Бесполезная тварь, говоришь? Подушка? Ну-ну.

Я вот тебе сейчас историю расскажу — поверишь, не поверишь, дело твое.

Я тогда работал главбухом в театре. Это был районный ТЮЗ в небольшом городке, этакое, знаешь, средоточие культуры. Денег вечно ни на что не хватало, вплоть до того, что актеры приносили всякий хлам из дому в качестве реквизита. И здание было соответствующим. При СССР это был дом культуры, потом он то заброшенным стоял, то его банк какой-то арендовал, наконец, передали нашему ТЮЗу. Мне оно не то чтобы сильно нужно было — зарплата смешная, но нравилось. Атмосфера, отношения, все дела.

Половина помещений у нас осталась закрытыми, заколоченными, потому что в них так и не сделали ремонт. Тут в отремонтированных вечно кавардак, потолки текут, штукатурка еле держится — а в неремонтированные вообще зайти нельзя. В один из коридоров, он со сцены вел в фойе, мы дружно боялись соваться: там потолок мог рухнуть в любой момент. То есть у нас со сцены в фойе шли два коридора — один был в нормальном состоянии, а второй вот такой… И вдруг наши завлит с режиссером решили ставить один спектакль, кажется, они «Алису», которая гостья из будущего, для сцены переделали. И очень им этот второй коридор понадобился — оттуда должны были космические пираты вылезать.

Пошли мы с завхозом смотреть, можно ли этот коридор использовать и как его привести в порядок хоть немного. Завхоз была у нас молодая женщина, Таточкой звали. Хорошая женщина, чего уж там. Нравилась она мне.

И вот входим мы в этот коридор, а там темнотища! Ни единой лампочки нет. Сейчас-то, понятно, мы бы фонарики на смартфонах включили, а тогда и смартфонов таких еще не было. А Таточка в сумке роется и обычный фонарик достает. Я, говорит, всегда с работы с фонариком хожу, чтобы не так страшно было в подъезде.

Фонарик слабенький, но все равно видно, какой там, в этом коридоре, бардак. Штукатурка пообваливалась, потолок провалился, дранка какая-то из него торчит. Светильники побитые. Дощатый пол прогнил, а Таточка на каблуке — сразу и споткнулась. Я ее под локоток поддержал, говорю, стойте здесь, сам до конца пройду. Уже видно, что работы непочатый край!

Взяла Таточка фонарик, подняла его и светит мне в спину. А сама под нос бормочет: «Лампочки — пять штук, линолеум — взять остатки…» Деловая была, практичная.

Как ты думаешь, сколько длины может быть в коридоре со сцены в фойе? Метров двадцать, не больше. И вот иду я, иду эти двадцать метров…

И еще двадцать.

И еще двадцать.

И еще…

А стены меняются. В коридоре так-то они были голубой масляной краской выкрашены. Она вся вылиняла, облупилась, но видно было и краску, и штукатурку обваливающуюся. А тут смотрю: нет ни краски, ни штукатурки. Один серый бетон. Сырой и видно, что очень старый, но добротный.

Мне бы испугаться и повернуть назад, но чего бояться-то? Я все еще думал, что пара шагов — и я в фойе. Осталось только эту пару шагов сделать.

По сырости да по голому камню. Доски с пола тоже куда-то делись. И мне на голову капля — бац!

И я, дурак, подумал, что у нас что-то на верхних этажах протекает!

По стене, смотрю, кабеля бегут, как в метро. Черные, толстые и тоже старые-старые. В какой-то момент мне уже не по себе стало. Во-первых, я иду-иду — и нет этому коридору конца. Во-вторых, ну откуда такие коридоры в старом доме культуры? А в-третьих, Таточкиного фонаря уже не видно, зато в потолке лампы начались. Редкие, очень тусклые, гнойный такой свет, но есть. И это при том, что у нас в театре светильники на стенах были, а не на потолке, смекаешь?

Я уж испугался, что это коридор не в фойе, а в подвал. Ну, думаю, залез на свою голову черт-те куда. Зову: «Тата! Тата!» — молчок. И эхо. А потом сырой такой сквозняк и очень явственно — застарелой падалью потянуло…

Не крысами, не кошками, не мышами. Этой дряни я в нашем здании нанюхался. Нет, настоящей мертвечиной.

Сделал я еще пару шагов… ох ты. Как раз лампа над головой, а под ногами у меня — кости с остатками гнилого мяса. Большие. Размером с человеческие. И одежды на них какие-то лохмотья…

Видел бы ты эти кости!

Видел бы ты этот череп…

То существо, которое там лежало, имело хвост. И рога на черепе. Дьявол какой-то, чтоб меня. И лапы у него были, как у курицы, или, если угодно, как у динозавра. Видел в книжках иллюстрации — двуногие динозавры, только в одежде? Штаны там, ремень…

И следы.

Два ряда следов в пыли. Они уходили вперед и терялись в темноте. Как будто этого… это… не знаю… кто-то нашел, потоптался вокруг трупа и ушел вдвоем. Такие же следы куриных ног, только очень больших.

Думаешь, я чокнулся? Нет. И я не ошибся, я все ясно видел.

Что делать? — я не знал. Звать Тату? — так не отзовется, уже ведь не отзывалась. Бежать обратно? — а если эти куролапые за мной? Бежать вперед — там точно они. И я знал, что даже если они меня не тронут, я этой встречи не переживу.

И вдруг — два огонька горят в темноте, внизу. Я от ужаса чуть не поседел. А снизу: «Мя-а-у!»

И выходит кот. Мрачный такой, черный, важный, с белым пятном на шее. Я этого кота никогда в театре не видел, но я уже понял, что не в театре нахожусь. Прошел он мимо меня и опять: «Мя-а-у!» И я пошел за ним.

Больше всего я боялся, что потеряю его из виду. Он был единственным живым и нормальным существом в том жутком подвале, и я бежал за ним со всех ног, потому что он меня особо не ждал. Видно, и ему там было неуютно.

А потом я споткнулся и упал.

Как врезался лбом в доски! Ладонь занозил, локоть ушиб… а Таточка мне испуганно так: «Юра! Вы не ушиблись? Там пол отходит, да?» — и бежит на своих каблучках ко мне с фонариком…

Вывел меня кот.

Остальное уже неинтересно. Ушел я из театра в тот же день. Потом устроился на завод, разыскал Таточку и женился на ней. Да-да, кому Таточка, а кому и тетя Наталья Сергеевна. И знаешь, что? — кот-то вышел из коридора. И Таточка его подобрала. Жил он у нас, пока не преставился.

Черт знает, что это был за коридор, что это были за твари и как я вообще там очутился. Таточка говорила, что коридор вел в фойе, что его подремонтировали и прятали там космических пиратов, как и задумывали. И спектакль про Алису Селезневу огромным успехом пользовался. Но я-то знаю, куда по этому коридору можно было попасть…

Так что с тех пор я котов ценю и уважаю. Не бесполезная это тварь, ох, не бесполезная. Так что ты своего Подушку не обижай. Может, и он тебя как-нибудь с того света выведет.