Еще один драббл, написанный для команды Доисторической жизни.
Санди, которая не написала на ФБ ни одной работы по Лавкрафту, это нечто невообразимое. Я ухитрялся даже для Сказок написать про Глубоководных. Зато для команды собственно ГФЛ написал про похотливую аргонианскую деву *ибо Свитки еще одно наше все*



Моллюск медленно зарывался в придонный ил, смешанный песком.
Подводные скалы, похожие на циклопические дворцы, тяжело синели в толще воды. Море казалось тихим-тихим. Сквозь прозрачную воду просвечивал алеющий закат, и тени облаков скользили по поверхности. Сверху доносился рокот волн, мерно бивших в берег; движение воды слегка шевелило длинные ленты водорослей.
Моллюск закончил маскировку и приподнял глазки на стебельках, чтобы его не застигли врасплох.
Толстый трилобит прополз по дну, поднимая маленькие завихрения ила и песка.
Тушка другого трилобита, уже порядком подыстлевшего, вяло колыхалась неподалеку среди археоциатов. Их изящные воронки неустанно перекачивали морскую воду, отфильтровывая из нее мельчайшие водоросли и рачков.
Еще один моллюск, с удлиненной раковиной, шевеля щупальцами, проплыл мимо. Он передвигался будто замедленно и очень плавно, и глазки на стебельках проследили за ним.
Ничего не предвещает беды?
В море это ненадолго.
Если хоть на минуту отвлечься и расслабиться, от тебя останутся только несколько непереваренных присосок со щупальцев. Или, если ты имеешь панцирь или раковину, то ее обломки.
Вытянутое тело промелькнуло среди воронок археоциатов. Одна из первых бесчелюстных рыб приплыла поохотиться. Глазки на стебельках втянулись в песок.
Вытянутый моллюск-аммонит торопливо забил по воде щупальцами, но тягаться с рыбой в скорости он не мог. Правда, и ее пасть не была приспособлена к битвам с закованными в раковину аммонитами, так что рыбине пришлось удовлетвориться парой оторванных щупалец.
Внезапно в придонной воде скользнул еще кое-кто. Моллюск, зарывшийся в ил, затих и перестал шевелиться. Огромный ракоскорпион ринулся на рыбу. Она забилась, но жвала хищника уже схватили ее, и держали крепко. Через несколько мгновений все было кончено.
Плавник, недоеденный ракоскорпионом, кружась, осел на дно…
Хищник был слишком велик, чтобы насытиться одной рыбешкой. Он немного покружил, потрогал клешнями археоциатов – те показались ему несъедобными, наконец, нашел останки дохлого трилобита.
Аммонит, едва выживший после столкновения с рыбой, зря счел себя в безопасности. Он неуклюже плескался вокруг, пытаясь с помощью оставшихся щупалец уплыть, но потерял ориентиры. Из его ран струилась зеленоватая кровь, мутная в прозрачной воде. И когда ракоскорпион покончил с трилобитом, ему оставалось только приподнять клешни, чтобы поймать еще одну добычу.
Похоже, ракоскорпион не собирался никуда уходить отсюда.
Моллюск, спрятавшийся в донном иле между скал, замер. Он хорошо умел только две вещи – маскироваться и терпеть. Сейчас он сделал и то, и другое. Впал в анабиоз – не умер, умирать он тоже не умел, но и жить не продолжал. Застыть между жизнью и смертью было единственным его ответом на любые неблагоприятные условия.
Ракоскорпион вяло пошевелился. Он снова проголодался, но ни живой добычи, ни дохлятины вокруг не увидел, поэтому пожевал водоросли, а затем шевельнул лапами и пополз-поплыл у самого дна. Можно было оживать, но моллюск забыл – как.
Он уходил все глубже и глубже в спячку. Во сне ему виделись необычайно яркие водоросли, рыбы и морские лилии, и закаты, просвечивавшие с поверхности, и переливчатые обломки раковин. Так шли дни и годы. А потом моллюску начало сниться то, чего он никогда не видел.
Чудовищные рыбы.
Существа, названий которых он не знал.
Звуки, которых он никогда не слышал.
Практически мертвый, этот моллюск продолжал расти и расти, ожидая во сне, когда же он проголодается настолько, чтобы проснуться. Он больше ничего не умел, кроме как ждать. Но многому научился во сне от тех, кто ему снился…
И когда голод заставит старейшего из жителей моря проснуться, он будет знать, как заманить добычу в исчерна-синие, похожие на циклопические дворцы, скалы Р’Лайх.