Эх, жаль, хороший поэт... Уходят талантливые люди - актеры, писатели, поэты, и вместе с ними уходит кусочек тебя, любившего их творчество.

Мужские слёзы дефицит…
У женщин проще со слезами.
Они то плачут от обид,
То над письмом,
То в кинозале.
Не знаю
Верить ли слезам?
Но сомневаться я не смею,
Что слёзы помогают нам
Быть к людям чуточку добрее.

1970

Я хотел тебе лес показать.
Он таинственен — только бы слушать.
Даже боязно слово сказать,
Словно можно в нем что-то нарушить.
Я хотел, чтоб в его волшебство
Ты неслышно вошла на мгновенье.
И прощальную песню его
Положила к себе на колени.
Чтоб потом — где бы ты ни была —
Этот лес никогда не забыла.
Ни прохлады его, ни тепла,
Ни его золотого настила.
Чтобы в сердце хранился покой
И молчание сосен и елей,
Словно ты дотянулась рукой
До зеленой его колыбели.

1970

- Ну, что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата...
- Не знаю...
Может и пора.-
И улыбнулась виновато.

Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
В гостях у памяти своей.

Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
То, что певали в дни войны.

Потом встают, подняв стаканы,
И молча пьют за тех солдат,
Что на Руси
И в разных странах
Под обелисками лежат.

А рядом праздник отмечали
Их дети -
Внуки иль сыны,
Среди веселья и печали
Совсем не знавшие войны.

И кто-то молвил глуховато,
Как будто был в чем виноват:
- Вон там в углу сидят солдаты -
Давайте выпьем за солдат...

Все с мест мгновенно повскакали,
К столу затихшему пошли -
И о гвардейские стаканы
Звенела юность от души.

А после в круг входили парами,
Но, возымев над всеми власть,
Гостей поразбросала "барыня".
И тут же пляска началась.

И медсестру какой-то парень
Вприсядку весело повел.
Он лихо по полу ударил,
И загудел в восторге пол.

Вот медсестра уже напротив
Выводит дробный перестук.
И, двадцать пять годочков сбросив,
Она рванулась в тесный круг.

Ей показалось на мгновенье,
Что где-то виделись они:
То ль вместе шли из окруженья
В те злые памятные дни,

То ль, раненного, с поля боя
Его тащила на себе.
Но парень был моложе вдвое,
Пока чужой в ее судьбе.

Смешалось все -
Улыбки, краски.
И молодость, и седина.
Нет ничего прекрасней пляски,
Когда от радости она.

Плясали бывшие солдаты,
Нежданно встретившись в пути
С солдатами семидесятых,
Еще мальчишками почти.

Плясали так они, как будто
Вот-вот закончилась война.
Как будто лишь одну минуту
Стоит над миром тишина.

1972

На море памятников нет.
Но море излучает свет —
Свет памяти…
Он не исчезнет,
Как боль в словах,
Как слезы в песнях,
Когда они посвящены
Невозвратившимся с войны…

1976

Жалею зверей в зоопарке.
И в цирке мне жалко зверей.
Как люди на зрелища падки!
Когда же мы станем добрей?

И лев уже ходит под кличкой.
Барьер на манеже берет.
И царскую гордость публично
Меняет на бутерброд.

А некто, войдя к нам в доверье,
Устроил аттракцион:
И в пасть онемевшему зверю
Сует свою лысину он.

Лев нежно обходится с нею.
И, занятый скучной игрой,
Он кажется много умнее,
Чем этот манежный герой.

Жалею зверей в зоопарке.
У неба украденных птиц.
Вон той молодой леопардке
Все хочется клетку открыть.

Не терпится выйти на волю,
Вернуться в былую судьбу.
Но приступы гнева и боли
Весьма забавляют толпу.

Ей дети бросают конфетки.
Наверно, жалеют ее.
За что красота эта в клетке?!
И в чем провинилось зверье?

Я взглядом встречаюсь с гориллой.
В глазах у гориллы упрек:
«Я предков тебе подарила.
А ты нас в неволю упек».

И вдруг осенил меня предок
Печальной догадкой своей:
«Ведь им безопасней из клеток
Соседствовать с миром людей».

1977