Ой, разбередила. Подруга моя по телефону спросила про Ромку. А я давно про него не говорю. И здесь не пишу. Запихнула на самое дно. Чтоб не болело. Ну а сегодня спросила подруга. В самое больное место. Я умею хорошо запихивать. Скелеты в шкаф. Шрамы под шёлковый шарфик. И не больно. Не больно. Не больно.
Ну мы же все сделали, молодцы. Не в детском доме. Не у мамочки алкоголички. Все хорошо. У него все хорошо. У меня все хорошо. Растёт парень. Взрослеет. Интересный такой становится. Наблюдаю со стороны. Люблю его.
Обида такая, как эти инспектора опеки, завучи эти сраные , директор школы этот тупой, все мне говорили - ну поймите, что вы ему никто. Вы ему никто. Вы ему никто. Суки. Да что вы знаете об этом? Вам и не снилось, как мы с ним вдвоём были. Стояли. Выживали. Он не с отцом здесь был, а со мной. Отец его вращался на своей орбите. Сам по себе. Отца он и любил, как солнце. Как звезду. А были мы с ним вдвоём. Он и я. Что эти суки могут об этом знать?
Опекуны эти сразу поставили условие: звать их папа и мама. Ну какие вы ему папа? Папа его в земле лежит. Какие вы ему мама, нахуй? Парню 12 лет было на тот момент. Не 2 годика. Какие папа и мама. Приёмные, да, Опекуны, да. Спасибо, да. Но не папа и не мама. И не бабушка. И не дедушка.
Ой, не могу. Завою сейчас.