредителя. Кажется, наши припасы будут спасены.
Штирнер шумно перевел дух.
– Ну хорошо, – сказал он. – У вас к этому животному какое-то неравнодушное отношение. Но, пожалуйста, Петр Федорович, пусть она держится со своими трудовыми подвигами подальше от важных документов и чувствительных приборов. Иначе я верну ее на Землю с первой же ракетой!
– Конечно, – отозвался Махов. – Только сдается мне, что дверь в продуктовый отсек забыл запереть на ключ тот, кто дежурил по кухне последним…
Штирнер побагровел, но смолчал.

***
Фотонная ракета пришвартовалась к «Циолковскому».
Ученые разбирали привезенные ей вещи, в том числе кошачий корм. Махов тревожно покосился на Штирнера. Штирнер частенько ворчал, что ему мешают всякие посторонние своим вытьем и беготней, – подразумевая, конечно, Нявку. А между тем мышей на «Циолковском» уже не осталось. Нявка выкосила их подчистую и теперь для удовлетворения охотничьих инстинктов время от времени охотилась на случайно улетевшие мелкие предметы.
– Ну, как поживает наш котодесант? – спросил пилот, улыбаясь. – Помогла?
– Помогла, – Махов тоже улыбнулся, по-прежнему косясь на Штирнера. – Отличный специалист, я бы даже сказал, что не кандидат, а целый доктор мышиных наук!
– Так она вам больше не нужна?
Повисло молчание.
– Нужна, – сухо произнес Штирнер. – Оставляйте.
Махов не удержался и широко раскрыл глаза от удивления.
– У меня нет уверенности, Петр Федорович, что все мыши на борту спутника уничтожены, – все так же сухо ответил Штирнер. – А у вас она есть?
– Нет, конечно, – поспешно откликнулся Махов, опустил глаза и увидел еще кое-что.
Нявка с упоением терлась о ноги Штирнера, жмуря довольные глаза.